1994 год. Президентом республики Крым становится бывший следователь прокуратуры Олег Носков, пытающийся вернуть полуостров в состав России.
У Носкова нет опыта ведения государственных дел, и слабостью власти пользуется мафия. Впереди приватизация здравниц Южного берега Крыма.
В драку за лакомые куски вступает крупная банковская структура России.
В основе сюжета — реальные события, участником которых был сам автор (в книге — Яшин, советник президента Крыма).
СЕРИЯ 31
1994-Й ГОД, ИЮЛЬ
Близилось время обеда. Буфет быстро наполнялся сотрудниками администрации и правительства. Появились журналисты. Сильвия подсела к Яшину и Синцову и вынула из сумки свой обед — помидор и яблоко.
— И это все? – в один голос воскликнули мужчины. Сами они лакомились запеченными в горшочках драниками с мясом.
Сильвия старалась казаться веселой, но настроение у нее было на самом деле не ахти. Наконец, она не выдержала:
— Господа, объясните, почему России выгодно, чтобы Крым был ничей?
Мужчины переглянулись.
— Разве Гусев вам не объяснил? – спросил Яшин.
— Ваш Гусев негодяй! – выпалила итальянка. – Почему вообще так много негодяев?
— Люди таковы, какова их жизнь, — заметил Синцов.
Сильвия сделала отметающий жест рукой:
— Я бывала в странах, где люди живут намного беднее. Извините, я здесь гостья, я не вправе так говорить. Но я хочу получить ответ на вопрос, что мешает вам наладить жизнь: правители или вы сами?
— А к какому ответу вы склоняетесь? – спросил Синцов.
— Мне кажется, виноват сам народ, — сказала Сильвия. — Хотя в целом это такая же загадка, как вопрос: что было в начале – курица или яйцо? А вы что молчите, господин Яшин?
Яшин хотел было ответить, но у него зазвонил мобильник. Это была Кира Стежкина.
— Андрей Васильевич, вас хочет видеть президент.
После возвращения с Кипра Носков уклонялся от общения с Яшиным. И на работе бывал не долго. Во второй половине дня лицо президента серело, ухудшалась дикция. Когда Федулов увозил его домой, все смотрели вслед с сочувствием.
Многих, включая Яшина, одолевало и любопытство: что же все-таки случилось на Кипре? Галина не посвящала в эту тайну даже свою подружку Киру Стежкину. Сказала только однажды: «Олега надо свозить к святому источнику». Свозили. Носков искупался и действительно стал выглядеть намного лучше. Потом свозили еще раз. И теперь он уже работал полный день. Хотя вид у него был по-прежнему болезненный.
— Я рад, что ты подружился с генералом Синцовым, — сказал президент, пожимая руку Яшину. – Вообще спасибо: я знаю, как ты вел себя в эти дни.
— Говорят, ты идешь на поправку.
Носков ничего не ответил и продолжал после паузы:
— Гусев утверждает, что мой рейтинг падает.
— А кто проводит опросы?
— Наши социологи.
— Своим как раз не стоит верить.
— Я близок к тому, чтобы не верить никому.
— На это жалуются многие политики, — заметил Яшин.
— И что ты об этом думаешь?
— Думаю, что вопрос, верят ли тебе люди, гораздо важнее.
— А они верят?
— Пока да.
— И сколько может продлится это «пока»?
— После назначения Сарычева и парламентских выборов — не больше трех месяцев. Ожидания народа и возможности власти не совпадают по времени почти никогда.
— Что же делать?
— Народ может простить правителю плохую жизнь только в одном случае: если увидит, что правитель любит государство.
— Любить и то и другое невозможно?
— И не нужно. Это только отвлекает от дела. Что такое «любить государство»? Это значит — делать его сильнее. А чем оно сильнее, тем больше возможностей для улучшения жизни.
Носков поднялся из кресла и прошелся по кабинету. Что-то задело его за живое: то ли слова Яшина, то ли какие-то свои мысли. Вошла Кира Стежкина.
— Олег Степанович, снизу звонит охрана. К вам поднимается Шелепугин.
Носков удивленно смотрел на секретаршу. В его сознании никак не укладывалось, как мог Шелепугин приехать так неожиданно, без предварительного согласования. Но до него тут же дошло, что иначе, вероятно, не было возможности, подобные контакты нужно конспирировать. И он выбежал навстречу важному московскому гостю. А Шелепугин уже вышел из лифта. Они столкнулись в коридоре.
