«Цой» точно выйдет в широкий прокат 12 ноября, уверяет Алексей Учитель. В фильме не будет актера, играющего кумира миллионов, зато появится живой Виктор, поющий свои песни. А на очереди — байопик о Дмитрии Шостаковиче, чья гениальная музыка и загадочная судьба не дают режиссеру покоя. Об этом он рассказал в интервью «Известиям» после завершения Варшавского кинофестиваля, где картина «Цой» представляла Россию в основном конкурсе.
— Мировая премьера картины «Цой» состоялась в Польше. Довольны?
— Варшавский фестиваль в последние годы стал значимым событием в мире кино. Приятно, когда твою картину берут в конкурс. Сам факт показа — уже здорово. Честно говоря, я мало верил, что отборщиков заинтересует фильм, связанный с Виктором Цоем — музыкантом, популярным в основном в России. Но, видимо, идея, заложенная в нашей картине, воспринята с общечеловеческой точки зрения.
— Российский релиз фильма был намечен на сентябрь, но его перенесли. По какой причине? И когда же все-таки наши зрители увидят «Цоя»?
— Тот релиз, который мы намечали на 3 сентября, выпал на неопределенное время. Было неясно, будут ли зрители ходить в кино. Поэтому продюсеры и прокатчики приняли решение перенести премьеру на более позднюю дату. Теперь фильм «Цой» уже точно выйдет в широкий прокат 12 ноября. Надеюсь, он будет действительно широким.
Понимаю существующие ограничения, тем более когда все напуганы второй волной коронавируса. Но мне кажется, зрители все равно пойдут в кинотеатры. И то, о чем мы говорим в нашем фильме, еще долго будет волновать их, хотя я готов к тому, что мнения будут разные. Может, для этого мы и делали это кино — чтобы получить отклик зрителей, их трактовку и восприятие личности Цоя спустя 30 лет. Надеюсь на жаркие споры и эмоции.
— Вы снимали живого Цоя, делали фильм-посвящение «Последний герой». Почему решили вернуться к его истории?
— Я знал Виктора и его семью. Был в Латвии, на месте аварии, видел водителя «Икаруса», в который врезался «Москвич» Цоя. С тех пор этот человек не выходил у меня из головы. Он не знал, кто такой Цой, не слышал его песен. Но с того дня его жизнь радикально изменилась. Представьте, жить с осознанием, что ты был причастен к гибели кумира миллионов. Роль непростая, интересная — сыграл ее Евгений Цыганов.
Я решил рассказать историю, в которой не будет Виктора, но она все равно будет о нем. Конечно, многое из происходящего в картине — художественный вымысел.
— Как это, фильм о Цое, а его там нет?
— Нет артиста, играющего Цоя. Но зато у нас будет живой Виктор — фрагменты из моих документальных фильмов. А еще песни, которые споет он, а не кто-то за него.
— Водитель «Икаруса» Янис Фибигс еще жив. У вас не было желания с ним еще раз встретиться?
— Когда мы только готовились к съемкам, наши латышские коллеги помогли найти его. Да, он жив-здоров. Хотя ему немало лет, по-прежнему работает водителем. Во дворе у него стоял «Икарус», но, конечно, не тот самый. Мы рассчитывали, что при встрече он нам расскажет какие-то детали той автокатастрофы, но ничего нового не услышали.
— Он не хочет вспоминать аварию?
— Отчасти не хочет. Нас интересовали мельчайшие подробности самой аварии, но все действительно произошло мгновенно. Он ехал домой, и «Москвич» Виктора вылетел на встречную полосу.
Когда в 1990-х, уже после гибели Цоя, я снимал документальный фильм «Последний герой», мы даже провели своеобразный следственный эксперимент. Взяли похожий «Москвич» и проехали весь путь, которым ехал Виктор с рыбалки. Никто не знает, как это могло быть, но все версии — заснул за рулем, в ДТП участвовал еще один автомобиль — кажутся неправдоподобными. А вот что могло быть причиной катастрофы, зрители увидят в нашем новом фильме.
Меня приятно удивило, что в Латвии знают и любят Виктора Цоя. И это тоже имело значение, ведь у нас было пять экспедиций в эту страну и три недели съемок. Думаю, наш фильм выйдет в прокат и в прибалтийских странах.
— Евгений Цыганов — очень въедливый артист. Вам симпатизирует его стремление как можно глубже погрузиться в материал?
