1994 год. Президентом республики Крым становится бывший следователь прокуратуры Олег Носков, пытающийся вернуть полуостров в состав России.
У Носкова нет опыта ведения государственных дел, и слабостью власти пользуется мафия. Впереди приватизация здравниц Южного берега Крыма.
В драку за лакомые куски вступает крупная банковская структура России.
В основе сюжета — реальные события, участником которых был сам автор (в книге — Яшин, советник президента Крыма).
СЕРИЯ 22
1994-Й ГОД, МАРТ-АПРЕЛЬ
На очередном заседании администрации Носков представил новую сотрудницу – ярко разодетую, аппетитную женщину с красивым татарским лицом.
— Прошу любить и жаловать. Зульфия-ханум, будет заниматься у нас межнациональными отношениями.
Это назначение созрело. Кто-то должен был отвечать за непростые отношения Носкова с крымскими татарами. Но у Иванова после слов президента почему-то вытянулось лицо, а Цыганков сделал большие глаза.
После заседания глава администрации завел Яшина к себе в кабинет.
— Вы знаете, что такое ханум?
— Кажется, госпожа.
— Она ханум только для тех, кто ее не знает. У нее судимость! Конечно, откуда вам знать? Но этого не может не знать президент. Вы его друг. Спросите у него: что он делает?!
— Погодите, с чего вы взяли, что у нее судимость? За что ее судили?
Цыганков саркастически рассмеялся.
— Пустяки, мужа пырнула ножом.
Яшин почесал за ухом: ну и дела!
— Поговорите с президентом, — попросил Цыганков. – Может, он к вам прислушается.
Яшин выбрал момент и спросил у Носкова про Зульфию-ханум. Ответ поразил его.
— Гордая женщина ответила на оскорбление. Каждый имеет право постоять за себя. Суд это учел и назначил наказание, не связанное с лишением свободы. Условный срок истек, судимость снята. Какие могут быть вопросы?
Яшин пустился в рассуждения: как может человек с судимостью работать на таком уровне? Это невозможно в принципе.
— Откуда она вообще взялась?
— Когда-то она открыла коммерческую фирму, я работал у ее адвокатом, — терпеливо пояснил Носков, хотя мог бы не вдаваться в такие подробности. – Зульфия очень знающий, очень работоспособный человек. Ей можно поручить любое дело, и она никогда не станет просить помощи, все сделает сама. Помимо межнациональных отношений она будет налаживать связи с Татарстаном.
— Но, говорят, у нее неважная репутация среди своих татар.
— Это все от зависти.
Носков приоткрывал карты. Татарстанская нефть была для него важнее симпатий крымских татар. И это, в общем-то, можно было понять. Татарстан мог помочь в оздоровлении экономики, в наполнении бюджета, а какой толк со своих татар? Ничего с ними не сделается. Подобреют, когда жизнь наладится. Цинично? Безусловно. Но вся политика строится на цинизме.
— Ну а теперь говори, кто тебя настропалил, — Носков усмехнулся. – Цыганков? Цыганков! Больше некому. Полковник мнит себя вторым лицом, вице-премьером, хочет быть ближе к уху. Кондовый армейский интриган. Представляю, как он всполошится, когда узнает о Сарычеве. Хочешь посмотреть на эту картину? Посиди в комнате отдыха.
Яшин видел по монитору потрясающую сцену. Носков сидел в своем кресле, а глава администрации стоял перед ним на коленях и умолял не назначать Сарычева вице-премьером.
— Не валяйте дурака, полковник, — говорил Носков. – Встаньте. Вдруг Кира войдет. Как вы будете ей в глаза смотреть?
— Не делайте этого, мой президент! Последствия будут непредсказуемыми – крымская элита не простит вам этого, — молил Цыганков. – У нас своих грамотных экономистов хоть пруд пруди.
— Назовите мне хотя бы одну фамилию, — потребовал Носков.
Глава администрации промычал что-то нечленораздельное. Президент брезгливо поморщился.
— У вас может быть только одна кандидатура – вы сами. Валяйте, чего скромничать?
Цыганков поднялся с колен и сказал твердым голосом.
— Если вы поставите Сарычева, я тут же подам в отставку. Надеюсь, вы понимаете, что это означает? У вас без того непростые отношения с адмиралом Балтиным. На кого вы обопретесь в трудную минуту? На вчерашних военных учениях Кравчук появился в военной форме. Вам это ни о чем не говорит?