— Слушай, где тут у тебя сортир? – спросил Шелепугин.
Вообще-то можно было для начала и поздороваться. Но Носков не обиделся.
— Пойдем ко мне.
— Нет, боюсь не донесу.
Шелепугин шмыгнул в общий туалет. Охранники встали по обе стороны двери. Носков топтался тут же.
Московский гость появился в дверях с облегчением на лице. Теперь можно было поговорить и о государственных делах.
Шелепугин приехал не один. Следом на шестой этаж поднялись Сарычев и Воротников. На плече у Сарычева висела кожаная сумка, и в ней что-то звякало.
Воротников как-то странно поглядывал по сторонам, потом сказал Носкову:
— Олег Степанович, я посчитал. От подъезда до шестого этажа вас можно ухлопать с четырнадцати позиций.
Вертевшийся тут же Федулов заиграл желваками. Это был камень в его огород.
— Мне теперь уже все по хрену, — отмахнулся президент.
В кабинете Шелепугин, посмеиваясь, вручил Носкову подарок – маленький браунинг.
— А удостоверение пусть тебе Кравчук выпишет.
Перешли в комнату отдыха. Кира накрыла стол. Сарычев начал раскуривать трубку. Носков недовольно покосился в его сторону. Но вице-премьер уже пускал струйки. Пил он характерно, цедил из рюмки, и пока бутылка водки не кончилась, из-за стола не поднялся. Носков искоса наблюдал за ним, переглядываясь с Яшиным.
Постепенно перешли от шуточек-прибауточек к делу. Сарычев заговорил о прогнозах синоптиков, предвещавших в этом году большую засуху в Крыму. Потом начал поругивать украинское правительство.
— В Киеве совершенно не понимают, что такое кредитно-денежная политика. А о валютной политике вообще представления не имеют. До сих пор фиксированные валютные курсы – это ж замшелое советское средневековье! Первое, что мы сделаем – введем свободный курс, создадим в Симферополе биржу. И к нам потекут деньги из других регионов Украины. Больше, чем уверен: председатель Центробанка Виктор Ющенко меня поддержит.
Это «меня» резануло слух, и Шелепугин поспешил сменить тему. Осторожно заговорил о приватизации. «Вот зачем ты здесь», — подумал Яшин.
— Я очень надеюсь на приватизацию, — сказал Носков.
Сарычев поднял на него чуть замутненные выпитым глаза.
— В смысле?
— В смысле пополнения бюджета.
Сарычев попыхтел трубкой и важно произнес:
— Приватизация в ГДР показала, что приватизация для бюджета не прибыльная, а затратная процедура.
Носков удивленно поднял брови.
— Это что-то новенькое.
Сарычев снисходительно посмотрел на президента, Мол, это только для тебя новость. И пояснил:
— Когда завод лежит на боку, его можно отдать и за одну марку, лишь бы новый собственник вкладывал в этот завод деньги, сохранял рабочие места и платил налоги.
— Ладно, о деталях поговорим отдельно, — задумчиво проговорил Носков. – Какие еще у вас сомнения?
— Насчет приватизации? – уточнил Сарычев. — Русский бизнес не горит желанием идти в Крым, а украинского бизнеса еще, по сути, нет. Ну и самое главное – крымский криминалитет не даст нам провести приватизацию спокойно. Нас просто перестреляют.
Шелепугин прошелся по кабинету.
— Генерал Лебедь прав: поле экономики надо разминировать.
— Я давно это предлагаю, — подхватил Носков. – Но у меня связаны руки.
— Полковник Воротников поможет вам развязать, — со значением сказал Шелепугин.
В глазах Носкова промелькнула радость. Он повернулся к Воротникову. Тот встал и вытянулся.
— Прибыл в ваше распоряжение, господин президент.
— Уволились с прежнего места работы?
— Так точно!
— Отлично!
Сарычев выцедил еще одну рюмку и обратился к Носкову:
— Олег Степанович, с учетом последних событий, я имею ввиду факты саботажа со стороны правительства Крыма, предлагаю взять несколько министров из Москвы. Предварительные переговоры я провел. Люди согласны приехать.
— На какие министерства вы хотите их посадить? – спросил Носков.