— Скажу больше: именно поэтому так интересно с ним работать. Евгений Цыганов дебютировал в моей картине «Прогулка». Потом был «Космос как предчувствие». Я очень хорошо знаю его работы в «Мастерской Петра Фоменко». Поэтому, как только возник сценарий «Цоя», первый, кого я думал снимать в главной роли, был Женя Цыганов. Мне было приятно, что он сразу согласился.
Мы долго с ним спорили, надо ли его герою говорить с латышским акцентом. В итоге нашли компромисс: сама речь — русская, но вкрапления латышских слов дают понять, где мы находимся. Женя — замечательный актер, который не просто приехал сниматься, а глубоко вникал, сопереживал. Кстати, у него есть своя рок-группа. Мне кажется, он и все, кто делал это кино, в общем-то шли по краю пропасти и изначально взяли на себя огромную ответственность перед собой, Цоем и миллионами его поклонников. Важно было и этически, и морально достойно пройти этот путь.
— Какая музыка играла у вас в машине, когда вы готовились к фильму? Группа «Кино»?
— Нет. Для подъема творческого настроения мне это не нужно. Я пересматривал кадры выступлений группы «Кино», которые снимал в 1980-х с оператором Дмитрием Массом.
Каждый год в Санкт-Петербурге мы проводим большой международный фестиваль «Послание к человеку». Открытие всегда проходит на Дворцовой площади. Год назад мы пригласили Большой симфонический оркестр и композитора Игоря Вдовина, который сделал обработку песен Цоя. Солировал Юрий Каспарян, гитарист группы «Кино». А сын Виктора, Александр Цой, создал видео-арт для этого концерта. Получилось эмоционально сильно, что еще раз меня убедило: надо попытаться разгадать загадку, почему спустя 30 лет популярность Виктора Цоя только растет, почему нынешняя молодежь поет его песни, а сам Виктор для них — реальный кумир. Это уникальный случай в музыкальной культуре.
— Вы поняли, почему Цой до сих пор жив?
— Вот как раз с помощью фильма, мне кажется, мы приблизились к пониманию этого феномена.
— Создатели фильма о кумире рискуют быть распятыми поклонниками. Всегда найдется кто-то недовольный. Вы не опасаетесь критики со стороны фанатов или близких Виктора Цоя?
— Я собирал документальные материалы о Цое, еще когда он был жив. Несмотря на довольно большой объем подобной информации, в фильме у меня другая задача. Это особая история, во многом вымышленная. Наверняка будут довольные и недовольные, так как у каждого свой Цой. Но при этом к нам довольно трудно придраться. Нет актера, играющего Цоя, которого могли бы сравнивать — похож-не похож. Все остальные герои собирательные, не копирующие кого-то конкретно.
Думаю, что и у родственников могут быть какие-то несовпадения, но это эмоционально совершенно оправданно. Меня это не пугает. С подобной реакцией может столкнуться любой режиссер, автор пьесы, сценария. Когда созданное произведение воспринимают как слепок жизни, это невозможно и не нужно. Художник смотрит на мир своими глазами, у него свое представление реальности. А запрещать высказываться — неразумно.
— Фильм еще не вышел, а сын Виктора Цоя Александр обратился к президенту с просьбой запретить выход «Цоя». Какова была ваша реакция? Родные музыканта уже увидели картину?
— Родные — это отец и сын Виктора. Они читали сценарий, высказывали свои соображения. Окончательного варианта картины не видели. Поэтому судить о том, каким фильм получился, им, думаю, трудно. Безусловно, родственники могут высказывать свое мнение, но запретить картину невозможно. Мы не нарушили ни одного закона Российской Федерации. Картина получила все документы как подтверждение того, что ее могут смотреть зрители.
Писать письмо главе государства — это какой-то полуанекдотический случай, нонсенс. Будто руководству страны заниматься больше нечем. Думаю, Виктору Цою было бы стыдно за сына, просящего президента запретить фильм.
— Ваша студия называется «Рок». Для вас это больше музыка или философское понятие?
— Кстати, в следующем году студии исполняется 30 лет. В 1988 году я снял фильм про самых известных питерских музыкантов того времени — Бориса Гребенщикова, Виктора Цоя, Юрия Шевчука, Антона Адасинского, Олега Гаркушу. Назвал картину «Рок», но не по музыкальному принципу, хотя отчасти это прочтение тоже верно, а рок в смысле судьба. Поэтому, когда возникла студия, мне не пришлось долго думать, как ее назвать.
