Как рождались хиты Валерия Леонтьева и что стояло за ними, а также почему Иосиф Кобзон требовал для исполнения сразу несколько песен, к чему София Ротару склонила Николая Баскова, кому посвящал песни Филипп Киркоров, как училась петь по-русски сестра Пола Маккартни, рассказал «МК» композитор Владимир Евзеров, который отметил 19 февраля свой юбилей.
Он — из тех звездных авторов, которые стоят за громкими хитами многих артистов. Потому что судьба композитора — или исполнять свои песни самому, смиряясь с их простеньким звучанием, или отдавать творения профессионалам, становясь бойцом невидимого фронта популярности.
О песнях, о звездах, о проблемах шоу-бизнеса и планах на будущее состоялся наш разговор.
«Начал писать для звезд, чтобы не умереть с голоду»
— Владимир, вы ведь родом с Украины?
— И про Кобзона можно сказать, что он — родом с Украины, и про Сенчину, и про Серова. Но это на сегодняшний день — неправильный ответ. Все мы — родом из СССР, великой страны, которая лишь условно делилась на республики административными границами.
— Как вы, родившись в Черкассах, не имея в юности особого доступа к классическому музыкальному образованию — той же Гнесинке или Московской консерватории, — сделали такую блестящую карьеру в шоу-бизнесе, создали столько хитов практически для всех российских звезд первой величины?
— Опять же надо благодарить СССР, страну, где было много, выражаясь сегодняшним языком, «социальных лифтов». Я окончил школу, потом — строительный техникум. Казалось бы, какая там композиторская стезя? Но если был талант и… не желание, нет — одержимость! — люди добивались своего. Вот и я пел в свежеоштукатуренных комнатах строящихся домов: как там звучит голос! А потом начал сам сочинять музыку. И когда я уже стал солистом самого популярного коллектива в Нижневартовске — а к этому тоже был долгий путь, — мы участвовали в большом концерте, посвященном какому-то там очередному юбилею компартии. Прибыла комиссия из Москвы, и меня заметил режиссер и педагог Семен Аркадьевич Баркан. А я уже на тот момент учился в Челябинске в Институте культуры, но он мне предложил перевестись в столицу, в Московскую академию культуры, на его курс. «Ты будешь знать, как писать музыку!» — сказал он мне. Так и получилось.
— Известно, что мир шоу-бизнеса не очень расположен к новичкам, да еще из глубинки, как вам удалось вписаться в это звездное сообщество?
— Я сначала был театральным композитором — писал музыку к спектаклям. Тогда Изольда Хвацкая, мой педагог, ставила «Марсианские хроники» Брэдбери — я для этого спектакля писал; еще много где в театральных постановках звучала моя музыка. Но потом настали такие времена, что театры пришли в упадок, а шоу-бизнес, наоборот, расцвел, а надо же было на что-то жить!
— То есть звездным композитором вы стали от безысходности?
— Ну не то чтобы совсем не умереть с голоду, хотя… (Смеется.) Выхода на звезд не было, я писал «в стол». Однажды моя подруга подарила мне томик Цветаевой. Я открыл на странице, где было стихотворение «Вот опять окно», у меня сразу родилась к нему мелодия — так появилась песня «Помолись, дружок». После этого я начал скупать стихи великих поэтов, и понеслась классическая тема…
— Кто первым рискнул это исполнить?
— Песни на классику первым начал петь Боря Моисеев. У него была программа «Борис Моисеев и его леди», и в каждой он исполнял по одной песне на классический текст. Первая была на стихи Есенина, потом — на стихи Пушкина, потом появилась «С нами Бог». И все это при его танцах, его постановках. Тогда эти программы стали настоящим явлением. У него Зыкина пела с «Бони М», Понаровская с ним работала. Он — просто к слову — Сергею Захарову тогда помог вернуться на большую сцену: после того как тот отсидел срок за драку, долго были на него гонения. Потом «Помолись, дружок» услышала болгарская певица Петя Буюклиева и захотела ее исполнить — это была ее первая песня на русском языке.
«Валера прямо на ступеньках «России» пел «Сны беззаботные»
— Как вы познакомились со своим самым звездным исполнителем Валерием Леонтьевым?