— Министерства финансов, юстиции, сельского хозяйства, промышленности, иностранных дел, — перечислял Сарычев.
— Вы хотите создать министерство иностранных дел? – в тоне Носкова удивление смешалось с осторожным восторгом.
— А почему нет? Кто-то ж должен заниматься внешними делами республики.
— Какую же зарплату запросят ваши москвичи?
— Мы все будем соблюдать крымские мерки.
Носков с облегчением кивнул.
Лицо Сарычева обволакивал сизый дым. Как все курильщики, он время от времени покашливал.
— Даже жилья не попросим, — продолжал будущий вице-премьер. – Будем жить в пансионате «Море» возле Алушты. А вам я бы советовал переехать в один из санаториев Нижней Ореанды. О расходах не беспокойтесь. Мы все уладим. Нам поможет Татарстан. Предварительная договоренность уже есть.
Носков слушал настороженно, не говоря ни «да», ни «нет». Но его молчание показывало, что у него нет возражений. «Ну, вот и приехали», — подумал Яшин. Ему уже приходилось присутствовать при аналогичных разговорах сильных мира сего. Он знал, как одни ловко играют роль змеев-искусителей, а другие сопротивляются только до определенного предела. Увы, президент Носков не оказал ни малейшего сопротивления. И отчасти его можно понять. А на кого он еще может опереться в его отчаянном положении? Больше не на кого.
Шелепугин перестал, наконец, расхаживать по кабинету и сел в кресло напротив Носкова.
— Ну а теперь давай, Олег Степанович, о самом главном. Ты какие-то уроки извлек из случившегося? Институт президентства в Крыму оказался совершенно незащищенным. Как думаешь исправлять положение?
Носков развел руками:
— Что ж мне, армию свою создавать, что ли?
— Ну, армию — не армию, а свою президентскую роту сформировать не мешало бы.
— В бюджете Крыма на такие цели денег нет.
Шелепугин выразительно посмотрел на Сарычева.
— Надо наскрести.
— Тут сразу возникает слишком много вопросов, — озабоченно произнес Носков. – Где взять людей? Где их размещать? И кто будет ими командовать?
— Это не твоя забота, — сказал Шелепугин. – От тебя требуется только одно – дать добро и как-то узаконить это подразделение. Всю организационную работу возьмет на себя полковник Воротников.
— Есть еще одна сложность – как на это посмотрит парламент.
— Ну, парламент-то будет, надеюсь, пророссийский? – усмехнулся Шелепугин.
— Парламент будет, скорее всего, прокриминальный, — сказал Носков.
Зазвонил внутренний телефон. Это была Кира.
— Олег Степанович, вам звонит какая-то женщина.
— Что ей надо?
— Ну, это уж она сама вам скажет. Говорит, по личному вопросу, не терпящему отлагательства.
Носков перешел в кабинет, плотно закрыл за собой дверь и снял трубку городского телефона.
— Олежек, это я, — сказала на другом конце провода Алла.
В трубке раздался легкий щелчок. Выполняя поручение Галины, Кира включила на запись магнитофон. По заданию Брагина Федулов однажды как бы проговорился Кире, сказал, что у Носкова есть давняя зазноба. А Кира, как и следовало ожидать, тут же поставила в известность Галину. Подруги посовещались и решили, что эту связь нужно оборвать раз и навсегда.
— Я очень занят, — досадливо морщась, ответил Носков.
Алла вздохнула.
— А я очень тревожусь за тебя.
— Все неприятности позади, — сухо бросил Носков.
— Когда же мы увидимся? – жалобно спросила Алла.
— Я тебе, по-моему, сказал: сиди тихонечко и жди.
В голосе Носкова прозвучало раздражение. И Алла ответила ему в тон:
— Как бы не засидеться. Я ведь не одна.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Экий ты стал недогадливый. Но пора, однако, сказать: у нас будет малыш, Олежек. Врач говорит, мальчик. У вас будет сын, господин президент. Ведь вы хотели сына.
— Я позвоню позже. Сейчас у меня люди, — Носкову нужно было хоть какое-то время, чтобы прийти в себя.
Он вернулся в комнату отдыха. А Кира вынула пленку из кассетника и положила себе в сумочку. Сидевший напротив Федулов подмигнул ей. Кира ответила ему заговорщической улыбкой.
