1994 год. Президентом республики Крым становится бывший следователь прокуратуры Олег Носков, пытающийся вернуть полуостров в состав России.
У Носкова нет опыта ведения государственных дел, и слабостью власти пользуется мафия. Впереди приватизация здравниц Южного берега Крыма.
В драку за лакомые куски вступает крупная банковская структура России.
В основе сюжета — реальные события, участником которых был сам автор (в книге — Яшин, советник президента Крыма).
СЕРИЯ 34
1994-Й ГОД, СЕНТЯБРЬ
Зуев стоял у окна гостиницы «Ялта» и смотрел на рейд. Вид морских судов навевал легкую грусть. Так и не пришлось ему побороздить океаны, побывать в Бермудском треугольнике. А ведь была такая мечта. Черт бы побрал тот вечер восемь лет назад и характер Максима. Хотя, если разобраться, в нем, Женьке Зуеве, тоже хватало чертей.
Но как бы то ни было, он кое-чего добился в жизни, и сегодня его день. Зуев посмотрел вниз. К гостинице одна за другой подъезжали импортные лимузины. Швейцары открывали дверцы. Из машин выходили разодетые люди: мужчины и женщины. Он всех предупредил: «Чтобы все было как в лучших домах Лондона». А кто посмеет его ослушаться?
Зуев оглядел себя: брюки, кажется, не длинноваты, как это обычно бывает у русских мужчин. А рукава пиджака, как полагается, слегка коротковаты, зато видны манжеты белоснежной сорочки. И 100-долларовый галстук в самый раз, не ниже и не выше ремешка на брюках.
На террасу, где он стоял, вышла в сопровождении охранника Женя. Она была обворожительна. Платье для нее прислали из Парижа. В декольте она выглядела старше. Это было как раз то, чего хотел Зуев. Ему не хотелось, чтобы она выглядела много младше его.
Ему позвонили по мобильнику и что-то сказали. Он взял Женю под руку, и они спустились на первый этаж. Нужно было встретить особо именитых гостей. На машинах были киевские и московские номера. Приехали некоторые украинские министры, генералы и адмиралы. Все были с женами, как было указано в пригласительных билетах. В синем небе выписывал фигуры высшего пилотажа взятый напрокат реактивный истребитель.
Все шло, как по нотам. Через несколько минут многочисленные гости сидели за ресторанными столами, а Зуев подошел к микрофону. Он волновался и не пытался этого скрыть.
— Черт возьми, — начал он, — даже ладони вспотели: как это страшно – говорить, когда тебя слышат и тебе верят. Страшно – не говорить, а что-то не сделать из сказанного. В самом деле, господа, мы живем в жуткое время: слова ничего не значат, а человек и его здоровье и даже жизнь – просто ничто. Не состояться и умереть молодым – дело обычное. Любви нет: ни к ближнему, ни к женщине, ни к детям, ни к родине. А главное – нет справедливости. И вот мы собрались здесь, чтобы вернуть хотя бы часть того, что потеряно. И мы, собравшиеся здесь, всего лишь часть той силы, которая выходит на арену борьбы. В нашей Христианско-либеральной партии сегодня 160 тысяч, в основном молодые, сильные и целеустремленные люди. Мы выходим, чтобы вернуть народу веру во власть. Мы будем с теми, кому сегодня плохо. Мы осознали, что надо делать добро…
После Зуева выступили два министра украинского правительства, мэры Симферополя, Севастополя и других городов Крыма. Все говорили одно и то же, только разными словами. Христианско-либеральную партию нужно поддержать, потому что она представляет собой единственную действительно организованную легальную структуру, на которой может держаться власть в Крыму.
Потом выступления прекратились, и официальная часть презентации новой партии плавно перешла в банкет. Федор Федорович Кузьмин не сводил с сына восхищенного отеческого взгляда. Зуев и его юная избранница были в центре внимания. Оркестр заиграл вальс, и они закружились в танце.
— Вот увидишь, я стану президентом, — сказал Зуев на ухо Жене. – А ты будешь первой леди Крыма.
