Имя Конфуция уже стало нарицательным. Слышим «Конфуций» - представляем мудреца, глубочайшего старца-учителя, наставника царей. Впрочем, на деле же очень мало кто знает, чему учил этот умный дедушка. И уж еще меньше людей знает об идейном противнике конфуцианства – легизме, «доктрине» строгости и жестокости, от которой и идут те самые увлекательные статьи «Топ-10 безумных казней в Китае».
А сегодня мы вам расскажем, что это за диаметрально противоположные школы, и как они слились в единую традицию, существующую в китайском менталитете и по сей день.
«Возвращение домой стада быков в ненастье», Ли Ди, XII век
Для начала пару слов об историческом контексте.
6-5 век до нашей эры, на дворе – «Период Вёсен и Осеней». Жизнь в раздробленной «империи» Чжоу кипит: власть трещит по швам, местные цари получают все большую независимость, а в бурлящем котле мысли рождаются не только продвинутые технологии, но и новые идеи.
Появляется особая прослойка китайской «интеллигенции», книжники, посвятившие свою жизнь труду интеллектуальному. В какой-то момент страна становится буквально заполненной ими: каждый эрудит гуляет сам по себе, проповедуя свои идеи. И, что самое интересное, спрос на этих учителей (по-китайски – «цзы») действительно имеется.
И вот, среди царей проходит весть об учителе по имени Кун. Это наш герой: Кун-цзы, или Конфуций. Его харизма, учение и мысли очень быстро находят отклик в сердцах правителей, и вскоре он становится самым желанным гостем при любом дворе: все пытаются заполучить себе этого мудреца. Впрочем, учитель этот позволял себе в отношении царей такое, что его быстро выгоняли, и реального успеха добились лишь его ученики, много лет спустя.
Чему же учил Конфуций?
«Конфуций и дети» — иллюстрация из книги для детского чтения (1680 г)
Важнейший принцип конфуцианства можно сформулировать как «государство – большая семья». Царь, говорил Конфуций, это не возвышающийся над всеми бог-тиран, а отец – строгий, но справедливый и, самое главное, любящий. Народ же, в свою очередь – это его дети. Какой отец станет жестоко наказывать своего любимого сына за небольшую провинность? И, самое главное, какой сын откажет в помощи справедливому, любящему отцу?
Следовательно, отношения в стране должны строиться на взаимном доверии и заботе. Но не стоит забывать, что Китай – общество патриархальное: слово отца – это закон, а руку, поднятую на главу семейства, отсекали (фигурально, но иногда и буквально). Впрочем, этот принцип подавлялся еще одним учением – о доброте, милосердии и человеколюбии.
Забавно, что законы в представлении Конфуция необязательны к исполнению, если человек сочтет их несправедливыми или жестокими. Их буквально разрешено оспаривать: только дурак будет слепо бежать в вырытую яму, отдавая честь и выкрикивая «Сэр, да, сэр!». Приказы можно обсуждать, правителю можно указывать на несовершенство его постановлений, и мудрый владыка обязан прислушаться. Это еще один важнейший принцип – благоразумия и здравого смысла. Надо сказать, что Конфуций вообще не признавал писаных законов.
В то же время им проповедуется «должное» отношение, что легко понять в традиционном обществе: слушайся старших, поучай младших, заботься о слабых, будь справедливым и благородным. Для Конфуция очень важно, чтобы общество существовало по «правильному» порядку: отсюда глубочайшая страсть к ритуалам, обрядам и этикету. Ни одно государственное действо не может пройти «просто так»: все должно быть чинно и красиво.
Между тем отметим, что ничего религиозного в конфуцианстве нет, а потому звать это учение религией – неверно. В обрядах Конфуция божественного столько же, сколько в инаугурации президента – совсем ничего. Конечно, отголоски даосизма здесь присутствуют, но Конфуция не заботили дела небесные – лишь земные.
Итак, резюмируя. Конфуцианство – это:
- человеколюбие и милосердие;
- благородство, справедливость и честь;
- забота о своих подданных, как о детях;
- главенство этикета, ритуала, обряда;
- рациональность, благоразумие, мудрость.
Между тем, в западном царстве Цинь совсем другая жизнь. Пока восток рассуждает о миролюбии, мудрости и заботе о ближнем, Цинь без устали рубится с набегающими кочевниками. Условия жизни здесь максимально суровые: военнообязанным является каждый. Разумеется, в таких условиях конфуцианство не приживается.
Зато здесь появляется другое учение, проповедуемое таким книжником, как Шан Ян (середина 4 века до н.э.). Его, признаться, тошнит от конфуцианской слащавости. Заботливый отец? Нет! Правитель – это твердая рука, могущественный тиран, бросающий своих подданных в топку, если это служит великому государственному делу.
Его учение получило название «легизм», или «школа законников».
Закапывание 450 конфуцианских проповедников
Чтобы понять, что оно из себя представляло, возьмите все тезисы о конфуцианстве выше и поставьте знак «минус».
Прописанный закон в принципе расценивается, как главнейшая ценность. Закон стоит превыше всего – даже превыше царя. Перед ним все равны, и ни для кого не делается поблажек: за украденную вещь и простолюдин, и чиновник равно подлежат смертной казни. Да-да, казни: наказание существует не ради какой-то мнимой «справедливости», а ради того, чтобы люди боялись, чтобы преступность была искоренена как явление. Украденный апельсин, убийство, предательство государя – все едино.
Именно с этой целью и вводились те жесточайшие казни, о которых вы наверняка читали: прорастание бамбука через тело, четвертование, вырывание кишок, и так далее. Цель – запугать народ, который по определению враждебен власти и должен держаться в ежовых рукавицах.
Кстати, сам основоположник легизма, Шан Ян, также был казнен.
Итак, легизм одним из первых прямо провозгласил принцип «народ для государства», причем под государством понимался не столько эгоистичный владыка, сколько буквально абстрактное государство. Население жесточайшим образом мобилизовали на общественные работы, странствующих интеллигентов и книжников казнили или загоняли на рудники, а конфуцианство выжигали каленым железом.
Из хорошего – легисты выступали за справедливую раздачу должностей. Чин получался за заслуги, а не за происхождение. Впрочем, главная «заслуга» - это безоговорочное подчинение владыке (и закону!).
Несмотря на то, что вскоре Цинь объединила все царства (под рукой знаменитого Цинь Шихуанди), сам легизм продержался недолго. И хотя официально эта философия и взгляд на право были искоренены и заменены уже полюбившимся конфуцианством, отголоски его сохранялись долго.
Впрочем, сохраняются они и до сего дня. Удивительным образом китайский менталитет смог достичь синтеза конфуцианства и легизма: глубочайший консерватизм (пускай и сильно искаженный коммунистическим периодом), важная роль обряда и церемониала вкупе с главенствующей ролью семьи (даже после Культурной революции) сливаются в едином порыве с четко прописанным законодательством, суровыми наказаниями и – уж извините – концепцией «народ для государства».
Кирилл Форманов