Носков рассмеялся.
— Это ответ пана Кравчука на мой указ о переходе на московское время, не больше.
— У меня и Иванова есть другие сведения, — многозначительно произнес Цыганков.
— То есть? – насторожился Носков.
— Киев готовится к введению в Крыму прямого президентского правления.
— Давайте сюда Иванова! – потребовал Носков.
Глава службы безопасности появился почти мгновенно. Похоже, он сидел у себя в кабинете и только ждал этого вызова. Он подтвердил сказанное главой администрации и прибавил две впечатляющие детали. В Крым под видом строительной бригады прибыл еще один отряд оуновцев. Всего, таким образом, число западно-украинских боевиков приблизилось к 300. А мэр Симферополя Правдюк распорядился о срочном ремонте одного из особняков, где по всей вероятности разместится со своим аппаратом наместник Кравчука в Крыму. Последний факт особенно взвинтил Носкова. Он тоже собирался обзавестись особняком, где можно было не только работать, но и жить, но Правдюк поклялся, что свободных помещений в городе нет.
— Я хотел бы озвучить еще одну информацию, — тихо сказал Иванов.
Носков насупился.
— Что еще?
— Нет, эта информация из разряда приятных. В Крым, для встречи с вами собирается приехать посол США на Украине. И еще... Один из крымских бизнесменов, который ведет дела на Кипре, уверяет, что он мог бы привести сюда к нам значительные инвестиции. Просит встречи с вами и готов устроить вам приглашение лично от президента Кипра.
Носков поднялся и начал расхаживать по кабинету. Верный признак нервного возбуждения.
— Что ж, я готов к этой встрече, — сказал он своим царедворцам.
Федулов тут же позвонил Брагину и доложил обстановку.
— Это какая-то замануха, — сказал Максим. – Наш президент совсем потерял чутье. Ну, подскажи ты ему, что любые инвестиции можно найти прямо здесь, у себя дома. Зачем в езду куда-то летать?
— Я уже пытался отговорить его, — шептал Федулов. – Не слушает. Не лезь, говорит, не в свои дела. Обозлился. Не хочет меня брать с собой.
— Тогда это точно замануха, — сказал Брагин.
После выборов Носковы как бы вернулись в свою маленькую квартиру. На самом деле переехала одна Галина. Носков работал допоздна и, чтобы не утомлять водителя и охранников, ночевал в комнате отдыха. Жене президента это не нравилось, но она не спешила со скандалом. Снова доставалось Сереже, охраннику Галины. В отсутствие Носкова спать в квартире ему было неудобно, и он мучился в «запорожце», о чем Носков, естественно, не знал.
После поездки в Москву он приехал домой с единственной целью – показать дочери подаренную Кравчуком фотографию. Пусть знает, как подставила отца. Но Ларисы и Дениса не было. Молодожены уехали в свадебное путешествие на Канары.
— Есть по жизни многоженцы, и с этим все ясно, — стал выговаривать Галине президент. — Но есть, оказывается, еще и многомужки…Тьфу! По-моему, в русском языке слова-то такого нет.
— Есть будешь? – буднично спросила Галина. – У меня вареники с вишней.
Жена хотела угодить. Но Носков увидел в этом то, что хотел увидеть: жена с дочерью в сговоре. И совсем разбушевался.
— Вы посадили меня на крючок. В любой момент эта фотография может попасть в газеты. Что тогда? Что говорить? Как объяснять? Позор на весь мир!
Галина ответила спокойно:
— У тебя была возможность поговорить с Денисом, но ты не захотел. Тебе было не до того. Хотя, на самом деле, думаю, все не так уж страшно. Нужно только Лариске быстренько развестись с Алексеем.
— А если он не захочет дать развод? А он наверняка не даст. Что тогда? Так и будет жить дочь президента – формально с двумя мужьями? Знаешь, что в таких случаях люди говорят? Ты хоть паспорт этого Дениса видела?
Носкова посмотрела на мужа снисходительно:
— Это первое, что я сделала, когда он к нам пришел в санаторий. Предложила снять пиджак и увела в другую комнату, а потом вернулась и проверила. В паспорте у него московская прописка. А в удостоверении написано, что он вице-президент банка. Известный, между прочим, банк. Денег в бумажнике не было, и это меня удивило. Но я нашла пластиковую карточку. Лариса говорит, что на его личном счету не меньше миллиона долларов. Причем он долларовый, а не рублевый миллионер!
