Боб Оденкерк готов умереть — лишь бы жил его любимый персонаж Сол Гудман, которого он сделал тоньше и человечнее. Артист любит свою работу, но уверен, что творческим людям полезно менять образ жизни и заниматься физическим трудом — так лучше осознаются ценности бытия. Об этом популярный актер и сценарист рассказал «Известиям» в преддверии выхода шестого сезона криминально-драматического сериала «Лучше звоните Солу», работа над которым завершается в Голливуде.
— У полюбившегося российским зрителям сериала интересная судьба. В четвертом сезоне история взаимоотношений братьев Макгилл заканчивалась гибелью старшего брата. Такое впечатление, что вы сначала планировали на этом остановиться. Но вот уже пятый сезон прошел, и шестой почти закончен. Вы не собираетесь заканчивать проект?
— Никогда! Сол Гудман умрет только через мой труп!
— Отличный творческий план!
— Дело в том, что начиная с третьего сезона к нам стали присоединяться бывшие коллеги по «Всем тяжким» (приквел и спин-офф сериала «Лучше звоните Солу». — «Известия») — сначала вернулся Джанкарло Эспозито (Гус), потом Джонатан Бэнкс (Майк Эрмантраут), потом позвонил агент Тони Далтона (Саламанка). Как оказалось, им всем тоже не хотелось расставаться со своими персонажами. Я думаю, что и остальные герои из «Всех тяжких» постепенно присоединятся. Так что, очевидно, «шоу маст гоу он».
— Один из создателей сериала, Винс Гиллиган, однажды сказал, что вам настолько не понравилась роль Сола Гудмана, что вы даже не хотели идти на кастинг. Это правда?
— В сценарии на бумаге Сол выглядел каким-то бездушным и сухим. Бывают такие адвокаты, знаете ли. Списали, что называется, «с натуры». А я не представлял себе, как я могу играть такого сухого типа. Это была совершенно не моя роль. Внешностью я, может, и подходил. Но не характером. Я пошел на кастинг, но не особо старался понравиться. Я произносил фразы Сола так, будто стоял на сцене комик-клуба: гримасничал, шевелил бровями, жестикулировал, ну и импровизировал, конечно. К моему удивлению, Вину понравилась идея сделать Сола комическим персонажем. Это интереснее, чем просто скучный ворюга, находящийся в постоянном напряжении от страха попасться и прогореть на очередном мошенничестве. Когда началась работа, авторы шаг за шагом делали Сола человечнее, умнее, тоньше. А я всё сильнее втягивался. Когда через пять лет работа над сериалом завершилась, я вдруг ощутил: всё, моя жизнь кончена. Нет никакого смысла быть Оденкерком, если нет Сола Гудмана. Это было настоящее отчаяние.
— Но вы же стали таким популярным после сериала! Вы же могли получать любые роли и делать стендапы не в клубах, а на стадионах!
— Мог. Но не хотел. Это словно любовь, знаете: тебе нужен вот именно этот человек. Никто другой. Только один на всей земле. Без него жизнь кончена.
— Наверное, все поклонники сериала испытывали похожие чувства к полюбившимся героям. Говорят, что Гиллигану даже грозили, что если он не оживит Уолтера Уайта, то его похитят, запрут в подвале и силой заставят писать.
— Да, ситуация действительно была непростая для всех нас. Но Уолтер Уайт ушел навсегда — и с этим ничего нельзя поделать. В один прекрасный момент меня осенило. Я понял, что Сол может быть самостоятельным героем собственной жизненной драмы.
— А как удалось уговорить Гиллигана отдать вам своего персонажа? Ведь все авторские права на Сола у Гиллигана и компании? Я слышала, что вы пытались их выкупить?
— Неправда. Выкупить Сола? На это не хватило бы денег даже у Ротшильда! Гиллиган по-прежнему генеральный продюсер и соавтор «Лучше звоните Солу», и авторские права принадлежат ему и Питеру Гульду. Но его согласие действительно получить было непросто. Сначала он воспринимал в штыки даже намеки на продолжение сериала. Отказывался разговаривать. Швырял трубку. Но я стал понемногу набрасывать сюжет, писал диалоги. И всё же дожал Винса.
— Вы получили серьезное университетское образование, экстерном окончили школу и не планировали становиться актером?
— Да, я любил и умел учиться, но слишком быстро всё схватывал и начинал скучать. Университет Южного Иллинойса, где я получил свой диплом о высшем образовании, находится в тихом отдаленном местечке, где кроме кампуса тогда был всего один «Макдоналдс» и один-единственный бар. Так вот, в университете была своя студенческая радиостанция, и от скуки я стал там работать.
