Планета моего отца
Продолжение
Позже обсерватории стали выделять участки земли под просо. Если бы вы знали, как муторно было пропалывать это просо от сорняков! Зато настоящим праздником была его уборка. Жали золотистые колосья серпами, затем вязали снопы. Научился жать и я. Правда, в первый же день порезал мизинец на левой руке шрам остался на всю жизнь.
Молотили снопы на крокетной площадке цепами. Затем зерно куда-то отвозили на обдирку. Труда на огородах надо было вложить много, но зато на зиму мы были обеспечены пшеном, картофелем, капустой
* * *
Кроме огородов большим подспорьем для жителей обсерватории были козы и куры. Мы держали трех коз и десятка полтора кур. Очень интересные животные козы: каждая со своим характером, со своими причудами
Одна из наших коз, Розка, очень любила отца. Когда зимой мама приводила ее в дом, чтобы подоить, она подходила к отцу, клала ему на колено ногу и раздвигала копыто: почеши! Если же отец спал перед наблюдениями, лежа спиной к комнате, Розка подходила, зубами хваталась за подтяжку, оттягивала ее и отпускала. После пары таких щелчков отец просыпался, поворачивался, и коза подставляла ему свою ногу.
Еще она любила курить: отец выпускал изо рта табачный дым, а она жадно втягивала его ноздрями. Однажды она съела всю махорку, которую отец разложил на столе просушить.
Козы и куры требовали большого ухода. Мама была занята хозяйством с утра до ночи. Отец косил траву, заготавливал сено, а в мои обязанности входила заготовка липовых или кленовых веников: на зиму для каждой козы нужно было заготовить их не менее сотни, иногда приходилось и пасти козье стадо. А ведь мне в ту пору было 8-10 лет.
* * *
Коллектив жителей обсерватории был небольшим в то время не более 60 человек, включая детей. Большую роль в жизни этого коллектива играла профсоюзная организация.
Председателем местного комитета (месткома) во время войны был мой папа. В задачи месткома входил большой круг вопросов это и коллективные огороды, и материальная помощь остро нуждающимся семьям, и снабжение дровами и многое другое, вплоть до улаживания мелких конфликтов.
* * *
Еще в первые годы ее существования при обсерватории была построена немецкими специалистами машинная станция. Одноцилиндровый дизельный движок с одним трансмиссионным приводом на электрогенератор и другим на коленчатый вал, на который крепилась штанга от водяного насоса, расположенного на дне колодца глубиной 40 метров.
Во все дома были проведены электричество и вода; правда, движок работал и электричество подавалось только с начала сумерек и до 11 часов вечера. В 10.45 механик рубильником трижды выключал и включал свет, подавая этим сигнал, что пора ложиться спать или зажигать керосиновую лампу.
В декабре 1941 года машинная станция полностью сгорела. Это было вечером, и я наблюдал в окно за пожаром. Обсерватория осталась без света и без воды.
В первые дни для питья и приготовления пищи растапливали снег, для технических целей брали воду из проруби в озере. Потом установили у колодца рычаг длиной метров 5-6, с помощью которого качали питьевую воду в ведра, причем работу эту выполняли по два три человека: ведь приходилось поднимать и опускать металлическую штангу длиной 40 метров.
Машинную станцию восстановили только к концу войны, а все это время для освещения по вечерам пользовались так называемыми коптилками.
* * *
Сейчас мало кто знает, что это такое, но во время войны ими пользовались и на фронте, и в тылу. Купить керосин было очень трудно, так что пользоваться для освещения керосиновыми лампами было очень расточительно, поэтому коптилка была основным осветительным прибором.
Обычно она представляла собой небольшой пузырек с керосином, на горлышко которого надевалась вырезанная из жести пробочка с отверстием в центре для фитилька; чаще всего фитильком служила шерстяная нить.
Света от коптилки было мало, поэтому для того, чтобы чем-то заняться, вся семья по вечерам усаживалась за небольшой столик поближе к огоньку.
При этом свете я готовил уроки и читал Майн-Рида, Фенимора Купера, Конан Дойла, Джека Лондона и других авторов, даже имена которых вряд ли знают современные школьники.
Книги мне обычно привозил отец: он выбирал их для меня в университетской библиотеке. Много привозил научно-популярной литературы особенно запомнились мне «Занимательная физика» и «10 тысяч почему».
Не знал я тогда, что их автор замечательный популяризатор науки, профессор Яков Исидорович Перельман, так же, как и мой дед, Владимир Николаевич, умирал в это время от голода в осажденном Ленинграде.
Продолжение следует
