1994 год. Президентом республики Крым становится бывший следователь прокуратуры Олег Носков, пытающийся вернуть полуостров в состав России.
У Носкова нет опыта ведения государственных дел, и слабостью власти пользуется мафия. Впереди приватизация здравниц Южного берега Крыма.
В драку за лакомые куски вступает крупная банковская структура России.
В основе сюжета — реальные события, участником которых был сам автор (в книге — Яшин, советник президента Крыма).
СЕРИЯ 32
1994-Й ГОД, ИЮЛЬ
Симферополь голосовал. Люди шли к школам, где разместились избирательные участки, как в советское время: семьями, принаряженные, а некоторые навеселе.
Ехавший по центру города Брагин велел остановить машину. Его внимание привлекла очередь у магазина с вывеской «Хлеб». В очереди стояли старики с орденами и орденскими планками. Некоторые были в старой флотской форме со звездами на погонах.
Один из них держал на поводке старого пса. Брагин опустил в машине стекло и обратился к нему:
— Знаешь, отец, чей хлеб ешь?
— Торгового дома Тусуева.
— Говорят, этот Тусуев на бандитов работает, — насмешливо обронил Брагин.
— У нас государство – бандит, а не Тусуев, — заискивающе произнес старый моряк. Он узнал «папу».
Брагин протянул ему сто долларовую купюру.
— Купи своему псу консервов, а то он у тебя, наверно, совсем вегетарианцем стал.
Старик усмехнулся в усы:
— Нет уж, пусть он огуречную кожуру жрет, а я себе лучше бутылочку куплю.
— За кого голосовать будешь? – поинтересовался Брагин.
-Понятно, за Тусуева. А хочешь, за тебя проголосую.
Старого моряка, мужика простецкого, распирало от гордости, что он может говорить на «ты» с первым бандитом Крыма.
Зуев смотрел по телевизору балет «Дон Кихот», финальные танцы заводили его. Сказывалось, что сам любил танцевать. Когда-то Ритка разучила с ним зажигательный пасодобль, и они исполнили танец в каком-то ресторане. Все были в восторге, орали «бис», а Макс не мог скрыть ревнивой ярости.
Но сейчас Женька просто хандрил. Он только что вернулся с деловой встречи. Адмирал Рыбаков привез очередного покупателя из Южной Америки. Просто удивительно, как он его нашел, и как вообще находил покупателей. Они заключили очередную сделку, подписали документы. Можно было не сомневаться, что через неделю деньги будут перечислены. Много денег. Хотя самому Зуеву доставалось всего 20 процентов, он уже был долларовым миллионером. Но большие деньги не приводили его, как раньше, в состояние эйфории и даже не радовали.
Он никак не мог до конца выйти из хандры. Перед его глазами то и дело вставали картины боев и откровенных убийств. «Тигры» добивали раненых врагов выстрелом в глаз. Поначалу он ненавидел своих соратников за этот садизм. А потом привык. И вот сейчас, когда все ужасы войны остались где-то далеко на западе, эта ненависть вспыхнула вновь. Только теперь она была обращена на себя. Мучила мысль: зачем он в этом участвовал? Кошмары преследовали Женьку не только ночью, но среди бела дня. Иные сцены возникали в самые неподходящие моменты. И он не знал, что с этим делать. Иногда ему приходила мысль пойти исповедаться, но он не мог довериться попам. Он допускал вероятность существования Бога, но не верил священнослужителям.
Видя состояние сына, Кузьмин посоветовал ему заняться строительством своего дома. Это была хорошая идея. Зуев заказал архитекторам проект и выбрал роскошное место – на вершине мыса Фиолент, прямо у моря. Строительством и покупкой мебели занимался специально нанятый приказчик, дизайнер по профессии. Женька приезжал не чаще раза в неделю, высказывал свои пожелания и снова уезжал в свой охотничий домик. Там ему было спокойнее.
Басовито залаяла собака, большая московская овчарка. Зуев выглянул в окно. К дому подкатывала черная «волга» отца.
— Я к тебе не просто так, — сказал Федор Федорович, когда они сели ужинать. – Есть идея. Я как в воду глядел: шапка Мономаха нашему Носкову явно не подошла. Нет человека, который был бы им доволен. А в органах власти сверху донизу его просто презирают и не хотят выполнять ни одного его распоряжения. В Киеве уже все решено, там только ждут только удобного случая. Это плохо, потому что вместе с Носковым уберут всю президентскую власть в Крыму. Нужно что-то делать, сын, причем, как можно быстрее.
Зуев покачал головой:
— Нанимать политиков я готов, заниматься политикой – избави бог, это не для меня.
— Погоди, не спеши отказываться, — мягко произнес Кузьмин. – Мы создадим партию, ты станешь председателем, а всю скучную работу будут делать другие. Есть такие люди – любят упиваться своим влиянием, будучи в тени.
— Мне-то как раз и нельзя быть на виду, — сказал Зуев.