Носков слушал жену, прикрыв глаза. То, что она говорила, было ему не интересно. Его занимали совсем другие мысли.
А Галина между тем давала волю своему раздражению, рассчитывалась за то, что муж не ночует дома.
— Это у тебя никогда не было ничего светлого по отношению к женщинам. А Денис любит Ларисочку, я это вижу. Лучше бы оценил тактичность молодого человека, его воспитанность. Видеть его не хочешь. Другой бы оскорбился, а он терпит. Знаешь, в чем твоя беда, Носков? Ты слишком трезвый человек. Раньше я часто думала: ну хоть бы он раз напился. Хоть бы раз я увидела его расслабленным. Или ты предпочитаешь расслабляться в мое отсутствие? Спрашиваешь, откуда взялся Денис. А откуда взялась эта ханумка, сказать не хочешь? Тебе стыдно за дочь, а мне и дочери стыдно за тебя. Неужели ты не понимаешь, что сегодня – не то, что раньше. Сегодня обсуждается каждый твой шаг. Откуда взялась эта турецкая шпионка? Где ты ее подобрал? Зачем за ней служебную «волгу» прикрепил? Зачем охрану приставил? В чем ее ценность?
Носков обалдело смотрел на жену. Она никогда с ним не разговаривала подобным тоном. И тем более не должна была так разговаривать теперь.
— Это ты для народа – президент, — совсем разошлась Галина. — А для меня ты такой же муж, каким был раньше. Не надувай щеки. После инаугурации ты нисколько не поумнел. Не можешь понять простой вещи — я теперь гораздо больше тебе нужна, чем ты мне.
— Кто тебе сказал, что Зульфия – турецкая шпионка? – тихо спросил Носков, других слов жены он, похоже, не услышал.
Галина усмехнулась с чувством превосходства:
— Я ж говорю: ты не поумнел. Что-то тебе мешает видеть вещи в их истинном свете. Каждый крымский татарин, Олег, мечтает, чтобы мы, русские, убрались из Крыма. И если этого татарина кто-нибудь попросит что-то сделать против русских, он сделает. Если, конечно, это несильно будет ему грозить. Татары – осторожный народ. А что может грозить Зульфии-ханум, если у нее такой защитник? Ты, говорят, у нее адвокатом работал, так?
— Ну и что с того?
— Как же ты мог работать адвокатом, если такой ставки в ее фирме не было?
Президент грозно свел брови:
— Что ты мне устраиваешь?
— Следствие навожу. Ты меня достал, адвокат на ставке охранника.
— Откуда у тебя эта информация? – взревел Носков.
Галина избоченилась.
— Ага, так я тебе и сказала. У меня своя служба безопасности. Я тебя охраняю, твою репутацию. Со старушками твоими вожусь, с их пикетом, будь он неладен, любовь народную организую, а ты дома не показываешься, с ханумкой часами то воркуешь, то шоркаешься, люди к тебе на прием попасть не могут, ко мне бегут, просят посодействовать, как бы предстать перед твоими очами. С этим Правдюком глазки строю, резиденцию для тебя выпрашиваю. Ты ж у нас гордый, просить не хочешь. С предпринимателями встречаюсь, деньги собираю в твой президентский фонд. У тебя ж Сережа последние полгода ни рубля не получил, и Федулов с ребятами до сих пор работают за спасибо. Ну, как же тебе об этом думать! У тебя в голове только государственные дела. А еще говорят, через два или три дня у тебя встреча с американским послом. И где ты его примешь? Чем угостишь? Какой подарок вручишь? Я об этом уже думаю. А ты? Во время приема американец наверняка обратит внимание на твои зубы. У них это не принято. Мне будет обидно. А тебе? Тебе нет. Я и об этом думаю: на какие деньги тебе зубы заменить. Почему ж ты на меня, как на врага смотришь? Как на какую-то тварь, которая тебя только позорит и мешает жить?
Носков смотрел на жену так, будто видел ее впервые. Он был не просто ошеломлен ее поведением. Она смяла его и разве что только ноги не вытерла.
— Ну, хватит, успокойся, — сказал он, обнимая супругу.
— Эх, ты! — из синих глаз Галины катились слезы.
