Москва сражается! Враг угрожает нашей столице. Но, как ни беснуются фашистские варвары, какие атаки ни предпринимают, им не удается запугать москвичей. Москва продолжает бороться.
Рано утром мы, пробуждаясь, прежде всего включаем репродуктор и ждем, когда знакомый голос московского диктора сообщит последние известия «От советского Информбюро». Поздно вечером мы сверяем наши часы с Кремлевскими курантами. И так — каждодневно! Нефтяной Баку, жизнерадостный Тбилиси, героический Ленинград, солнечный Ашхабад, юный Комсомольск, северный Мурманск — все большие и малые города прислушиваются к голосу Москвы, учатся у нас готовить победу над подлым германским фашизмом.
Как живет Москва сегодня? На улицах по-прежнему многолюдно. Много военных. Город как бы надел военную гимнастерку. Ритм жизни ускорен, суровы лица людей, однако любовь к шутке не покинула москвичей. И в шутках их сквозит ненависть и презрение к подлому врагу. На стенах много ярких плакатов, «Окон ТАСС» с талантливыми рисунками Кукрыниксов, Мора, Ефимова.
Трамваи, троллейбусы, автобусы по-прежнему мчатся по всем закоулкам необъятной Москвы. И по-прежнему москвич гордится своим красавцем — метро. С 6 часов утра выезжают голубые вагоны подземных поездов. Лишь сложенные в углах топчаны и детские кроватки указывают на вторую — ночную — жизнь «подземного города». Для матерей с детьми, стариков, инвалидов здесь уготован ночлег на случай возможного бандитского налета. Станции метро превращаются по ночам в своеобразные общежития. Здесь проводится большая культурно-политическая работа. На одной станции — доклад, на другой киносеанс или выступление концертной бригады. Всюду — медицинские пункты, продажа прохладительных вод, закуски. Детвора обеспечена молоком.
В свободное время москвич направляется в Центральный парк культуры и отдыха на интересную выставку трофеев Отечественной войны. Здесь можно увидеть германские самолеты всех систем. Грузные «хейнкели», мрачно-серые «юнкерсы», тупорылые «мессершмитты» — все с бандитской татуировкой свастики. Им никогда уж не подняться над советскими городами и полями! Рядом выставлены портреты наших героев-летчиков, сбивших эти самолеты. Поодаль собраны обломки множества немецких самолетов, от которых осталась лишь жалкая труха: «мессершмитты» превращены в мусоршмитты.
И москвич говорит:
«Ты сгорел «мессершмитт»,
А Москва никогда не сгорит!»
По вечерам открываются двери московских театров. По-прежнему полны до отказа зрительные залы. В воскресный день цирк дал 4 представления, и на все был вывешен аншлаг. В театрах наряду со старыми, любимыми спектаклями появились новые: «Крылатое племя» в Театре Красной Армии, «Надежда Дурова» в Театре Моссовета, «Батальон идет на Запад» в Камерном театре. Все эти пьесы, посвященные Великой Отечественной войне советского народа, встречают восторженный прием у московского зрителя.
Ночь. Улицы пустеют. Где-то вдали бухают наши зенитки. Москвич уверен, что его жизнь охраняется надежными защитниками. Он спокойно отдыхает, чтобы наутро с еще большей энергией взяться за работу.
Военврач С. ГУСМАН
(«Бакинский рабочий» от 1 ноября 1941 года)
Вместо послесловия
Предыстория этой заметки такова.
До 22 июня 1941 года кандидат медицинских наук Соломон Гусман работает в Баку главным врачом Каспийского пароходства. А ровно через неделю после начала войны он уже на фронте. Начальник военного госпиталя, в трехстах километрах от Москвы.
Немцы наступали, наши отступали, и вместе с фронтом отступал к Москве и госпиталь, который возглавлял майор Гусман.