— Знаете, когда люди говорят: «Ой, я все сам сделал — добился, пробился», — это все ложь. Всегда есть люди, которые помогли: показали тебя, рассказали о тебе. Вот и кассету с моими песнями показала Валерию Яковлевичу Нона Германовна Хадикова — она работала тогда в концертном зале «Россия». Валера пожаловался ей, что нет песен для юбилейного концерта, дескать, тогда и не буду его делать.
— Он послушал, и…?
— Валерий Яковлевич мне позвонил и сказал, что ему очень глянулась «Девочка дурману наелась». Эта моя песня на стихи Ивана Бунина стала первой в его репертуаре. А потом, что называется, понеслось по кочкам — каждый день по песне. В «России» смеялись: «А сколько дней до начала юбилейного вечера? Двадцать? А, значит, будет 20 песен Евзерова». Так родилась программа «Фотограф сновидений» и идеально попала в уже ошалевшего на тот момент времени от тотальной безграмотности и бескультурья зрителя.
Я помню, Валера однажды приезжает в «Россию» — зима, холод, и он прямо на ступеньках начинает петь «Сны беззаботные, сны мимолетные…» — это моя песня на стихи русского поэта, философа Николая Минского. А толпа же Валеру встречает! Все так и замерли…
— И сколько в итоге вы написали для него песен?
— Сорок! Мне, если честно, просто невероятно в жизни повезло: нашелся артист высшего разряда, который смог записать такие сложные в эмоциональном плане композиции. И всегда же только живьем пел! Ну, там все от Бога, конечно.
— Кроме Леонтьева, никто бы не смог спеть эти ваши песни?
— Исполняют сейчас и «Ягодку», и «Солдат и моряк», но никто никогда не сможет перепеть «Сны беззаботные», «Мэри», «Рыжую девочку», «Ночной звонок», не говоря уже про «Волчью страсть». Нет такого мастера — и в обозримом будущем уже не будет.
— «Волчья страсть» — особенная песня в репертуаре Леонтьева: он ведь поет про себя?
— Конечно, чтобы спеть такие песни, как «Волчья страсть», «Ночной звонок», надо их прочувствовать на своей шкуре. Просто не все ТАК умеют чувствовать, испытывать эмоции такой силы, так переживают любовь и страсть. Вернее, не то что не все, а буквально единицы на земле.
— Он трудно их записывал?
— Записал быстро, но рождались они долго. На «Волчью страсть», например, два года писали аранжировку: Валере ничего не подходило. Только кажется, что шедевр — это спонтанное действо; по эмоции — да, должны быть и взрыв, и полет, но обязано поддержанные безупречным мастерством.
«Песня «Свеча» ждала своего часа десять лет»
— «Свеча» на стихи Пастернака в исполнении Леонтьева, как считают его почитатели, «чистый тантрический секс». Действительно, ничего не скажешь: потрясающая вещь. Долго он к ней шел?
— Десять лет. Кассету с этой песней передала Валере его жена Людмила Исакович. У Люси на хиты всегда был потрясающий вкус. Валера послушал, но сказал: «Еще не время!» У каждой песни действительно есть свое время — и Валерий Яковлевич его безупречно чует. Долго эта вещь ждала своего часа. Но зато как выстрелила!
— Супруга Леонтьева влияет на его выбор песен?
— Нет, никто не влияет, это зависит только от Валеры. Иначе «Свеча» не лежала бы десять лет. Но Люся всегда знает им истинную цену. Так, она, например, звонила мне и благодарила за песню «Вы меня не знаете, господа!». Та тоже попала в десятку.
— Леонтьев когда-нибудь заказывал вам песни на конкретную тему?
— Нет. Но он мог поделиться своим настроением. Например, дал мне однажды посмотреть китайский фильм на китайском же языке, который произвел на него сильнейшее впечатление. Там ни слова не было понятно, но фильм оказался просто необыкновенной красоты и нежности, а по сюжету — отношения мальчика и девочки, влюбленных друг в друга. И под влиянием этого фильма появилась песня «Рыжая девочка», стихи к ней написал замечательный поэт, постоянный автор Валеры Николай Денисов. Песня точно попала в настроение Валерия Яковлевича и, как следствие, в сердца публики.
— Бывало, что вас хейтили за песни?