Федулов подвез мать и дочь Носковых к дому, где жила Алла. Было решено не тянуть с ответными действиями. Вдруг президент проявит слабость.
— Какая у нее квартира? – спросила Галя.
— Четвертый этаж, крайняя справа, — сказал Федулов. – Но я вам ничего не говорил.
Галина посмотрела на него холодно.
— Не хнычь. Ты спасаешь честь президента.
Федулов покачал головой.
— Нет, я лучше уеду. Мне нельзя светиться.
Отъезжая от дома, он видел, как Галина и Лариса решительно вошли в подъезд.
— А если она не откроет? – спросила Лариса, когда они поднимались по лестнице, дом был без лифта.
— Откроет, никуда денется. Скажешь, что внизу заливает, — отдуваясь, проговорила Галина. У нее было слабое сердце.
— Кто там? – спросила Алла, когда позвонили в дверь.
— Вы нас залили, — скандальным тоном выкрикнула Лариса.
— Неправда, — послышалось из-за двери. – Я не могла вас залить.
— Откройте! – завопила Лариса.
— Я лучше вызову милицию, — спокойно ответила Алла.
— Вот тварь! – прошипела Лариса.
Галина потянула дочь за собой.
— Пошли. Не хочет по-хорошему, поступим по-плохому.
Они подкараулили Аллу на другой день, когда та вышла из дома. Только на этот раз с ними были две алкоголички, которым они хорошо заплатили. Галина показала на Аллу издали, и алкашки приступили к выполнению задания. Они встали на пути у женщины и начали осыпать ее руганью и угрозами:
— Грязная тварь, отстань от мужика, или мы тебе выкидыш сделаем.
Алла растерянно оглядывалась по сторонам в надежде, что кто-нибудь придет ей на помощь. Но прохожие насмешливо оглядывали скандалящих женщин и шли дальше. Ей могли помочь только двое парней, сидевших неподалеку в «жигулях». Но они были заняты. Они снимали эту сцену на видеокамеру.
Алла пыталась идти своей дорогой, она спешила на работу, но алкашки вцепились в нее, сорвали с шеи бусы, помяли прическу, порвали ворот платья.
— Вызовите милицию! – кричала Алла прохожим, но никто даже не приостановился.
И тогда Алла бросилась обратно в свой подъезд. Она надеялась спастись от хулиганок, но только ухудшила свое положение. В подъезде алкашки вошли в раж, повалили свою жертву на заплеванный пол и стали пинать, стараясь попасть по животу. Они прекратили работать ногами только, когда совсем выдохлись.
— Грязная сука, — сказала одна из алкашек. – Скажи спасибо, что легко отделалась.
— Не отвяжешься от мужика – убьем! – пригрозила другая.
Президент Носков летел в это время в «кукурузнике», за спиной у него висел ранец с парашютом, а рядом сидела Сильвия.
— Может, все-таки прыгнешь? – крикнул ей Носков.
Сидевший напротив молодой парень-инструктор молча улыбался. Рядом с ним лежало еще два парашюта, и он готов был один надеть на себя, а другой – на итальянку.
— Нет, я лучше буду снимать, — прокричала в ответ Сильвия. – Эта фотография попадет в лучшие газеты мира. Вы станете героем. Я только боюсь, как бы ветер не занес вас на украинскую базу ПВО.
— Вот и хорошо, заодно проверю ее боеспособность, — расхохотался Носков.
«Кукурузник» заложил вираж и выпрямил крылья.
— Пора, — крикнул инструктор.
Зуев в это время летел в своем вертолете. Он ничего не знал о затее Носкова. И когда увидел выпрыгнувшего из «кукурузника» парашютиста, решил понаблюдать за ним. Но человек камнем летел вниз, почему-то не раскрывая парашюта, хотя земля была уже близко.
Ужас отразился на лице Сильвии.
— Он разобьется! – вскричала она.
Инструктору тоже показалось, что президент проявил смертельную лихость.
И собравшиеся на аэродроме зрители, среди которых были Мозуляк и Гусев, подумали, что это конец.
Носков раскрыл парашют, когда до земли оставалось меньше ста метров. Вопли ужаса сменились восторженными криками. Но не все были довольны таким исходом. Мозуляк и Гусев мрачно перемигнулись: надо же, все-таки уцелел.