— Отбрось эти мысли раз и навсегда, — махнул рукой Кузьмин. – Никто тут не выдаст тебя ни Интерполу, ни Гаагскому трибуналу. Я вообще не понимаю, зачем они требуют твоей выдачи. Ведь ты сам говоришь, что лично ни в чем таком не участвовал.
— Я был среди «тигров», и этого достаточно. Это была самая настоящая банда, отец. И то, что их сейчас начинают привлекать, это правильно.
Кузьмин озадаченно посмотрел на сына.
— Странно ты, однако, рассуждаешь. Как там говорили древние? На войне – как на войне. Я сам воевал, и по себе знаю, как человек ожесточается, переходит границы дозволенного. Если на то пошло, каждого второго из тех, кто воевал, можно привлекать за какие-то грешки. Выбрось ты это из головы.
— Я хочу делать добро, — сказал Зуев.
— Вот и хорошо! – обрадовано воскликнул Кузьмин. – Ты будешь делать что-то полезное для детей, молодежи, стариков. Почему этим занимаются Тусуев и Брагин, а мы в стороне? У нас появилось много денег, и мы должны найти им правильное применение. Тебе нравится строить свой дом. Но я уверен: тебе еще больше понравится строить что-то для людей. Ты будешь тратить не только свои деньги. Мы соберем в партии всех более-менее состоятельных людей Крыма. Мы аккумулируем все наши средства в специальном фонде и направим их на поддержку детей, молодежи, стариков и просто бедных людей. Я уже говорил кое с кем и заручился поддержкой. Нас готовы поддержать те, кто отказался принимать украинскую присягу, а их тысячи. Многие из них поверили в Носкова, но теперь понимают, что ошиблись. А в кого-то верить надо, иначе невозможно жить. И они готовы поверить в нас. Мы не должны обмануть их надежды.
— Отец, ну ты прямо, как на митинге, — скривился Зуев. – Сейчас так не говорят с людьми.
— Значит, знаешь, как говорить! – подхватил Кузьмин. – Тогда в чем дело? Действуй!
Зуев перестал есть, и потянулся к сигаретам. «Неужели он сам не понимает, куда толкает меня? — подумал он об отце.
— А ты подумал, как на это посмотрит Макс?
— Мы его сомнем, – сказал Кузьмин. – От него мокрого места не останется.
Зуев покачал головой: нет, только не это.
— Ты что-то не то подумал, — сказал Кузьмин. — Мы просто перекупим всех его депутатов и всех его боевиков. Мои люди подсчитали: наша партия будет иметь до десяти миллионов долларов в квартал.
Зуев молча курил. Последняя цифра произвела на него сильное впечатление. Если отец не преувеличивает, то и впрямь открывается возможность сыграть по крупному. А чего не попробовать? Все-таки он тоже игрок, очень азартный игрок.
Кузьмин советовал создать сначала партактив. Адмирал Рыбаков привез несколько офицеров, отказавшихся принимать украинскую присягу. Вместе провели инструктаж, как вербовать в партию предпринимателей. Но дальше дело шло туго. Кто-то нарисовал Кузьмину слишком радужные перспективы. Деловые люди видели в партии всего лишь новое прикрытие обычного рэкета. А у каждого из них уже была «крыша».
Зуев быстро сориентировался и велел своему подрядчику форсировать строительство замка. Так он теперь называл свой будущий дом, действительно чем-то похожий на замок, с бойницами на верхушках башен, с подъемным мостиком перед воротами и подземным бункером.
Из Москвы и городов Европы пришли несколько фур. Из них выгрузили наимоднейшую мебель, дорогие картины, шкуры зверей. Апартаменты главы партии должны были поражать воображение гостей и создавать впечатление, что богаче и сильнее его в Крыму нет никого. А когда все работы были закончены и все вещи заняли свои места, адмирал Рыбаков установил в замке охрану. Это были рослые морские пехотинцы в полной парадной форме, с боевым оружием в руках.
Не отталкивая от себя офицеров, Зуев стал опираться на спортсменов. Перед его глазами был пример Аркана, который, почуяв, что в воздухе пахнет гражданской войной, создал футбольный клуб и свою армию болельщиков, которые впоследствии, когда начались боевые действия, стали его «тиграми».
Позиции Брагина в Севастополе были довольно слабы. Здесь предпринимателей обирали другие группировки. Одну из них поддерживал «крестный отец» Москвы (так, по крайней мере, подавали его средства массовой информации) Отари Квантришвили. Приехав поддержать своих людей, он встретился с Зуевым и на свою беду обошелся с ним небрежно.
— Парень, зря ты считаешь себя таким прытким, — зловеще попенял он ему. – У меня таких в Москве в каждом районе штук по пять.
Зуев молча проглотил обиду, но одарил грузина таким взглядом, что тот потом жаловался своим браткам, что его сглазили. Это опасение отчасти было подтверждено естественным течением жизни. Вскоре киллер расстрелял Квантришвили в Москве, по слухам, из обыкновенной мелкашки, а на другой день после убийства спортсмены Зуева устроили ставленникам «крестного отца» в Севастополе кровавую трепку, запретив полагающиеся после таких побоищ пышные похороны.