— Это какой-то сон! Я боюсь проснуться! — воскликнула девушка.
— Это не сон, — отвечал счастливый Зуев.
Он только выглядел счастливым, а на душе у него скребли кошки. Он знал, что чем сильнее становится, тем неизбежней смертельное столкновение с Максимом. Накануне он побывал на кладбище и был поражен, как много там лежит молодых парней. «И я здесь буду, и Макс», — мелькнуло у него. Он долго не мог прогнать эту мысль, побороть предчувствие беды.
«Нужно побыстрее обвенчаться с Женькой, — думал он сейчас, вальсируя с девушкой. – Пусть все останется ей».
Размышляя о своем отношении к Жене, Зуев неожиданно пришел к выводу, что относится к ней не только как к красивой девушке. Было что-то и от отцовского чувства. Наверно, он по природе своей был семейным человеком. Это, между прочим, и сблизило его с Ражнятовичем, для которого если и было что-то святое, то только семья.
У него зазвонил мобильник. Он включил его и приложил к уху, не прерывая танца.
— Привет, Пискля, — это был голос Брагина.
— Макс, мы же договорились, что Пискли нет, — сказал Зуев.
— Да, ладно тебе, — обидно расхохотался Макс. – Ты всегда будешь для меня Писклей.
— Чего ты хочешь, Макс? – спросил Зуев.
— Стрелу тебе забить.
Зуев усадил Женю за столик и продолжил разговор:
— Все-таки хочешь кусалово устроить?
— Ты сам меня вынуждаешь. Кроме меня, тебя никто не остановит.
— Хорошо, — согласился Зуев. — Когда и где?
Брагин велел подготовить машину, оборудованную портативной капельницей и другими медицинскими приборами, необходимыми при оказании помощи тяжело раненым. Зная Зуева, он был уверен, что тот едва ли первым нажмет на курок, если вдруг их переговоры примут скандальный характер. Но мало ли что. Вдруг за эти восемь лет тоже набрался коварства. Короче, береженого бог бережет. Максим даже мысленно не мог признаться самому себе, что на самом деле держит в уме. Но Ритка его разгадала.
— Неужели ты убьешь Женьку?
Они сидели на огромной кухне и пили утренний кофе.
Брагин поднял на нее воспаленные глаза, эту ночь он почти не спал.
— С чего ты взяла?
— Взяла, – тихо проронила Ритка и потянулась к сигаретам.
— Не собираюсь я его убивать, но в нашей крымской луже хватает воды только одному крокодилу, — в голосе Брагина звучала фальшь.
— Вместе с Женькой ты убьешь и себя. Ты потом этого себе не простишь, — сказала Ритка.
Она старалась говорить спокойно, но ее выдавали слегка раздувающиеся ноздри.
Брагин решил переубедить подругу:
— Пискля подобрал под себя Севастополь и подбирается к Ялте. Его партактив уже работает в Симферополе, перекупает моих депутатов. Ждать, когда он меня в свой карман засунет? Ритуля, либо мы с тобой будем первыми, либо о нас начнут вытирать ноги.
— Попробуй все-таки договориться. И не называй его Писклей, — посоветовала Ритка.
Они встретились, как условились, на окраине Понизовки, недалеко от Фороса. Там Зуев мог свободно сесть на своем вертолете. Увидев его одного, Брагин пришел в замешательство. Или старый дружок совсем потерял страх или что-то задумал.
Первые слова Зуева показали, что он просто хочет договориться. Причем совершенно искренне.
— Макс, ты знаешь: ты всегда был мне как брат. Нам хватит всего на двоих.
Брагин молчал. Когда он принимал решение, что будет убивать человека, каждое слово давалось ему с трудом, возникало непреодолимое желание сделать дело поскорее.
Он сказал, выцеживая каждое слово::
— Я застолбил Ялту, и ты это знаешь. Я тебя предупредил: не лезь туда. Но тебе не сидится в Севастополе. Ты нарушил наш уговор. Твоя партия распускает щупальца по всему Крыму.