— Какие у вас прогнозы на оставшуюся часть осени? Вы надеетесь, ваша картина не затеряется в кинопотоке?
— Потока никакого не будет, мне кажется, наоборот. Сейчас зарубежных картин нет. Крупные голливудские релизы перенесены. Ситуация уникальная для российского кино, скорее даже благоприятная. Думаю, «толкучка» будет чуть позже, когда столкнутся наши фильмы и зарубежные. Но все будет зависеть от того, не закроют ли снова кинотеатры.
— Когда выходил фильм «Матильда», только ленивый не бросил в вас камень. Произошедшее вас выбило из колеи? Вы долго еще переживали?
— Надеюсь, что с «Цоем» не произойдет такого. Конечно, это был стресс. Были организованы многочисленные финансовые проверки. Мы находились под серьезным прессом. Но как раз в тот момент Министерство культуры выдало «Матильде» прокатное удостоверение. А это документ, означающий, что в картине ничего противозаконного нет.
Я абсолютно не ожидал такой реакции. Я и тогда считал, и до сих пор убежден, что мы сняли благородное кино о любви, верности, долге и выборе. Тех, кто бросал камни в мой огород, было не так много, и все эти люди саму картину не видели, ведь, как только вышел фильм, все разговоры и нападки прекратились. Даже госпожа Поклонская недавно извинилась.
Тем не менее вся эта история в какой-то степени до сих пор продолжается. Несмотря на то что фильм широко прошел по кинотеатрам, «Матильду» до сих пор не показали ни по одному телеканалу, так что последствия, к сожалению, есть.
— В прошлом году ВГИКу, где вы преподаете, исполнилось 100 лет. По этому случаю было большое совещание кинематографистов с президентом. После этого в главном киновузе страны что-то изменилось?
— Многое. На совещании тогда обозначили проблему, что студенты учатся, а снять фильм не могут. После этого разговора ситуация стала меняться. К работе со студентами подключились некоторые студии. Так, наша кинокомпания производит два-три дебюта в год. И в целом количество дебютных фильмов увеличилось. Это здорово, ведь ребятам очень важно окончить институт и не потеряться.
Сейчас обсуждается вопрос строительства киностудии на территории арт-кластера «Таврида» в Крыму. Это будет федеральный дебютный центр.
— Как вы занимались со студентами в пандемию? Самоизоляция может быть результативной?
— У меня сейчас 4-й режиссерский курс во ВГИКе. В апреле они должны были снимать курсовые работы. Но ни ВГИК, ни учебная студия не работали. Мы общались по Zoom. Я предложил ребятам посмотреть вокруг и придумать фильм, игровой или документальный, который можно снять в сложившихся обстоятельствах. В июле они представили то, что получилось. Обычно я ставлю несколько двоек, довольно много троек и одну-две пятерки. Но на этот раз ни одной тройки. Практически весь курс получил «отлично».
Удивительным образом коронавирус благотворно повлиял на творческий процесс. Не было отвлекающих моментов, ребята сосредоточились и хорошо поработали. Конечно, некоторые сюжеты связаны с пандемией. У одной студентки мама — врач скорой помощи, и вся семья переживала, что заражение неизбежно. Но для дочери мамина работа стала потрясающим человеческим материалом.
Она сняла не героический фильм, а будни врача, напоминающие военную хронику. Когда перед выездом героиня говорит своим коллегам: «Ну что, чайку попьем? На станции уже трое заболели, двое умерли. Мы тоже заболеем. И если так, то все вместе поедем на дачу. Будем выпивать и дружно болеть». В этом, казалось бы, черном юморе и заключается настоящая эмоция.
Это могло бы стать игровым кино, но, если рассказать все, что происходило на скорой, никто не поверит.
— О чем будет ваш следующий фильм?
— Сейчас мы с Александром Тереховым работаем над новым сценарием. Это будет масштабное кино о Шостаковиче. Предвижу многие сложности. Шостаковича как человека мало кто представляет и знает. Разве что знакомы с его гениальной музыкой. Как она создавалась и какое влияние на этот процесс оказывали личная жизнь и обстановка вокруг — для меня всегда было самым интересным. Я очень увлечен. Думаю, начнем работу над фильмом при хорошем раскладе в следующем году.
Зоя Игумнова