Поначалу просто читал новости и ставил пластинки с песнями. Потом начал рассказывать всякие смешные истории. Чужих историй не хватало, приходилось на ходу придумывать свои. Так за пару лет я научился писать и рассказывать скетчи.
— Но ведь, рассказывая шутки на радио, трудно понять, нравятся ли они слушателю на другом конце радиоволны...
— В этом вся штука! Ты должен шестым чувством понять, засмеялся ли твой невидимый реципиент! Если да — шутка удалась. Если нет — пробуй еще и еще. В результате я научился чувствовать слушателя, держать его в напряжении, когда нужно. А когда нужно — отпускать.
— Я так понимаю, это был ваш собственный час на радио — без продюсеров, режиссеров и прочего начальства.
— Час? У меня была целая ночь с четверга на пятницу! И да, мне никто не мешал. Правда, и не помогал тоже.
— Вы много лет работали сценаристом на телевидении, писали скетчи для различных комедийных шоу. Считаете себя писателем?
— Я ведь писал не для себя. Мои скетчи в «Субботнем вечере» произносили другие актеры. В шоу Бена Стиллера — Бен Стиллер, в «Поздно вечером с Конаном О’Брайеном» — О’Брайен и его гости. И это продолжалось восемь лет, в течение которых мне лишь несколько раз позволили самому выйти на сцену и прочитать свой скетч.
— Как творческого человека, работа на телевизионных шоу с десятком продюсеров и под постоянным контролем должна была вас немного нервировать.
— Немного? Да это было просто невыносимо. При каждой возможности я выступал в комедийных клубах — делал собственный стендап. Я, конечно, очень благодарен «Субботнему вечеру», который дал мне путевку в Голливуд, но в действительности все эти годы я стремился к самостоятельности. Думал, вот заработаю достаточно денег — и сделаю свое шоу.
— И вы его сделали — это «Мистер Шоу с Бобом и Дэвидом»?
— Да. И оказалось, что все-таки работа в команде получается более эффективной. Нужны продюсеры, редакторы, ассистенты. А мы с моим партнером Дэвидом Кроссом решили всё делать сами. Наше шоу просуществовало всего три года. А огромная машина «Субботнего вечера» успешно работает уже почти полвека. Почувствуйте разницу, как говорится! Так что я усвоил урок. Шоу — это командная работа. К сожалению, мне за этот урок пришлось дорого заплатить: я ведь вложил в шоу все свои деньги — и потерял.
— Несмотря на успех и шесть номинаций на премию «Эмми», две из которых вы получили, в 1998 году вы остались без работы и вам пришлось заняться торговлей винтажной мебелью. Как такое могло случиться?
— Я женился, появилось двое маленьких детей, нужно было содержать семью. Работы в кино было очень мало: немного эпизодических ролей и озвучка животных в мультфильмах. Я вынужден был искать дополнительные способы заработка. Когда люди продают дом, они часто не хотят брать с собой на новое место старую надоевшую мебель, даже если она и хорошего качества. Вот я им и помогал от нее избавиться. Давал объявления о распродаже, приезжал в дом с кассовым аппаратом. Люди приходили, покупали понравившиеся предметы. А то, что оставалось, я увозил и продавал в мастерские или на специализированных аукционах. Приходилось самому грузить массивные старинные столы, кресла, огромные старинные ковры, бронзовые лампы.
— И вас не узнавали?
— Узнавали. И это было очень забавно наблюдать. Смотришь на человека — и видишь, у него в глазах что-то такое мелькнуло. Вроде где-то я этого типа уже видел. Потом видишь — ага, вспомнил, где видел. Потом понимаешь — о, наверное, он даже мою фамилию вспомнил. А потом — и это самое забавное — читаешь заключительную мысль: ну нет, не может быть! Тот самый Боб — и грузит мебель? Нет-нет! Наверное, померещилось! Хотя, иногда кто-нибудь говорил, что я похож «на парня из Мистера Шоу». Я в ответ произносил какую-нибудь из собственных шуток, только монотонным скучным голосом. И человек махал рукой — нет, тот парень был явно лучше! Обознался, наверное… И мы начинали грузить мебель.
— А как называлась ваша фирма?
— Почему называлась? Она и сейчас существует — «Мистер Кэй». Там теперь работают другие люди, в основном коллеги из шоу-бизнеса, которые тоже оказались в трудной финансовой ситуации. Это, знаете ли, Голливуд — сюда трудно попасть, но еще труднее здесь удержаться. Кроме того, для творческого человека это бывает очень полезно — отвлечься от проблем, поработать физически, дать отдохнуть мозгу, понять окружающую жизнь и почувствовать ее ценность.
Елена Пальмер