Зуев повел глазами по сторонам, пытаясь понять, откуда может прилететь пуля, и спокойно ответил:
— Всем заправляют люди отца. У них свои планы, и я не могу сказать им: остановитесь! Точно так же я не могу отвечать за них. Если то, что они делают, тебе не нравится, почему бы тебе не поговорить с ними?
У Брагина загуляли желваки.
— Что ты гонишь, Пискля? Даже не пытайся меня провести. Хотя извини, - прибавил он издевательским тоном, - ну, какой ты Пискля? Ты теперь у нас «папа». Интересно, если ты «папа», то кто я?
Зуев внутренне тоже завелся, но держал себя в руках. Он давно усвоил: кто чувствует себя более сильным, тот должен быть и более спокойным.
— Говоришь, застолбил Ялту, — терпеливо отвечал он. – А как же москвичи? Полковник Воротников уже работает по всему Южному побережью. А у него, по моим подсчетам, минимум сто стволов. Что ж ты его не мочишь? А еще есть генерал Валебный, который теперь гуляет сам по себе и, похоже, вот-вот снюхается с Носковым и Воротниковым. Нам надо вместе держаться, Макс. Друг с другом мы еще можем договориться, а с ними – никогда. Давай вернем дружбу, Макс. Мы с тобой естественные союзники. То, что ты застолбил, останется твоим. А дальше будем все дела решать вместе и все делить разумно.
Брагин стоял со странным выражением лица. «Он меня не слышит, — подумал Зуев. – Значит, он что-то решил, и переубеждать его бесполезно. Он всегда был таким. Что же делать? Нет, надо все-таки попробовать пробиться к его мозгу».
Но Брагин неожиданно показал, что он все отлично слышит.
— Разумно – это как? По мне, разумно – это поровну. Как минимум, поровну.
— Поровну не получится, Макс. Мне без того будет трудно отстоять для тебя то, что ты застолбил.
Брагин задумался. Сделал вид, что Зуев поколебал его решимость развязать узел противоречий одним ударом. Это была его обычная тактика. К концу крутой разборки он делал вид, что находит с противником общий язык. Тот уезжал со «стрелки» успокоенным, но на пути его ждала засада.
— Ну, допустим, я готов обсудить условия союза. Какая будет моя доля?
— Двадцать пять процентов, я думаю, смогу для тебя отстоять, — сказал Зуев. – Это, на самом деле, много, Макс.
— Мне надо подумать.
Брагин снял бейсболку и провел рукой по волосам. Это был сигнал киллеру.
— Нет, давай решим сейчас. Такие вопросы нельзя откладывать, — настаивал Зуев.
Брагин угрюмо молчал.
— У меня есть конкретное предложение, — сказал Зуев. – Мы убираем со всех министерств москвичей и ставим вице-премьером Тусуева. Он наш, крымский. Он против Носкова. И он на сто процентов твой человек.
Максим устремил на Зуева недоверчивый взгляд. Он знал только одно правило: когда тебе идут на уступки, значит, тебя хотят провести.
Зуев протянул Брагину руку.
— Крым – только для крымчан, Макс. Для нас с тобой. Это судьба. Нельзя идти против судьбы. Соглашайся.
Брагин протянул ему руку. Они обнялись. Отстранились, посмотрели друг на друга и снова обнялись. Зуев сделал это от всей души, а Брагин только подыграл.
— Поехали ко мне, — предложил Зуев. – Мы не должны сейчас просто так разъехаться. Надо посидеть, обсудить ситуацию. Я покажу тебе свой дом. У меня, наконец, появился свой дом, Макс. Хозяйку ты знаешь. Я так тебе благодарен за Женьку. Тебе и Ритке. Поехали.
— Не сейчас, — отказался Брагин.
— Ну, как знаешь.
Зуев пошел к вертолету. Брагин смотрел ему вслед: неужели не обернется? Почему ничего не боится? Объяснение могло быть только одно: Зуев расставил снайперов, и они держат его, Брагина, на мушке. Ну и пусть держат. Он успеет уехать. А Зуев успеет только взлететь.
