Волна насилия, захлестывающая школы, по-прежнему остается в фокусе внимания СМИ. Что естественно, ибо СМИ — зеркало, призванное отражать реальные процессы, происходящие в обществе. Все правильно, замалчивать вопиющие факты агрессии со стороны учителей по отношению к детям и детей по отношению друг к другу нельзя, но худо, когда зеркало становится кривым.
Вот что написал мне в ответ на публикацию в «МК» («Школьная формула: провокация + донос = подлость», «МК» от 24 ноября 2018 г.) один из серьезных администраторов, отвечающий за безопасность в школах в одном из регионов России. «О СМИ. Они, конечно, должны выставлять перед системой зеркало. Но оно кривеет с каждым днем. По трагическим случаям буквально сочиняются легенды. Только не понимают журналисты, что своими перьями травмируют сердца самих детей, родителей, добивают учителей. И это тоже диагноз. Недавно произошло убийство (вполне возможно случайное) одного школьника другим. Горе родителей и родных с обеих сторон невозможно измерить. Помолчать бы им (репортерам) всем, но где там! Отсюда и детки с родителями хватаются за диктофоны, видеокамеры смартфонов и спешат-спешат продать сюжет за тыщу. В общем, сошли с ума и надолго».
В нашем сумасшедшем социуме действительно следует разбираться, только так мы без уверток и конъюнктурных политических подтасовок честно сможем ответить на сакраментальный российский вопрос: кто виноват? Такой мужественный подход — дело прежде всего аналитической журналистики, которой, как представляется, сегодня катастрофически не хватает. Меня же, как педагога-практика, прежде всего волнует другой вопрос: что делать?
Любопытно, что в отзывах на свои публикации я чаще всего получаю упреки, что недооцениваю агрессивный политический и социально-психологический климат, в котором живут и формируются наши дети, недостаточно бичую пороки общества. Что ж, каждый имеет право на свою точку зрения. Но при всем желании немедленно изменить контекст я и те, кто дает этому контексту жесткую, справедливую оценку, не в силах. Прикажете пассивно ждать того момента, когда государство и общество изменятся к лучшему? Но школа не супермаркет, ее временно не закроешь на переучет ценностей.
Так что же делать в данных конкретных обстоятельствах? В поисках ответов на подобные вопросы я больше доверяю художественной интуиции людей, тонко чувствующих, искренне болеющих за судьбы отечества. Среди них замечательный поэт — Владимир Николаевич Корнилов, ушедший из жизни в 2002 году. Незадолго до смерти он написал стихотворение, которое я рассматриваю как педагогическую программу.
Считали: всё дело в строе,
И переменили строй,
И стали беднее втрое
И злее, само собой.
Считали: всё дело в цели,
И хоть изменили цель,
Она, как была доселе, —
За тридевятью земель.
Считали: всё дело в средствах,
Когда же дошли до средств,
Прибавилось повсеместно
Мошенничества и зверств.
Меняли шило на мыло
И собственность на права,
А необходимо было
Себя поменять сперва.
Поменять себя — задача сложная, но реальная. Во всяком случае, она не связана напрямую с немедленными глобальными революционными (и, как показывает опыт, зачастую сопровождаемыми кровавыми эксцессами) преобразованиями. Ее решение дается детям легче, нежели взрослым. На память приходит давний анекдот: «Старый цыган — отец многочисленного потомства — сокрушается: «Этих взрослых уже не отмоешь, легче родить новых»!
В самом деле, невротизированные взрослые, готовые взорваться по любому поводу, с трудом осваивают иные модели поведения, в основе которых исходная доброжелательность и стремление сделать приятное другому человеку. Пока писал эти заметки, в одной из школ произошел очередной эксцесс, который попросили прокомментировать СМИ. Администратор не пустил на занятия старшеклассницу, чьи волосы были покрашены в голубой цвет. Такое вот совковое дежавю. С какими только проявлениями чуждых нам нравов не боролась советская школа! С длинными волосами (под хиппи и битлов) у мальчиков, с макияжем и сережками у девочек, с импортными джинсами и кроссовками. Тогда появилась шутливая частушка: «Кто носит тапки «Адидас», тот нашу родину продаст». Доставалось и взрослым педагогам. Когда я только начинал работать, женщинам в школе категорически запрещалось носить брючные костюмы. Разумеется, как и сегодня, при решении деликатных вопросов использовался не письменный приказ, а настоятельная устная рекомендация. Вспоминаю, как, выполняя распоряжение директора, мужчина-парторг подходил в учительской к молодой учительнице и, краснея от смущения, просил: «Ну ради меня, снимите, пожалуйста, штаны».
