1994 год. Президентом республики Крым становится бывший следователь прокуратуры Олег Носков, пытающийся вернуть полуостров в состав России.
У Носкова нет опыта ведения государственных дел, и слабостью власти пользуется мафия. Впереди приватизация здравниц Южного берега Крыма.
В драку за лакомые куски вступает крупная банковская структура России.
В основе сюжета — реальные события, участником которых был сам автор (в книге — Яшин, советник президента Крыма).
СЕРИЯ 21
1994-Й ГОД, МАРТ-АПРЕЛЬ
Носков, Яшин и Федулов вошли по трапу со стороны хвоста, и военный стюард задраил дверь. Внутри было холодно. Носков, одетый в легкое пальто, зябко передернул плечами.
— Сейчас взлетим, и станет тепло, — сказал стюард.
В это верилось с трудом. Это как должно работать отопление, чтобы согреть нутро огромного самолета? Но уже в первые десять минут полета действительно стало теплее. Однако Носкова продолжало знобить. Он рассмеялся.
— Это чисто нервное. Думаю, вдруг братья-украинцы пальнут? Более идеального покушения трудно придумать.
Предчувствие не обманывало президента. В эти минуты министру обороны Украины позвонил Лисовский. Доклад состоял всего из двух слов:
— Он в воздухе.
Полковник обязан был доложить, и теперь не без внутреннего трепета ожидал ответа. Одно слово министра, и ракета земля-воздух понеслась бы на перехват военно-транспортного самолета, где летел Носков.
— Отбой, — сказал министр.
Нет, он не пожалел Носкова. Он ненавидел его всеми фибрами. Ему было жаль летчиков, их жен и детей.
Приземлились на подмосковном военном аэродроме «Чкаловское». Стюард открыл чрево самолета. Первым по трапу, как и положено, спустился Федулов. Он вертел во все стороны головой, не вынимая руки из-под мышки, где висела кобура с пистолетом. Такое поведение выглядело, по меньшей мере, смешным, поскольку на огромном поле, выложенном бетонными плитами, не было ни души.
Яшин подколол его:
— Игорь, расслабься, ты не в Киеве.
Подъехала черная «волга». Из нее вышел офицер. Несколько секунд он переводил глаза с Носкова на Федулова, пытаясь понять, кто же из них президент Крыма. И…отдал честь Федулову. Это заметно расстроило Носкова. Он увидел в этой накладке плохой знак. К тому же он был уверен, что его встретит как минимум Шелепугин. А тот, как видно, не снизошел.
Носков не знал, что Шелепугин просто не смог приехать. Он связывался в это время то с Батуриным, то с Шахраем, но те, сначала согласившись, теперь отказывались встречаться с крымским президентом, опасаясь, что информация об этом контакте просочится в Киев. В атмосфере полнейшей неуверенности никто не хотел принимать никаких решений. Все ждали, что скажет президент Ельцин. А Ельцин боялся огласки ничуть не меньше своих подчиненных. Когда ему доложили, что президент Крыма ждет аудиенции, он гонял бильярдные шары. Опрокинув очередную рюмку коньяка, Ельцин раздраженно сказал:
— Скажите этому…как его... что у меня ангина. Или грипп. Ну, придумайте, что-нибудь. Всегда нужно подсказывать, понимаешь.
Шелепугин принял Носкова в старинном особняке в одном из арбатских переулков, похожем на конспиративную квартиру какой-нибудь спецслужбы. До сих пор их знакомство ограничивалось разговорами по телефону, и первые минуты встречи они с интересом приглядывались друг к другу. Носков не скрывал, что разочарован приемом.
— Не обижайтесь, Олег Степанович, — сказал Шелепугин.
У него было грубое лицо и грубый голос. Вроде, извинился. А прозвучало: мол, не хрена губу дуть, скажи спасибо, что тебя вообще принимают.
Носков сухо бросил:
— Я должен знать, примет меня Ельцин или не примет. Мне некогда здесь засиживаться.
Если он хотел поставить Шелепугина на место, то это у него получилось.
— Давайте подождем денек, — голос Шелепугина зазвучал гораздо мягче. – Борис Николаевич нездоров, у него грипп.
— Зачем вы тогда давали добро на мой прилет?
— Президент заболел совершенно неожиданно.
Интонация Шелепугина говорила о том, что он сам не верит в это объяснение и сочувствует президенту Крыма.
— Хорошо, давайте тогда хоть чем-то заниматься, — предложил Носков. – Можно хоть что-то делать без одобрения Ельцина?
— Можно, — обрадовано сказал Шелепугин. – Тут на встречу с вами рвется Сарычев. Помните, был одно время министром экономики? Он крымчанин, говорит, душа болит за малую родину.
— Крымчанин, говорите? – переспросил Носков. – А чего с министров турнули?
— Ну, вы знаете, какая у нас бывает чехарда. Вины Сарычева тут нет. Очень порядочный парень.
— Хорошо, я поговорю с ним, но только после встречи с Борисом Николаевичем.
Это условие явно не понравилось Шелепугину, но он промолчал.
Носков провел в шикарном номере «Президент-отеля» два дня. Звонили и приезжали думцы, поддерживавшие его сепаратистские лозунги. Привозили дорогие напитки и разную снедь. Произносили сочувственные речи. Носков старался выглядеть бодро. Но Яшин видел, что это всего лишь маска. На самом деле Носкова все раздражало: спиртное, деликатесы, болтовня. Он ждал звонка от Шелепугина. Но тот не звонил.
