В камерах Бутырки у футболистов Александра Кокорина и Павла Мамаева, арестованных за серию драку в центре Москвы, установили видеонаблюдение. Все, что происходит на «хате» (как выражаются заключенные) теперь выводится на экран в кабинете начальника СИЗО. Обозреватель «МК» застала Мамаева за штангой, а Кокорина за чтением аж 400 писем (присланы одному арестанту за один день - абсолютный рекорд для Бутырки). Его брат, между тем, погрузился в чтение Достоевского.
К тому факту, что они находятся под «оком большого брата» - прицелом камер - футболисты относятся равнодушно. Их куда больше интересует то, что они под прицелом у общества. Они внимательно слушают новости по радио и смотрят телепередачи, чтобы понять — когда «перестанут их травить».
Меж тем выяснилось, что футболисты заняли камеры, которые когда-то были дворянскими: в них содержались арестованные представители высших сословий, которым даже разрешалось иметь при себе вино. Но своим предшественникам из средних веков скандалисты не позавидовали, ибо со спиртным, по их словам, после печального инцидента навсегда завязали...
Уже две недели минуло с момента, как футболисты «заехали» в СИЗО №2. За это время у них в гостях кто только не побывал, включая Уполномоченного по правам человека. Но не дошел до них ни один депутат (хотя в Госдуме о Кокорине и Мамаеве вспоминают регулярно). Эту оплошность решил устранить первый зампред комитета Госдумы по развитию гражданского общества, вопросам общественных объединений и религиозных организаций Иван Сухарев (обозреватель «МК», зампред ОНК Москвы составила ему компанию).
Перед походом в камеры начальник «Бутырки» Сергей Телятников рассказал народному избраннику о хорошей атмосфере в СИЗО.
- Чувствуешь себя здесь, как дома.
Возражать на это «гражданину начальнику» никто не стал, а он поведал, что из себя представляет та часть СИЗО, где располагаются камеры футболистов. Оказывается, изначально знаменитый (возводил здания и храмы в Кремле) архитектор Матвей Казаков построил тюрьму в виде креста. Но, поскольку места оказалось мало (вместилось всего 700 сидельцев), он ее перестроил в форму квадрата со «стрелками» (для 2000 арестантов). Так вот, по периметру квадрата располагаются большие камеры, а там, где «стрелки» - маломестные.
- Раньше там были «одиночки», потому что сажали по одному, - говорит Телятников. - Сейчас эти камеры рассчитаны на 2-3 человека. Изначально здесь отбывали наказание представители высших сословий, офицеры. Им разрешалось иметь при себе практически любые личные вещи. Ежедневно им привозили из дома не только еду, но и вино, которое только для них не было в тюрьме под запретом.
В современной России в «дворянских» камерах сидели в основном коммерсанты и иностранцы. Кстати, сюда попали болельщики, которых арестовали за воровство на прошедшем недавно в Москве чемпионате мира по футболу. Одного из них - бразильца - из Бутырки выпустили после того, как родня внесла залог в 500 тысяч рублей. Говорят, он трогательно и «по фене» прощался с сокамерниками перед освобождением...
И вот первая «дворянская» камера в отдельном корпусе («ОК») под номером 214. Именно здесь сидит пусть не дворянин, но, как его многие называют, футболист- мажор Александр Кокорин.
Камера № 214 - светлая, чистая, но маленькая. Тут едва уместились две кровати. Единственный сокамерник Кокорина, видимо, проникся спортивной темой: на нем футболка с изображением мяча и подписью «футбольный клуб «Спартак». А еще он помогает Кокорину отвечать на гору писем.
- Вчера ему 400 электронных писем пришло, - констатирует Телятников. - И сегодня еще около сотни.
- И что пишут вам? - интересуется у футболиста депутат Иван Сухарев.
- Это все болельщики, - отвечает Кокорин. - Подбадривают. Только два письма было негативных. И хотел вас просить: передайте Владимиру Жириновскому благодарность за его слова поддержки. Мы слышали по радио, как он за нас заступился.
- Да мы понимаем, что каждую неделю тысячи таких драк по всей стране происходит, - замечает Сухарев. - Но в вашем случае потерпевшие непростыми оказались. Да и вы сами известные люди, на вас молодежь смотрит, равняется.
- Это ясно, - опускает голову Кокорин. - Мы же раскаиваемся. Я видел потерпевшего на очной ставке.
- С потерпевшим дискомфортно общаться, понимаю, - замечает Сухарев.
- Да нет, я не испытал дискомфорта. Нормально поговорили. Он в принципе настроен на мировую. Мне показалось, что его адвокат только не очень этого хочет. Столько событий в стране и в мире произошло за то время, что мы сидим. Керчь... Мы думали, о нас забудут, но нет, все равно нас обсуждают...
Футболист рассказывает, что у него уже было целых два свидания с родными, а начальник СИЗО приносит новую радостную весть: «Только что получили от следователя разрешение вам на телефонные звонки». Кокорин говорит, что к условиям содержания претензий не имеет, всем доволен.
- Камера отличная у вас, что тут скажешь, - замечает депутат, оглядывая новенький телевизор и холодильник. - А книги читаете?
- Раньше читал, а сейчас, когда стали письма пачками приходить, некогда.
- «Дороги» гоняете? - спрашиваю я, имея в виду межкамерную связь.
- Неее, у нас тут связь только законная, - шутит Кокорин.
