1994 год. Президентом республики Крым становится бывший следователь прокуратуры Олег Носков, пытающийся вернуть полуостров в состав России.
У Носкова нет опыта ведения государственных дел, и слабостью власти пользуется мафия. Впереди приватизация здравниц Южного берега Крыма.
В драку за лакомые куски вступает крупная банковская структура России.
В основе сюжета — реальные события, участником которых был сам автор (в книге — Яшин, советник президента Крыма).
СЕРИЯ 20
1994-Й ГОД, МАРТ-АПРЕЛЬ
Лариса и Денис венчались тайно, без свидетелей. Обоих торопило время. Ларисе хотелось поскорее заарканить богатенького Буратино, как она про себя называла Дениса. Гаврина подгонял Брагин, которому не терпелось поскорее посадить президента на пальчик.
Молодой священник с редкой бороденкой и красными влажными губами положил руку Дениса на руку Ларисы и спросил молодую женщину:
— Не обещалась ли иному жениху?
— Никому я не обещалась, — со смешком ответила Лариса.
— Нужно сказать кротко и тихо: не обещалась, — мягко поправил священник.
— Не обещалась, — Лариса старалась повторить интонацию попа, но все равно прозвучало не так.
Священник дал им испить вина из чаши по три маленьких глотка. Сначала Денису, потом Ларисе. И затянул высоким голосом молитву:
— Господи, Боже наш, приди сюда к нам невидимым своим предстательством и благослови брак сей, и подай рабам Твоим сим жизнь мирную, долгоденствие, любовь друг к другу в союзе мира, семя долго жизненное, неувядаемый венец славы, сподоби их увидеть чад своих, ложе их сохрани ненаветным…
«Мама дорогая, скорее бы закончился этот цирк, еще минута и меня стошнит», — думал Денис.
«Все-таки я его заарканила», — думала Лариса, радуясь, что провела всех: и мужа, с которым не развелась, и отца, который был категорически против этого брака.
Президент Носков вошел в приемную президента Украины. Ему предложили снять пальто в маленькой соседней комнатке, где безо всяких церемоний обыскали, и очень удивились, когда обнаружили под рубашкой легкий пуленепробиваемый жилет.
— А это зачем? – спросил один из сотрудников охраны.
— Мне это не мешает, — ледяным тоном ответил Носков.
Чтобы поприветствовать гостя, Кравчук вышел из-за стола. У него, как у многих украинских пожилых мужчин, была серебряная седина и молодые хитрые глаза.
Они пожали друг другу руки и сели напротив друг друга за приставным столиком, как равный с равным. Носков оглядел быстрым взглядом большой кабинет, батарею телефонов.
— 73 процента голосов – это рекорд. Никто не набирал больше на всем пространстве СНГ, — сказал Кравчук. – Не зазнаетесь?
Носков потупил глаза.
— Бог с вами, Леонид Макарович. Я все-таки не мальчик.
— Мне нравится, что вы – юрист, — вкрадчиво произнес Кравчук. – Это обнадеживает.
— Выйду в отставку, буду читать студентам юрфака конституционное право, — сказал Носков.
Кравчук на мгновение зажмурил глаза.
— Замечательно! Мы должны, наконец, научиться жить по закону.
— И по исторической справедливости, — ввернул Носков.
Кравчук пропустил эти слова мимо ушей. Его отвлек телефонный звонок. Выслушав какое-то сообщение, он положил трубку и сказал:
— Вас можно поздравить?
Носков улыбнулся:
— Вы меня уже поздравили, Леонид Макарович.
— Ваша дочь только что обвенчалась, — сказал Кравчук.
Носков переменился в лице. А Кравчук притворно вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Я вас понимаю: детьми иногда труднее управлять, чем целой страной. Ну да ладно. Давайте о делах. До меня дошли сведения, что Дума намерена принять заявление, в котором Севастополь будет назван российским городом. Вы, конечно, поедете в Москву и будете вести свои переговоры. Так вот, хочу, чтобы вы знали: Украина никогда не согласится с таким решением. Ни-ко-гда. И нас в этом поддержит весь цивилизованный мир. Но больше всего мне хочется, чтобы это осознали вы. Так что давайте не будем вести эту войну указов. Вы будете переходить на московское время, я – делать ответный ход. Зачем нам начинать с конфронтации? Давайте начнем с сотрудничества.
— А чем Украина может помочь Крыму? – спросил заинтересованно Носков.
— А она уже помогает. Мы согласились признать ваше избрание легитимным, хотя сами выборы противоречили Конституции Украины. Разве этого мало? А что делает Москва? Регионы России прервали все экономические связи с предприятиями Крыма. Единственная помощь – это те сто десять тысяч, которые передали вашей партии. Но это помощь партии, а не народу Крыма, которому живется трудно. Да, Украине сегодня нелегко. Экономика в упадке. Но и в России положение немногим лучше. Не думаю, что вы будете встречены в Москве с распростертыми объятиями. Ельцин не примет вас, даже не мечтайте. И если я говорю вам это, значит, имею серьезные основания.
Кравчук смотрел на Носкова, как гроссмейстер политической игры на перворазрядника.
Напоследок он сказал:
— Олег Степанович, я хочу, чтобы вы смотрели на свое положение без вредных иллюзий. Что такое выборы? Это политическая ярмарка с аттракционами. Вам удалось победить. Вы вскарабкались на верхушку скользкого столба. Но как теперь усидеть? Вас не мучает этот вопрос?