Так в считанные недели Женька Зуев стал полновластным хозяином Севастополя, подмяв под себя не только всех братков и предпринимателей, но и варягов, среди которых была казанская группировка Хайдера, контролировавшая транзит нефти. Лозунг партии «Крым — крымчанам» начал претворяться в жизнь.
Все шло, как по маслу: большие деньги и большой напор – страшная вещь. Партия росла, состоять в ней деловые люди почитали за честь и благо. Вовсю шло строительство спортивного клуба для трудных подростков и бассейна для детей-инвалидов, начал возводиться православный храм, для пенсионеров открыли специальный магазин, где можно было за полцены купить продукты первой необходимости. Зуева, который все чаще появлялся на людях, севастопольцы знали в лицо и называли «папой».
Но завелись новые враги. Как-то сразу, в неимоверном количестве и грозном качестве. Затревожился Брагин, понимая, что старый дружок рано или поздно полезет в его вотчину – Ялту. Представитель казанской группировки Хайдера умолял Сарычева помочь освободиться от хватки непонятной партии, угрожая в противном случае прекратить оплату счетов за проживание московских министров в пансионате «Морской берег».
Партия с самого начала строилась по земляческому принципу. В немалой степени это подогревалось действиями украинских националистов. Однажды адмирал Рыбаков положил на стол Зуеву листовку.
— Крым будет украинским или безлюдным… — прочел Зуев. — Мы будем сражаться до последней капли крови наших врагов…
— Мы должны быть готовы к большой буче, — сказал адмирал. – Нужно форсировать рост партии. Севастополь – главный город Крыма, но еще не весь Крым. Нужно идти дальше.
Для Зуева это было тяжелое решение. Он понимал, что идет на прямое столкновение с Брагиным. Но он понимал также, что если будет топтаться на месте, его не поймут его же соратники.
Через неделю в Севастополе были собраны предприниматели из других городов Крыма. Их привезли прямо в замок Зуева. Мэр Севастополя, ставший к тому времени его правой рукой, зачитал что-то вроде декларации. Сказал, что партия добивается подлинного народовластия в Крыму и хочет собрать всех бизнесменов в один кулак. Предприниматели слушали внимательно, но без воодушевления. Ну, разве так нужно с ними разговаривать? Дождавшись, когда мэр закончит, Зуев поднялся и сказал:
— У нас партия патриотов. Мы должны любить свой народ. А народ – это дети, старики, бедные. Они тоже люди, а вы дали на них хоть одну гривну? Вы жиреете, а им жрать нечего. Короче так: кто хочет быть в партии – декларацию о доходах – нам, и потом только в фининспекцию. 10 процентов надо отстегивать народу. А кто не хочет быть с нами – скатертью дорога. Собрал чемоданы и — пошел, мы не держим. Тем, кто не патриот, нечего делать в Крыму. Вычистим всех до одного. У меня все.
Предприниматели разволновались, такая речь была им понятнее. Стали один за другим подниматься со своих мест и заверять в безоговорочной поддержке. Один даже сказал, что 10 процентов мало, надо бы 15.
Потом в соседнем зале был фуршет. Звенели вилки и бокалы, стоял гомон, но когда начал говорить Зуев, все смолкли.
— Вот тут спрашивают, как быть, если своей доли потребуют те, кому вы платили до сих пор. Скажите, что их ждет ад. В лучшем случае выстрел в глаз. Они – паразиты, с ними иначе нельзя. А мы, господа, будем созидать, творить добро. Еще немного и мы открыто объявим о создании нашей партии, – Зуев поднял бокал с шампанским. — Да поможет нам Бог!
— Ура! – гаркнули новобранцы партии.
У одного из предпринимателей был с собой диктофон. Через день пленка с записью была у Лисовского. Он прокрутил ее в присутствии своих сотрудников.
Потом первым высказался Дзюба:
— Еще немного и мы получим в Крыму бандитскую республику. Начинать надо с Севастополя, тем более, что это город в прямом подчинении у Киева. Мэра нужно срочно менять. И вообще требуются экстренные меры. Иначе эта зараза перекинется на другие города, и тогда придется воевать. Этот Зуев – второй Дудаев.
— Что вы имеете в виду под экстренными мерами? – спросил Лисовский.
— Я думаю, мы должны использовать югославский опыт.
— Скажите яснее, чтобы всем было понятно.
— Югославы во времена Тито боролись против сепаратистов руками уголовников. Акции выглядели, как разборки. Я думаю, это вполне оправданно, и вполне укладывается в известную формулу: тот, кто спасает государство, не нарушает законов, — отчеканил Дзюба. – Кстати, мы до последнего момента надеялись, что судно с патронами пойдет к Дарданеллам и потом на Ближний Восток, но оно, похоже, направляется в Крым. Какие тут еще требуются аргументы в пользу экстренных мер?