В конце октября 1941 года Соломон отправляется в Москву. На склад, за медикаментами. А затем, что-то вполне безошибочно почувствовав, заходит в ТАСС, к другу, и предлагает ему: «А давай я напишу тебе свои впечатления от нынешней Москвы?!» И пишет. Ровно то, что вы только что прочитали.
А октябрь 1941 года — тому, кто не знает, надо объяснить, особенно юному читателю, — это такое время, когда в возлюбленном отечестве до предела стало тревожно, страшно, бездомно, зыбко, вымороченно. В середине октября вообще все висело на волоске. По всей стране поползли слухи, что Москва сдана, Сталин бежал…
У Наума Коржавина есть стихотворение «16 октября». Он написал его в 1945 году, двадцатилетним. (Календари не отмечали/Шестнадцатого октября,/Но москвичам в тот день — едва ли/Им было до календаря. <…> Хотелось жить, хотелось плакать,/Хотелось выиграть войну./И забывали Пастернака,/Как забывают тишину. Стараясь выбраться из тины,/Шли в полированной красе/Осатаневшие машины/По всем незападным шоссе./Казалось, что лавина злая/Сметет Москву и мир затем,/И заграница, замирая,/Молилась на Московский Кремль <…>.)
В Москве действительно в середине октября 1941 года была паника. Но о том, что она прошла, страна еще не знала. А Москва ведь для страны в то время не просто столица. Она была Домом. Крепостью и Опорой. Без Москвы — в 1941-м, в отличие от 1812 года, когда Кутузов на время сдал Москву, — наступила бы абсолютная историческая бездомность.
И вот военный врач Соломон Гусман пишет о том, какой он увидел Москву в конце октября первого года войны. Пишет просто, без пафоса, но очень емко, выпукло, хорошим слогом, с привязанностью к жизни и быту, с такими деталями и подробностями, которые и сегодня, 74 года спустя, неподдельно интересны. Я так и не обнаружила, к примеру, самого вездесущего тогда имени… Вот о просто людях из просто жизни — все, что мог, рассказал майор Гусман, а слова «Сталин» не употребил ни разу.
Тассовского друга Соломон Гусман попросил отправить свою заметку в Азербайджан, и ее опубликовала 1 ноября 1941 года главная газета Азербайджана «Бакинский рабочий». Прочитали эту заметку и молодая жена Гусмана Лола, и его родители. Ведь от Соломона 4 месяца не было никаких вестей.
Прочитали и горожане, которые хорошо знали врача Гусмана и верили ему больше, чем репродуктору. (Так говорили тогда в Баку.) У доктора была безупречная репутация. И если он сказал, что Москва держится, — значит, это правда.
Зависимость от того, что происходило в Москве, действительно была дико сильной. И еще неизвестно, что могло родиться в головах местных начальников, куда бы качнулся маятник…
Короче, эта маленькая заметка «военврача С. Гусмана» — поступок. Поступок, зависящий исключительно от воли автора. Той собственной воли, которую в сталинщину проявлять не позволялось никому и ни в чем. А Соломон Гусман взял и проявил.
Военный врач Гусман умер в 1980 году. А 9 Мая этого года ему бы исполнилось 111 лет. Он любил повторять: «Спасибо Жукову, что окончил войну в мой день рождения».
…Прислал нам заметку «Москва в эти дни» Михаил Соломонович Гусман, первый заместитель генерального директора ТАСС. Сын Соломона Моисеевича Гусмана.
В октябре 1941-го Соломон Гусман, зайдя к другу в ТАСС, конечно, не знал, что десятилетия спустя здесь будет работать его младший сын. Впрочем, ни младшего сына Михаила, ни старшего Юлика тогда еще не было.
А была война…
Спасибо Богу за то, что хранил Соломона Гусмана на войне.
А то страна могла бы остаться без части КВН (один из его столпов — Юлий Соломонович Гусман) и без яркого и талантливого журналиста Михаила Соломоновича Гусмана.