В тот же день Носков вернулся в Симферополь. Яшин никогда еще не видел его таким взвинченным. Президент Крыма метался по кабинету и негодующе орал:
— Я чувствовал, что под колпаком у пана Кравчука. Но не предполагал, что до такой степени. Безпека контролирует не только меня, но и всю мою семью. Каждое движение, каждый вдох и выдох. Они хотят парализовать мою волю, сковать, смять, размазать.
Вошел Цыганков, остановился в дверях, не решаясь идти дальше. Он уже знал подробности визита шефа в Киев. Легкой тенью проскользнул в кабинет Иванов и замер в той же почтительной позе. Носков, наконец, успокоился, сел за стол, жестом предложил сесть своим приближенным.
— Докладывайте.
Цыганков говорил монотонно. Суть его доклада сводилась к тому, что главы местных администраций, начиная с мэра Симферополя, игнорируют все его распоряжения.
Носков прервал Цыганкова.
— Николай Валентинович, они игнорируют вас, потому что вы лезете в экономику и хозяйственные дела. Займитесь своими прямыми обязанностями.
Цыганков, будь он посмелее, мог бы ответить, что игнорируют в первую очередь не его, а самого президента. Но вместо этого он вскочил со стула и замер по стойке смирно в ожидании приказа.
— Я лечу в Москву. Обеспечьте полет, — распорядился Носков
В руках Цыганкова появился блокнот и ручка.
— Кто с вами? Каким рейсом?
— Со мной Андрей Васильевич и Федулов. Больше никто. Вообще, ни одна живая душа не должна знать, когда я лечу. Мало ли какой соблазн может возникнуть у моих друзей из Безпеки.
— Если вы полетите гражданским самолетом и обычным рейсом, то сохранить это в тайне едва ли удастся, — сказал Иванов.
Глава службы безопасности был прав.
— Черноморский флот может дать самолет? – спросил президент.
— Палубный истребитель?
Яшину показалось, что Иванов придуривается.
— Какой к черту истребитель? – возмутился Носков. – Обычный военно-транспортный самолет.
Иванов замялся.
— Мне нужно связаться с аэродромом в Бельбеке.
— Договаривайтесь с Бельбеком, с кем угодно, но чтоб завтра мы были в Москве, — приказал Носков.
— Слушаюсь, — Иванов быстрыми шагами вышел из кабинета.
А Носков уже инструктировал вполголоса Цыганкова.
— Свяжитесь с Шелепугиным, сообщите о моем визите.
Только Шелепугин, никому за пределами Кремля не известный начальник одного из управлений администрации президента России, поддерживал связь с администрацией Носкова.
— Пусть обеспечит самое главное – мою встречу с Ельциным, — продолжал Носков. — Без его слова со мной никто разговаривать не будет. Разве что в Думе. Но сочувственные речи мне сейчас не нужны. Мне нужны для начала пенсии в рублях и вхождение в рублевую зону.
— Вы меня не берете? – обиженным тоном спросил Цыганков.
— А кто тут будет на хозяйстве?
— Иванова тоже не возьмете?
— А кто тут будет держать руку на пульсе? А чего вы о нем хлопочете? – насторожился Носков.
— Просто не уверен, что один Федулов обеспечит вашу безопасность.
— А что мне может грозить в Москве?
— Ну, мало ли.У Безпеки руки длинные.
— Не надо так сильно за меня беспокоиться, — в голосе Носкова появились язвительные нотки.
Когда Цыганков удалился, президент достал из бокового ящика стола блюдце с орешками и начал ими хрустеть. Яшин сидел молча, прокручивая в голове ситуацию. Шансов на встречу с Ельциным было, прямо скажем, маловато. Кроме того, вопреки распространенному мнению, что президент России этакий крутой мужик, Яшин подозревал, что Борис Николаевич бывает трусоват. Хотя, если вдуматься, особой политической смелости для встречи с Носковым не требовалось. Дело-то, в конце концов, не столько в президенте Крыма, сколько в сплошь русском населении Крыма, которое связывало сегодня надежды на нормальную жизнь только с Россией. Не проявив внимания к Носкову, Ельцин послал бы тем самым большой плевок в сторону всего населения Крыма. Не понимать этого – полная дурь.
— Ну и какие у меня шансы? – спросил Носков, покончив с орешками. — Что будем делать, если рыбак не оторвется от своей удочки в Завидове? С кем встречаться, если не считать думских балаболок?
— Наверно, с теми, кто не боится Ельцина. Из глав регионов это Шаймиев.
Носков оживился.
— Хорошая мысль. Дружба с Татарстаном снимет многие проблемы с нашими татарами. Плюс нефть. Если Казань будет гнать нефть за рубеж через наши порты, Крыму тоже перепадет. А ты уверен, что Шаймиев не боится Ельцина?
— Ну, кто ж не боится сумасброда? Ельцин вовсе не против вернуть Крым или, по крайней мере, подтянуть его к России. Только хочет сделать это чужими руками. Но я думаю, Шаймиев тоже не захочет светиться. Ему небезразлично, как к нему относится Турция и крымские татары, которые не любят тебя.
— Зачем тогда добиваться его дружбы?
— Он даст отмашку своим нефтяным баронам, а сам будет в стороне.
Лицо Носкова приобрело задумчиво-мечтательное выражение. Кажется, он забыл, что Яшин тут, совсем рядом и смотрит на него изучающим взглядом. Наконец, он встрепенулся, прогнал тайные мысли и сказал:
— Где-то я читал, что политика – это постоянный выбор из двух зол. То, что Украина сегодня – зло для Крыма я уверен на сто процентов. Но неужели и Россия – зло? Бред. Не могу в это поверить.
