1994 год. Президентом республики Крым становится бывший следователь прокуратуры Олег Носков, пытающийся вернуть полуостров в состав России.
У Носкова нет опыта ведения государственных дел, и слабостью власти пользуется мафия. Впереди приватизация здравниц Южного берега Крыма.
В драку за лакомые куски вступает крупная банковская структура России.
В основе сюжета — реальные события, участником которых был сам автор (в книге — Яшин, советник президента Крыма).
СЕРИЯ 19
1994-Й ГОД, МАРТ-АПРЕЛЬ
В свой кабинет Носков вернулся вместе с Яшиным. Прошелся по дорожке. Походка у него была мягкая, кошачья.
— В Крыму полно способных руководителей. Странно, что Цыганков не может их найти, — сказал Яшин.
— Прохиндей, тащит тех, с кем будет проворачивать свои дела, — отозвался Носков.
— Значит, надо его менять. Глава администрации должен быть штатским. Знаешь, кругом разговоры, что ты окружил себя хунтой.
Носков покачал головой.
— Нельзя менять Цыганкова. Его знают на флоте. Что касается хунты… Каждый человек в моем окружении должен быть дубинкой против пана Кравчука.
— А ты уверен, что Цыганков не работает на Безпеку?
Носков нервно рассмеялся.
— Я и в Иванове не уверен. Русским и украинцам вообще нельзя ссорится. Вражда между родственниками доходит до паранойи.
Он помолчал и договорил:
— Главная проблема – не в министрах, а в премьере. Какой из меня премьер? Честно тебе скажу, я когда в прокуратуре работал, на всех совещаниях засыпал. И сейчас ничего не могу с собой поделать. Как только заседание длится дольше часа, засыпаю, словно не слова слышу, а снотворное глотаю. Не по мне вся эта бюрократия.
— В чем дело? По крымской конституции, в республике вообще должно быть парламентское правление. Передай лишние полномочия новому составу Верховного Совета и дело с концом.
Носков неожиданно взорвался:
— О чем ты? Больше половины депутатов купит Брагин. Передать правительство им – значит передать ему. Ну и в кого я превращусь? Какие у меня останутся полномочия? Как я смогу без полномочий вернуть Крым в Россию?
— Тогда скажи Кравчуку, кто рвется в парламент. Последствия он вычислит сам. Крым может превратиться в бандитскую республику. Ему это надо? Ему этого не надо. Пусть тогда задействует свои возможности, перетряхнет крымское МВД. А вот если он этого не сделает, ты можешь прямо сказать об этом крымчанам.
— Попробую-ка я сначала договориться с Валебным, — задумчиво проговорил Носков. – И вызову-ка я генерала прямо сейчас. А ты посиди там, — он кивнул в сторону комнаты отдыха.
Яшин слабо запротестовал.
Носков подмигнул.
— Посиди, это интересно. Ты будешь не только слышать, но и видеть.
Спецы Иванова постарались. В комнате отдыха уже стоял монитор, на котором весь кабинет президента был, как на ладони.
Валебный появился быстро: здание МВД находилось в пяти минутах езды от Белого дома. Вошел бойко. Туловище бочонком, ноги короткие, зад слегка оттопырен. На мониторе был рычажок управления телекамерой. Яшин приблизил лицо Валебного, чтобы рассмотреть детали. Широкий низкий лоб. Глубоко посаженые глаза. Крепкие челюсти. Пальцы короткие, как сардельки. На запястье татуировка и цифры 1945, скорее всего, год рождения.
Валебный сел, открыл портфель, достал какие-то бумаги и принял почтительную позу, приготовился слушать.
Носков погрузился в свое кресло:
— Я понимаю вас, генерал, вы в щекотливом положении. С одной стороны, подчиняетесь напрямую Киеву. С другой стороны, должны все-таки работать на свою родину – Крым. Не чувствуете раздвоение личности?
— Нет у меня никакого раздвоения, — браво отозвался министр. – Для меня превыше всего интересы дела. А дело у нас с вами теперь общее – бороться с преступностью. Вы – профессионал, я – профессионал. Значит, должны понять друг друга.
Носков сделал вид, будто удивлен и обрадован. Даже руками потер.
— Тогда с чего начнем? Я вижу, вы с чем-то пришли. Давайте смотреть.
Валебный протянул ему несколько листков. Носков пробежал глазами.
— Но это всего лишь статистика. А где план? Где предложения?
Министр заерзал.
— Какой план? Какие предложения?
— Как какие? По борьбе с преступностью. Вы, наверно, не раз слышали мои предвыборные заявления. Мы должны открутить головы мафии за два месяца, максимум, за три.
Валебный вынул носовой платок, провел им по губам.
— Олег Степанович, это нереально.
— Хорошо, назовите реальный срок.
— Два-три года при условии, что дела в экономике начнут выправляться.