Брагин сел на заднее сидение БМВ, велел водителю трогать, а сам прилип к стеклу. Хотел своими глазами увидеть, как снайпер собьет вертолет из портативного комплекса «Игла». Как хорошо, что он приберег этот комплекс, просто так, на всякий случай, когда он попал ему в руки.
Лопасти вертолета заработали на полную мощность. Машина поднялась на высоту не больше трех метров и понеслась над землей. Брагин выхватил из кармана мобильник и заорал «Стреляй!» Снайпер выполнил команду без промедления, но за секунду до выстрела Зуев на всякий случай выпустил две отвлекающие ракеты, и снаряд прошел мимо.
Брагин впился зубами в костяшки пальцев. Черт, сорвалось! Но ничего, есть запасной вариант. Он снова включил мобильник и приказал: «Берите их!» По этой команде его люди, дежурившие возле дома Лавровых, выскочили из машины и бросились в подъезд. Они не знали, что Зуев предусмотрел и этот вариант. В квартире сидели трое спецназовцев морской пехоты. Они обезоружили и уложили на пол битюгов Брагина, как малых детей.
Зуев благополучно долетел до своего замка. Его все еще пробирал озноб. Он понимал, что остался жив только чудом. Если бы отвлекающие ракеты вылетели секундой, нет, одним мгновением позже, не сидеть бы ему сейчас на огромной мраморной веранде, не смотреть на море в гребешках волн. Но это все эмоции. Главное, что Макс понял, с кем имеет дело, и значит, должен одуматься. Не может не одуматься, не полный же он кретин. Им надо держаться вместе. Они действительно естественные союзники. Поодиночке им против Киева и Москвы не устоять. В общем, нужно пересилить себя и простить старому другу его слабость. Вдруг, поймет?
Зуев набрал по мобильнику телефон Макса и сказал:
— Хреново стреляют твои ребята.
Брагин обессиленно молчал. Этот Пискля переигрывал его по всем статьям.
— Но я готов все забыть, — неожиданно предложил Женька.
— Я бы не забыл, — сказал Брагин.
— Я забуду, — пообещал Зуев. – Ситуация требует: мы должны быть вместе. У меня тоже есть самолюбие, Макс, но я, как видишь, звоню: дело важнее.
— Ну, предположим, я согласен, — ответил после паузы Брагин. – Что нужно делать?
— Я уже сказал: валить Сарычева и всех его москвичей, убирать со всех постов. Они одним своим присутствием заминировали Крым. Вместо Сарычева ставим Тусуева. Я не отказываюсь ни от одного своего слова, Макс.
Закончив разговор с Зуевым, Брагин тут же набрал Тусуева и поинтересовался, как ведет себя Сарычев. Оказывается, тот снова отличился. Водитель, приехав в пансионат «Море», выносил в стельку пьяного вице-премьера из машины на руках. А сотрудницы Белого дома обнаружили в комнате заседания правительства дорогой пиджак, очень похожий на пиджак Сарычева. Полезли в карман, чтобы найти хоть какой-нибудь документ, по которому можно было бы найти хозяина, и обнаружили в кармане три тысячи долларов.
Брагин вскипел:
— Что ты мне байки рассказываешь? Давай о деле: с кем Синяк встречался, о чем говорил? За что мы сыскарям бабки платим? Где информация?
— Встречался с какими-то французами. Лягушатники предлагали вложить инвестиции в курортный сервис. Синяк отказывался.
— А почему? Что говорил?
— Ну, якобы это слишком долгая песня. Ссылался на запутанное украинское законодательство. И это уже не первый случай, когда он отфутболивает западных интересантов.
— И хохлов отфутболивает.
— Да, и хохлов.
— В общем, решение такое, — приказал Брагин. – Сарычева валим.
— Зачем? – всполошился Тусуев. – На хрена нам мокруха? Он сам рухнет.
— Я не про то. Отказываем в доверии, — уточнил Брагин.
— А кого – вместо?