— Конечно, еще как! Ругали, что мы позволили себе изменить несколько строчек у классиков: у Ахматовой в песне «Виновник», чтобы она стала звучать от нужного лица, у Блока — в песне, которая теперь называется «Я сел на белого коня», а у Блока там «ты». А уж как топтали песню «Каждый хочет любить!». Нашлись журналисты, которые умудрились увидеть там нечто низменное, эдакую животную страсть. Не знаю, может, им самим подобное просто созвучно? А песня написана на стихи русского поэта, кадрового офицера царской армии, участника белого движения Арсения Несмелова. Речь в этом стихотворении идет о солдатах Гражданской войны. Несмелов в историческом плане фигура, конечно, сложная, спорная, но это точно не касается фразы «Каждый хочет иметь и невесту, и друга». А песню, кстати, до сих пор вовсю исполняют в ресторанах, она заводная и очень нравится публике.
«Сильвия Кристель услышала «Эммануэль» уже в больнице»
— Какую вашу песню сам Леонтьев считает лучшей?
— Он как-то говорил, что одна из самых моих сильных вещей — «Эммануэль».
— Эту песню Валерий Яковлевич ведь посвятил Сильвии Кристель — исполнительнице главной роли в фильме?
— Когда только записывали песню, еще не было известно про ее страшный диагноз. А потом вдруг как удар — рак. Она уже была в больнице, поклонники туда принесли ей запись, она ее слушала. Это практически совпало с ее последними днями. Как-то так все сложилось, что песня осталась посвящением Сильвии.
— Бывало, что Леонтьев не брал какую-то вашу песню, а потом жалел об этом?
— Не знаю, жалел ли… Четыре года лежала песня «Цветет малина» у него и у Софии Ротару. Валера ее уже наизусть знал и напевал, но в репертуар не включал, говорил мне: «Володя, ну не моя она». В итоге Ротару первая захотела ее спеть и склонила Баскова сделать дуэт. Это сразу попало в десятку, дав миллионные просмотры, хотя песня и в одиночном исполнении качает зал. Ну и вот Валерий Яковлевич как-то звонит мне с гастролей и говорит: «Володя, не люблю я больше эту твою песню». Я растерялся: «Но почему?» Он: «Рядом с гостиницей (а дело было в Сочи) ночной кабак, и всю ночь кто-то заказывал эту твою «Малину»!» Так что он, может, и не жалел, но за судьбой песни следил.
— Случалось, что вы на него за что-то обижались?
— Он мой самый настоящий друг, на него, по-моему, вообще никто не обижается — просто не на что!
— Сейчас вы часто видитесь?
— Да, даже больше времени появилось для встреч. Мы частенько сидим у него дома, что-то вспоминаем, что-то слушаем.
— Значит, есть надежда на продолжение «творческого банкета». Вы ему готовы сегодня предложить что-то принципиально новое, необычное?
— У меня есть песни не то чтобы на грани фола, а я бы сказал, «на грани черты откровения». Мне бы особенно хотелось, чтобы они его заинтересовали. Надежда, конечно, есть всегда, но это не обязательно случится.
«Леонтьеву с Пугачевой никогда не изменял»
— Вы никогда творчески не изменяли Леонтьеву с Пугачевой?
— Я в свое время хотел Пугачевой предложить «Виновника», не думал, что эта вещь может заинтересовать Валеру. Но песня оказалась на одной кассете с другой композицией, которую я как раз написал для него. И он «Виновника» таким образом услышал, чисто случайно. И она ему тут же «легла». Ну и все — конечно, я ее немедленно отдал Леонтьеву, это даже не обсуждалось.
— А что-то предлагали Пугачевой?
— Когда я показал Филиппу Киркорову песню «Маленькая моя», то Алле Борисовне предложил другую песню — «Чем же я не хороша». Валера тогда сказал: «Это надо было вчера еще спеть, но и сегодня не поздно», она просто женская — не его, конечно. Но не срослось, у Пугачевой тогда был бурный роман, не ко времени оказалась песня. А Филипп записал «Маленькая моя» и посвятил Пугачевой. Смешно, что ее потом ставили на радио всегда вместе с «Ягодкой», одну за другой.
— Бывает, что на вас обижаются другие исполнители за то, что вы не им предложили песню?