Носков саркастически рассмеялся:
— Дела в экономике потому и не выправляются, что мафия подмяла под себя не только мелкий и средний бизнес, но и государственные предприятия. Так что давайте не будем ставить телегу впереди лошади. И давайте не будем менять заявленные сроки. Я даю вам два, максимум, три месяца. А основные идеи хочу выслушать прямо сейчас. Что мы можем сделать, чтобы как можно быстрее скрутить Брагина и других «авторитетов»?
Генерал тяжело вздохнул.
— Понимаете, Олег Степанович, эти мерзавцы научились прятать концы. Их не на чем взять. Они все проворачивают чужими руками. И никто, ни подручные, ни свидетели, никогда в жизни не дадут против того же Брагина никаких показаний.
Носков поднялся, прошелся по кабинету. И заговорил, нагнетая страсть с каждым словом:
— Генерал, если бы я говорил с министром здравоохранения о проблемах акушерства, он наверняка навешал бы мне лапши на уши. Но мы-то с вами, что называется, одной крови. Мы – ищейки, а не чьи-то сторожевые псы. Не надо мне про то, что вообще ничего нельзя сделать. Как в Америке вытравили коррупцию? Агенты ФБР метили доллары и совали их направо налево. Кто брал, тех – тут же в кутузку. Прием скользкий, а ведь не побрезговали. Результат был важнее. Что же нам мешает, если мы тоже хотим результата? А может, мешает не что-то, а кто-то? Так скажите. Я вам помогу. Мы теперь в одной связке. Я хочу, чтобы между нами не осталось никаких неясностей. Я понимаю: у вас перед кем-то есть свои обязательства. Но вы и меня поймите: у меня обязательства перед гражданами Крыма, которых два и семь десятых миллиона. Есть разница? Или народ – быдло? Я глава государства. А государство обязано защищать граждан от хаоса и насилия. Если эта функция не работает, значит, я не соответствую своей должности, и значит, я должен уйти. Но я не могу уйти только потому, что меня не понял министр Валебный. Если он не хочет меня понять, я добьюсь, чтобы поставили вместо него другого министра. И с ним, а не с вами, генерал, вычищу поле экономики. А если мне начнет мешать пан Кравчук, устрою такую бучу – чертям станет жарко. И население Крыма меня поддержит.
— Если бы дело было только во мне, — мрачно выдохнул Валебный.
Носков остановился напротив него.
— Что вы хотите сказать?
— МВД Крыма, Олег Степанович, это не только генерал Валебный. Есть еще полковники, подполковники, майоры, капитаны, лейтенанты, сержанты… Понимаете, о чем я? Всех не заменить.
— Хотите сказать, что с бандитами повязана вся милиция? – переспросил Носков.
— Я вам этого не говорил.
— Правильно, вы сказали иначе. Что ж, вы правы, всех не заменишь. Ценных сотрудников надо спасать. А спасение в таких случаях только одно. Освобождаться надо от тех, кто сумел повязать ценных работников. Если не получается по всем правилам, значит надо на время забыть о правилах. Понимаете, о чем я?
— Вы хотите, чтобы я это делал? – удивился Валебный.
— А кто? Я? Разве у вас нет людей, которым вы можете поручить это дело?
— Олег Степанович, что вы такое говорите? Кто на такое пойдет?
— Кормиться у бандитов безопаснее?
Министр задергал шеей. Ему стал тесен воротник. Он понизил голос.
— Как вы вообще можете говорить о таком? Тут у вас наверняка все нашпиговано.
— Уже не нашпиговано, — успокоил его Носков.
Но Валебный продолжал полушепотом:
— Поймите, кто кормится у бандитов, тут же побежит к ним и доложит. А кто принципиально не кормится, тот тем более не подпишется на такое дело. Это ж рано или поздно всплывет. Как вы не понимаете? Как вы вообще можете предлагать мне такое?
Носков посмотрел на него уничтожающим взглядом:
— Знаете, у Гоголя есть загадочная фраза: пока не сделаешь дурно, до тех пор не сделаешь хорошо. Закон, генерал, только тогда закон, когда за ним стоит сила. У нас такой силы нет, и не будет до тех пор, пока мы ее не создадим. Поверьте на слово, об этой силе мечтают многие главы государств. Но не у всех хватает духу перейти от мечтаний к действиям. Я решил поговорить с вами откровенно потому, что знаю: этот дух у вас есть. И понимание момента, вижу, есть. Несколько сотен негодяев мешают подняться сотням тысяч людей. Ну почему мы должны миндальничать с негодяями?
Валебный слушал внимательно, его лицо выражало понимание. «Неужели согласится? – подумал Яшин. – Вот будет потеха!» Но генерал глухо ответил:
— Нет, Олег Степанович, что хотите со мной делайте, я – пас. За такие дела мне Кравчук погоны сорвет и на парашу посадит.
Носков хотел сказать в ответ что-то резкое, но ему помешала возникшая на пороге Кира Стежкина.
— Господин президент, звонят из Киева, из администрации Кравчука.