— Кравчук меня принял, а Ельцин не хочет. И этот человек считает себя мировым политиком! – возмущался Носков, когда остался в номере с Яшиным и Федуловым.
Яшин дал знак: мол, тут наверняка все начинено прослушкой. Но Носков отмахнулся. Он хотел, чтобы российская власть услышала его хотя бы таким образом.
— Этак Россия может потерять Крым безвозвратно, навсегда.
Спустя несколько минут позвонил Шелепугин и сказал, что надежд на встречу с Ельциным нет никаких.
— Как насчет встречи с Сарычевым?– напомнил Шелепугин.
— Пусть приезжает, — сказал Носков.
— Я пришлю еще одного парня, — сказал Шелепугин. – Может, пригодится. Его фамилия Воротников. Я всецело на вашей стороне, Олег Степанович. Мы должны отстоять Крым, и мы его отстоим.
Сарычев, появившийся в компании Воротникова, желая произвести на Носкова впечатление, излагал свои воззрения в популярной форме.
— Считается, что любая реформа заставляет людей затягивать пояса ради будущих поколений. Это полная чушь. Реформа может давать отдачу сразу. Тем более в Крыму. Республика не получает из Киева субсидий. Зато все налоги остаются на месте. Автономность в налоговой области – этого вполне достаточно, чтобы поправить бюджет, создать стабилизационный фонд, выровнять политическую ситуацию и начать развивать самый главный источник доходов – курортный бизнес.
Носков прервал Сарычева:
— Украинское законодательство как раз мешает организации мелкого бизнеса, на котором зиждется процветание курортного дела.
— Значит, надо ввести для малого бизнеса налог на вмененный доход, – важно попыхивая трубкой, продолжал Сарычев. — Любой человек, желающий открыть свое дело, покупает лицензию и ежемесячно платит приемлемую по крымским меркам сумму. И больше никаких налогов. Эта мера плюс точечные льготы по НДС для немногих предприятий позволят в считанные месяцы наполнить бюджет.
— И вы готовы назвать эти предприятия? – спросил Носков.
— Конечно, — невозмутимо отвечал Сарычев. – Как директор института инвестиционных проблем, я хорошо знаю ситуацию не только в России, но и в других странах, в том числе на Украине. Знаю и положение в Крыму, ведь я сам крымчанин.
Носков вопросительно посмотрел на Яшина. Советовался взглядом, как поступить? Яшин ответил мимикой: этого человека можно использовать.
Носков помолчал и неожиданно спросил Сарычева:
— Вы могли бы у нас поработать? Ну, хотя бы полгода?
Тот медленными движениями набил табаком трубку.
— В каком качестве?
— В каком сочтете нужным.
— Это дело тонкое, — Сарычев попыхтел трубкой, но она никак не разгоралась. – В Киеве скажут: приехал московский империалист.
— Мне плевать, что скажут в Киеве, — отмахнулся Носков.
— На самом деле я считаю, что Крым может существовать в рамках Украины и при этом не отрываться от русской культуры, — сказал Сарычев.
— Вы слишком хорошего мнения об украинских политиках, — возразил Носков. – Если им удастся скинуть меня и оседлать Верховный совет Крыма, они тут же начнут украинизацию государственной службы и учебных заведений. Все стоны о деградации украинской нации служат лишь прикрытием для уничтожения на Украине русской культуры.
— Может, и так. Вам виднее, — согласился Сарычев. Ему явно не хотелось пререкаться Носковым. Но тот уже смотрел на своего собеседника с недоверием.
Вмешался Воротников, сменил тему разговора.
— Олег Степанович, мне поручено довести до вашего сведения, что многие в России с интересом смотрят на вас. Если вам удастся подавить преступность, это станет примером для других стран СНГ, в том числе и России. Но если отойти от предвыборной риторики, каковы ваши шансы? И насколько вы рискуете при этом собственной безопасностью и безопасностью вашей семьи?
— А почему это вас так интересует? – спросил Носков.
— Я выполняю поручение Шелепугина. Как сотрудник ФСК, — многозначительно произнес Воротников.
Носков посмотрел на него удивленно.
— Можно взглянуть на ваши удостоверения?
Документы были в порядке.
— И какое же поручение дал Шелепугин?
— Оказывать вам всемерное содействие. Я готов уволиться и перейти в ваше распоряжение.
— То есть переехать в Крым?
— Так точно.
Носков переглянулся с Яшиным: вот так поворот! Сарычев положил свою трубку в футляр и поднялся:
— Ладно, ребята, мне пора. Не буду вам мешать.
Яшин и Федулов вышли из номера вместе с Сарычевым. А Носков шептался с чекистом еще не меньше часа. Вернувшись в номер, Яшин отметил, что президент заметно повеселел.
— У меня возникла парадоксальная идея. Хочу предложить Сарычеву пост вице-премьера.
Яшин призадумался. Сарычев производил впечатление умного человека. Единственное, что смущало – его честолюбие.
Носков рассыпал смешок:
— Ну и черт с ним. Пусть ведет себя, как передовой баран. От этого он не перестанет быть бараном.
В тот же день они вернулись в Симферополь.