Все эти «войны» мы бесславно проиграли. И сегодня я с улыбкой встречаю в вестибюле школы дедушку моего возраста с длинными волосами и серьгой в ухе (вылитый Пресняков-старший) и тридцатилетних мам с разноцветными прическами, ожидающих своих детей. И вот опять «снова здорово». Как будто нам, помимо цвета волос, не хватает поводов для конфликтов.
Между тем дети чрезвычайно наблюдательны, они мгновенно ухватывают бытовые детали, улавливая атмосферу человеческих отношений. Случилось так, что одна из наших учениц уехала с родителями в Канаду. В одном из своих писем она рассказывает о поразившем ее случае. «Вхожу в автобус. На переднем сиденье пожилая женщина лет восьмидесяти странного вида. Часть ее жидких волос окрашена в розовый цвет, а другая — в голубой. Вероятно, и в своем преклонном возрасте бабушка хочет выглядеть прикольно! Каждый новый пассажир, входящий в автобус, считает своим долгом сделать ей комплимент: «Вы сегодня выглядите очаровательно! Вам удивительно идет эта прическа!». Никаких насмешек, ни одного слова осуждения, не говоря уж об оскорблениях, которые может вызвать внешний вид чудаковатой старушки. Представьте себе эту бабулю и реакцию на нее в вагоне московского метро...».
Легко ли быть молодым? Нет, нелегко. Подростковый возраст отягощен колоссальным количеством комплексов, связанных с внешностью, половым созреванием и прочими проблемами. Взрослые об этом забывают и тешат себя мифами о безоблачном детстве. Слава богу, что не все. Среди тех, кто помнил себя в подростковом возрасте, всемирно известная детская писательница Астрид Линдгрен, автор «Малыша и Карлсона» и «Пеппи Длинныйчулок». Я перелистываю изданную у нас недавно книгу Сары Швардт «Ваши письма я храню под матрасом» — женщины, которая тайно переписывалась с Астрид Линдгрен. Переписка началась, когда Саре исполнилось всего 12, и продолжалась не один десяток лет. Она была очень трудным подростком: воровала, бывала в психиатрической клинике, сбегала из дома, считала себя некрасивой, глупой, ленивой. И делилась самыми сокровенными мыслями с известной писательницей. «У меня очень плохой почерк», — извиняется девочка. В ответ Астрид посылает ей рецепт от врача, написанный, как курица лапой, и советует научиться печатать на машинке. Так она снимает один из комплексов ребенка и ставит ему новую интересную задачу. Астрид пишет Саре, что в 13 лет она тоже считала себя уродом, дает девочке советы, как вести себя в конфликте с одноклассниками. Сейчас бы это назвали дистанционным воспитанием.
Но письма актуальны и по сей день… Эта книга помимо прочего — бесценный педагогический источник, прочитать ее я считаю одинаково важно как родителям, так и их детям. Сара, которая стала прекрасной бабушкой, приезжала на днях к нам в школу и рассказала свою историю моим ученицам — таким же, страдающим многочисленными комплексами девчонкам, которым очень не просто расти…
Это была поистине волшебная встреча. Именно такие встречи с личностью, книгой, Богом, проникающие в душу, во многом предопределяют судьбу человека. От девочки-бабушки исходил особый магнетизм. Его истоки — это предельная искренность в общении с детьми, бодрость духа и вера в конечную победу добра. Наивно? Но с детьми по-другому нельзя. А я вдруг вспомнил, что такое же ощущение оставляли встречи с детьми священника о. Александра Меня. Рядом с ним хотелось улыбаться. И когда моих педагогических оснований для того, что вывести подростка из депрессии или, того хуже, суицидального состояния не хватало, я отправлял такого подростка к нему. И отец Александр справлялся.
Вывод очевиден: поменять себя ребенок способен лишь при помощи взрослого, который стремится к тому же. Таков наивный, но действенный инструмент, который можно и должно использовать для погашения волны агрессии в школах. Инструмент, который вряд ли попадет в очередной обновленный перечень должностных инструкций, призванных решить эту проблему.
Евгений Ямбург