— Чего они хотят?
— С вами будет говорить Леонид Макарович Кравчук.
Носков оживился.
— Ха! Легок на помине.
Он снял одну из трубок и не меньше минуты молча слушал президента Украины. Потом неожиданно тепло произнес:
— Спасибо, Леонид Макарович, за поздравления. Вы мудрый человек. Я никогда не терял надежды, что мы найдем общий язык. Спасибо, обязательно приеду. Нет, сначала к вам в Киев. В Москву — потом. У Крыма, как вы знаете, были экономические связи со многими регионами России. Надо восстанавливать. Чем лучше будут жить крымчане, тем меньше забот будет у вас, Леонид Макарович.
Разговор продолжался еще минут пять. Положив трубку, Носков сидел некоторое время в задумчивости. Потом повернулся к Валебному и сказал доверительно:
— Генерал, сроки меняются. Не через два месяца, а через две недели предприниматели и директора предприятий Крыма должны платить налоги только в казну Крыма. Если хоть один из них скажет мне, что он продолжает платить бандитам, вы будете заменены. Если будут какие-то затруднения, звоните, приходите. Я поддержу вас незамедлительно. И не сомневайтесь: президент Украины меня поддержит. Работайте, генерал.
Валебный хотел что-то сказать, но Носков уже протягивал ему руку, а в кабинет уже входили другие посетители. Генерал потоптался в нерешительности, потом подошел к Носкову и сказал ему на ухо:
— Знаете, какая штука бывает в курятнике? Курицу сталкивают с насеста другие курицы, и она разбивается насмерть.
Носков хмыкнул:
— Это как же так? У нее ж крылья.
— Не успевает подумать.
— Это вы к чему? К тому, что вам надо подумать?
— Это вам надо подумать, — сказал Валебный.
Генерал сел в свою черную «волгу» и велел водителю поколесить по городу. Надо было собраться с мыслями. В целом министр был доволен собой. Молодец, не продавился, устоял. А ведь какая падла этот Носков. Как давил, как распалял. Знает, сволочь, что в каждом нормальном менте тихонечко сидит мечта – посрубать головы уголовной гидре. В последние годы, когда бандиты стали превращать в юридических проституток оперов, следователей, судей, работников колоний и тюрем, эта мечта вообще лишила Валебного внутреннего покоя. По природе он был правильный мент, которого невозможно купить. А Кузьмин, можно сказать, растлил его поддержкой, деньгами, выращивая из него личного верного пса. И Валебный хотел освободиться от цепи, выбраться из конуры. Но Носков предлагал ему союз не против мафиозного Кузьмина, а против уголовного Брагина. Если Брагин и отбирал жирные куски, то главным образом у людей Кузьмина, директоров предприятий и фирм. И если бы Валебный вдруг решил наказать Кузьмина, ему следовало бы вступить в союз именно с Брагиным, а не убирать его, о чем размечтался Носков. В общем, ему с президентом все-таки не по пути. Почему же тогда этот необычный разговор так взволновал ему кровь? Да потому что с этим Носковым можно делать все, неожиданно подумал Валебный. Если он дошел до такой идеи, в связке с ним можно делать все! От этой мысли генерал вспотел еще больше и беспокойно посмотрел на водителя. Ему вдруг показалось, что он произнес свою догадку вслух.
Но через несколько минут ему в голову пришла простая мысль: освободившись из одного плена, он тут же попадет в другой, еще более опасный. Так что не стоит дергаться. Надо делать свое дело, которое заключается чаще всего в очень выгодной продаже информации патрону. И Валебный велел водителю ехать на дачу к Кузьмину.
Федор Федорович играл в шахматы с сыном. Слушая генерала, он ни на секунду не оторвался от игры. Валебный понял, что принес важную новость. Когда старика что-то очень волновало, он выглядел особенно спокойным и равнодушным.
— Ну и какой ты сделал вывод? – спросил Кузьмин, делая ход фигурой.
— Выводы за вами, — отозвался генерал.
— Ну а все-таки?
— Какой он на хрен демократ? Он даже не юрист. Ему, по-моему, все законы – по фигу. Обыкновенный беспредельщик.
— Ну, это психология, — заметил старик. — А практический вывод какой?
Валебный пожал квадратными плечами. Кузьмин молча смаковал момент. Зуев не выдержал.
— Ну, просвети нас, неразумных.
Кузьмин вздохнул.
— Нет, ребята. Язык не поворачивается. Говорят, мысль изреченная есть ложь. Нет. Мысль изреченная – есть руководство к действию. Пусть лучше Носков сломает себе голову на этом деле. А мы постоим в стороне, посмотрим.
Валебный понял, что разговор окончен, и поднялся с кресла. Кузьмин открыл сейф, пошелестел купюрами и протянул конверт. Министр на ощупь вычислил: не меньше тысячи долларов. Невелика сумма, но и на том спасибо. Деньги никогда не бывают лишними.
