Всё чаще и чаще правой рукой хватаюсь за левую часть своей груди: там что-то щёлкает, булькает, иногда колет, порой жмёт, а нередко и жжёт.
Я обращался с жалобами к своему приятелю, знаменитому доктору-кардиологу, он меня выслушивал, простукивал, прогонял через диагностические аппараты, иногда устраивал велосипед (сажусь на велосипед, кручу педали, сопротивление увеличивается, крутить педали всё сложнее, машина выдаёт кардиограмму…).
Михаил Михайлович Алшибая
Как правило, кардиограмма хорошая, и мои приятели — иногда это Михаил Михайлович Алшибая, иногда Юрий Иосифович Бузиашвили — выдают:
— Не волнуйтесь, не беспокойтесь, у вас всё хорошо. Колет, режет, жжёт и давит — у вас это обычная невралгия. Пройдёт. Высыпайтесь, гуляйте, не переедайте, не нервничайте (легко сказать! — ВВШ), с сердцем у вас полный порядок, даже лучше, чем у большинства людей вашего возраста.
Юрий Иосифович Бузиашвили
Тем не менее, время от времени у меня продолжает что-то щёлкать, булькать, колоть и жечь. Но я успокаиваю себя — доктора замечательные, и я им верю.
Рабочий день сегодня закончился в 23 часа 45 минут.
К вечеру я увлёкся гонками, нашими соревнованиями. Я попросил посоревноваться Дмитрия Михайловича Меньшикова, а сам наблюдал за процессом.
Дмитрий Михайлович всё покорно исполнял, и я увидел скрытые возможности по улучшению наших гонок: интересное оформление, любопытные тексты, неожиданные фразы.
Обо всём этом надо отдельно поговорить с Вадимом Александровичем Коваленко. Впрочем, можно и не говорить, надо просто делать: дать новые тексты, свои предложения, и он это всё реализует.
Чем больше присматриваюсь к работе В.А. Коваленко, тем больше он мне нравится.
Всё работает, всё красиво выглядит, а он трудится тихо, спокойно и точно. Он не всегда бывает прав (по характеру он упрямый человек, и переубедить его очень сложно), но всё интересное, к счастью, поддерживает.
Я рад, что он быстро внёс правку в наш лэндинг и написал мою фамилию, где мы говорим о программе «СОЛО на клавиатуре». Если мы представляем то или иное произведение, неважно, программа это, книга, ноты, рассказ, публикация, фамилия автора должна быть. Интернету пора уходить от безызвестности и анонимности.
В офис приехал к четырём часам дня. Пообедал с Маратом Рауфовичем.
Затем долго говорил с Василием Сергеевичем Исаковым. Он понимает, о чём я говорю. Он неплохо начал работать с авторами. Он спокоен, ровен, не перебивает, когда мы общаемся, интересно возражает, выдвигает любопытные предложения. Посмотрим, может быть, из него и получится главный редактор.
Ответил почти на сто писем. Хорошие ребята, поэтому я всех благодарил за отклик на нашу рассылку.
Устал я сегодня?
Да, устал! Но это хорошая усталость. Я чувствую востребованность, нужность и полезность.
До слёз обидно, что не продвигается «Учимся говорить публично». Должны каждый день работать над «Учимся говорить публично». Не получается, всё время переношу. Конечно, виноват я. Где найти человека, который всё время был бы рядом (говорю про «Учимся говорить публично») и мы бы с ним обсуждали каждое слово, каждое предложение, каждое задание…
Вечером хорошо пообщался по телефону с Игорем Владимировичем Ружейниковым.
Мы понимаем друг друга, улыбаемся, иронизируем, и на многие факты и ситуации у нас взгляд совпадает.
Сегодня был у меня Евгений Николаевич Арев. Папа у него серьёзно болен. Онкология в заключительной стадии. Вот-вот может наступить печальный, грустный и неизбежный финал.
Евгений Николаевич ходит по врачам, достаёт лекарства, проводит время с отцом и пытается сделать его, может быть, последние, дни радостными, спокойными, ровными и осознанными. Он меня спросил:
— Что можно сделать для папы?
— Только одно, — ответил я, — мягкость, забота, внимание, нежность и выполнять любой его каприз. Как ни прискорбно, но скоро папа действительно может уйти из жизни.
И я рассказал о том, как вёл себя, когда у меня уходила в иной мир мама.
Прочитал сегодня книжку Михаила Захарчука «Юрий Никулин». Автор пишет, что он самый близкий друг, сотни раз бывал у него дома, в Валентиновке, приходил в цирк. Я хорошо знал Юрия Владимировича, дружил с ним почти сорок лет и всех его знакомых знал. Среди друзей Михаила Захарчука не помню.
Книжка мне, к сожалению, не понравилась.
Но, с другой стороны, вышла ещё одна книжка. Тираж у неё небольшой, две тысячи. Перепев старого, пересказ того, что уже о Никулине было. Хуже от этого никому не стало. Лучше — пожалуй, будет — тем, кто любит Юрия Владимировича Никулина.
Раздумывая о том, как делать «Учимся говорить публично», вспомнил об Игоре Юрьевиче Шехтере. Он организовал курсы английского языка так, что люди, не учась, многому обучались.
Одно время я писал об Игоре Юрьевиче, часто с ним встречался.
Полез в интернет: Игорю Юрьевичу 103 года, в марте исполнится 104.
Вот, собственно, и весь день.
Игорь Юрьевич Шехтер пробивал свой метод более сорока лет. А я пробиваю свою идею, связанную с продвижением «СОЛО на клавиатуре», только двадцать лет. Так что у меня многое впереди.
Вечером практически на автомате смотрел списки новых солистов и новых читателей книги «Курить, чтобы бросить!».
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P. S. Эту запись я делал в конце прошлого года, а публикую сейчас, в марте 2022г.
Невесёлый сегодня, 22 марта, день. С утра узнал, что умерла Марина Голдовская. Знаменитый кинооператор и режиссёр, прекрасный педагог, словом, удивительный человек, поразительная личность.
Она одна сделала в этой жизни столько, сколько не делает иной научно-исследовательский институт, киностудия, солидное творческое объединение.
У неё прекрасный сын, Сергей Ливнев — талантливый продюсер, замечательный режиссёр.
Мы знакомы с Мариной Евсеевной Голдовской с 1955 года. Мне тогда было 15 лет, а ей 14. Мы жили некоторое время в одном доме на Большой Полянке.
Последние годы Марина Евсеевна болела. Альцгеймер. И вот тихая, спокойная смерть. Грустно, тяжко, больно.
Грустно, когда уходят люди. Вот и Игорь Юрьевич Шехтер ушёл 2 января 2022 года.
Желания — половина жизни; безразличие — половина смерти.
Халиль Джебран (1883 — 1931), писатель и философ