Уходя, мы протестировали новомодное устройство - своего рода тюремный «видеодомофон». Заключенный жмет на кнопку, а с другой стороны двери на маленьким экране надзиратель видит его и может спросить, что случилось.
Камера № 213 (через стенку). Здесь сидит третий футболист-драчун, тренер Александр Протасовицкий. Собственно, обстановка все та же, только нет «видеодомофона», как у Кокорина (таких устройств три штуки на весь СИЗО).
- Да, попали мы... - говорит Протасовицкий.
- Под острый взгляд и не на тех людей, - добавляет депутат Сухарев.
Протасовицкий кажется самым взрослым из футбольной хулиганской «команды». Он и по паспорту старше всех — 32 года. Переживает, что не остановил друзей, ведь вроде как должен был быть самым мудрым с учетом жизненного опыта.
Камера № 218 на другой стороне коридора. Она трехместная, и здесь содержится самый младший фигурант дела Кирилл Кокорин, брат известного футболиста. Высокий, но и щупленький, кажется подростком. Рассказывает, что 9 лет занимался сам футболом, а потом бросил, потому что поступил на первый курс вуза по специальности «финансы».
- Ну вы поняли, что так нельзя себя вести? - спрашивает Сухарев.
- Давно понял, еще в ИВС. Но хочу, чтобы вы знали — мы же не на пустом месте набросились. Нас оскорбили!
- Мудрость в том, чтобы сдержать себя, - учит начальник Бутырки.
- Сложно сдержать, когда тебя называют таким словом. Вы спросите тут в камерах, что означает «петух». А водитель именно его сказал.
- Слово означает хорошую птицу, - неудачно то ли шутит, то ли всерьез объясняет Телятников.
- И одно слово стоит того, чтобы тут сидеть? - продолжает нравоучительную беседу депутат.
- Не стоит, конечно. Вот и говорю, что все понял.
Кокорин-младший показывает, как обустроился в тюрьме, что ест, как проводит время. Говорит, что особенно ему нравится здешний гуляш и ленивые голубцы. За две недели прочитал четыре книги, в том числе биографию знаменитых футболистов Бекхэма и Зидана.
– Достоевского сейчас читаю, - говорит Кирилл.
- «Преступление и наказание»? - уточняем мы.
- «Униженные и оскорбленные».
Спортзал. Павла Мамаева в камере мы не застали и отправились в спортзал, где он занимался. Всего в Бутырке четыре таких помещения. Зал небольшой, с обшарпанными стенами. В одном углу стоит настольный теннис, в другом тренажер-велосипед. Есть штанга, маты. Мамаев вспотел после занятий. Отдышавшись, рассказывает: «Занимаемся упорно, форму не теряем и стараемся тут не унывать».
Депутат подбадривает его, но все с теми с оговорками: «На вас смотрит вся страна», и т. д.
- Была ошибка, мы признаем, - отвечает Мамаев. - Мы полностью идем навстречу следствию. Но это, увы, не отражается на мере пресечения, нас не отпускают. Зачем держать в СИЗО, отрывать от детей, от семьи? А нам дают понять, что так хочет общество.
Получается, что наш случай особый. Типа показательной порки. Но вся эта история - разве она только о нас с потерпевшими? И почему нас судят не в рамках закона, а с учетом общественного мнения? Сколько нам сидеть, чтобы оно поменялось? Три месяца? Полгода? Сколько будет достаточно, чтобы общество повернулось к нам лицом и стало нападать уже на следствие за то, что нас держат столько времени за решеткой?
Депутат парирует ему, объясняя очевидные вещи про то, что публичные люди всегда под прицелом, и это нормально. Но Павел Мамаев разгорячился:
- Потерпевший чиновник Денис Пак заявил мне, что претензии ко мне не имеет. Он сказал на очной ставке, что я его не оскорблял и не бил. Но это почему-то не учитывается. В общем ждем пока общественное мнение изменится. Будем по -мужски выходить из ситуации в которую попали.
- В любом случае ждем вас в футбольной команде фракции ЛДПР после освобождения, - приглашает Сухарев.
- Я бы хотел еще в высшей лиге поиграть...
- Одно другому не мешает. Мы на вас рассчитываем.
- Тогда будем играть.
Народный избранник желает скорейшего освобождения и законного решения. Сосед Мамаева (бизнесмен, обвиняемый в мошенничестве) отрывается от штанги и толкает речь о пользе испытания тюрьмой и о братстве.
- Вы про АУЕ? Про криминальное братство? - уточняю я.
- Нет, мы тут так и не узнали пока, как расшифровывается аббревиатура АУЕ.
Криминальная субкультура, надо сказать, действительно пока обходит стороной известных футболистов. В отличии от иностранных болельщиков, «феню» они не изучили.
Бутырка, конечно, вполне могла бы обойтись и без этих спортивных сидельцев. Перелимит тут сегодня довольно большой - на 1847 мест 2379 заключенных. Кстати, по тяжким и особо тяжким статья, согласно подсчетам администрации, сидит 1806 человек. То есть если бы тут не было задержанных за всякую мелочевку, то даже некоторые нары даже бы пустовали.
С другой стороны, в богатой и таинственной истории СИЗО благодаря футболистам появится теперь новый эпизод. Когда-нибудь фото из камер Кокорина и Мамаева будут висеть в музее бутырского тюремного замка.
Ева Меркачева