— Ну, бывает, говорят: «Он пишет только для Леонтьева!» Но это фактически то же самое, что сказать: «Это под силу спеть только Леонтьеву». Но опять же тот, кто так заявлял, — это не Успенская, не Гвердцители и уж тем паче не Иосиф Кобзон! Все эти исполнители спели мои песни просто прекрасно, и тень Леонтьева за их плечами не стояла. Помню, я спросил Иосифа Давыдовича: «Не исполните ли вы песню на моем творческом вечере в Кремле?» Знаете, что он ответил? «А что? Только одну?» И в итоге спел несколько. Дело в том, что Иосиф Давыдович — он сам про это говорил — очень любил исполнять сюжетные песни.
— Знаю, что среди ваших исполнителей была сестра Пола Маккартни.
— Да. Нас познакомил один продюсер, она тогда снимала на английском языке клип про Россию. Рут понравилась песня «Люби меня просто», и она сказала: «Ой, я хочу спеть ее на русском!» Выучила и спела. Очень хорошо, кстати.
— А сами вы не поете свои песни?
— Пою, когда приглашают, но исключительно как автор, композитор. Конечно, после Леонтьева… (Смеется.)
— У вас есть свои собственные поклонники?
— Есть люди, которые ценят меня за творчество и поэтому принимают участие в решении каких-то жизненно важных для меня вопросов. Так, мне посодействовали с получением звания «заслуженный артист России» — оформили все документы, помогали с жильем в Москве. Я очень благодарен этим людям и тоже всегда готов быть с ними рядом.
«Валентина Леонтьева усмиряла словом даже бандитов»
— Вы в свое время тоже многим помогали, той же Валентине Леонтьевой, когда она, цинично выражаясь, уже «вышла в тираж» и оказалась никому не нужна.
— Ох, она была замечательная! Я организовывал ее выступления, мы гастролировали по стране, потом успели записать пластинку со сказками, которые она читает. Однажды налетели на бандитов — те потребовали, чтобы я немедленно устроил им фотосессию с Леонтьевой. Дело дошло до угроз. Она услышала, распахнула царственным жестом дверь гримерки: «Мальчики?!» И вдруг эти люди в малиновых пиджаках в один момент стали детьми, которых позвали смотреть «Спокойной ночи, малыши!». Фантастическое было перевоплощение.
— Валентина Леонтьева сильно страдала от отношения к себе сына? Которое, как известно, оставляло желать лучшего?
— Она не жаловалась. Мужественная была очень. Причину плохого самочувствия, а иногда и отметин на теле объясняла неизменно: «Я упала».
— Давайте на противопоставлении: какая сегодня ситуация с молодыми исполнителями?
— Мне лично грех жаловаться. С продюсером Константином Глодевым мы сейчас создаем детский мюзикл «Кошкин дом» на мою музыку. Его ставит молодой режиссер Рома Коваль. Он уже выпустил в свет детский музыкальный спектакль с моей музыкой «Малыш и Карлсон». Там, кстати, фрекен Бок потрясающе сыграл Игорь Наджиев — у него оказался прекрасный дар комедийного актера. Работаю с более взрослыми артистами, которые уже засветились на телевизионных музыкальных проектах, востребованы в интернет-пространстве, например, с Бендерским, Кононовым. Так что все движется, планов море.
— Каким вы видите будущее российского шоу-бизнеса?
— Конечно, России нужен мощный национальный фестиваль, как тот же белорусский «Славянский базар», с которым я работаю уже 25 лет и поэтому знаю его масштаб. Там сейчас новый директор — Глеб Лапицкий, очень современный, креативный и талантливый человек, он еще и сам прекрасный исполнитель. Это — достойнейший государственный фестиваль под патронажем президента. Но, может быть, что-то подобное и в России скоро появится.
— Ситуация в целом меняется в шоу-бизнесе?
— Меняется! Все больше появляется грантов для творческих людей от министерств, ведомств, так что подул некий попутный ветер для талантливых и работоспособных. Другое дело, что не все готовы по-хорошему вкалывать, как, собственно, всю жизнь делали наши настоящие звезды первой величины. Сегодня многим хочется сразу раз — и в блогеры: миллионные просмотры, миллионные контракты. А потом заплатить денег и запеть — уж как умею, но чтобы это звучало из всех утюгов.
— Так не бывает?
— Бывает срок за неуплату налогов. Если бы у каждой Золушки был шанс выйти за принца, то про это счастливое стечение обстоятельств не написали бы знаменитую на весь мир сказку.
Татьяна Федоткина