— Тебя.
— Да ну?
— Я не шучу, работай! – с этими словами Брагин отключил связь.
Он тут же набрал номер одного из замов Валебного:
— Выдавливаем москвичей. Нагоняем изжогу: типа, живете далеко от места работы, и мы не ручаемся, что по дороге с вами никогда ничего не случится. Москвичи обращаются к вам – вы даете понять, что защищать их некому.
— Будет сделано, — с энтузиазмом ответил замминистра.
А Тусуев тут же понесся к Цуканову. Спикер читал «Киевские ведомости» и был рад поделиться впечатлением.
— В украинской прессе снова нагнетается тема русского империализма.
— А чего ж ее не нагнетать, — поддержал взволнованный Тусуев. – Каждый день новый повод.
— Эти доллары в кармане пиджака – правда? Не подстава? – спросил спикер.
— Какая подстава, Виктор Павлович? – воскликнул Тусуев. – Откуда у крымских министров и парламентариев такие пиджаки и такие деньги?
— А у московских министров откуда?
— Им приносят – они берут.
— За что? За какие такие услуги? – спокойно допытывался Цуканов.
— Сам удивляюсь. Ведь ничегошеньки не делают. До обеда посидели в своих кабинетах и – в свое «Море». А крымская экономика, Виктор Павлович, еще немного и упадет навзничь. Что они сделали за три месяца? Ну, отменили фиксированный курс валют. Ну, открыли в Симферополе биржу. Из других регионов Украины к нам пришли деньги. А где эти деньги работают? Что от них досталось малому бизнесу? Ничего. Для малого бизнеса ввели налог на вмененный доход. Как в России душат, так теперь и здесь. Лавочники воют. Теперь вот отменили дотации на хлеб. Якобы в курортный сезон эти дотации идут в основном к приезжим, которые купили бы хлеб по более высокой цене. Еще день-другой и на улицы выйдут пенсионеры.
— Вы уверены, что выйдут? – спросил Цуканов.
— Ну, старые люди – робкие. Если не решатся — поддержим, выведем.
— Надо поддержать, — тихо сказал Цуканов.
— Теперь эта тихая приватизация, — горячо продолжал Тусуев. – Чем Сарычев в пансионате занимается? Принимает посетителей, в основном из Москвы. Если бы вы видели, какие машины подъезжают! Я уж ему давеча прямо сказал: ну нельзя же все себе да себе, то есть своим москвичам, надо и крымчанам что-то оставить. Смеется. Сосет свою трубку и смеется. Я ему про цены на хлеб. Он мне Магомета цитирует: мол, даже пророк не мог повлиять на цены, все, мол, в руках Аллаха. Долго еще это терпеть будем, Виктор Павлович?
— Носков просит немного обождать, — все так же тихо сказал Цуканов. – Он понимает, что вляпался с этими москвичами, но назад отыграть не может. Что-то мешает.
— Значит, завязался с ними, бессребреник наш.
Цуканов пожевал губами:
— Не думаю, хотя… что-то больно рьяно ищет он иностранных инвесторов. Недавно загорелся: мол, надо немедленно лететь в Брюссель, там внук Дэн Сяопина, он даст на реконструкцию здравниц 90 миллиардов долларов.
— Сколько? – удивился Тусуев. – Девяносто миллиардов? Может, девять? Девятисот миллионов за глаза бы хватило. Какой же он все-таки болван, этот Носков. И когда же вы заставите его отчитаться о всех его заграпоездках?
Цуканов усмехнулся:
— Каждый раз говорит: результаты превзошли мои ожидания. Спрашиваю: где они, эти результаты? Погоди, говорит, отчитаюсь за все разом.
Тусуев понял, что настал нужный момент.
— Так пусть отчитается! Давайте, я от имени нашей фракции потребую от него отчета. А заодно и с Сарычева спросим. Против не будете?
Цуканов развел руками:
— Нас всех избирал народ. И все мы отчитываемся перед народом. Как я могу быть против?
...
— Что происходит, Андрей Васильевич?
Яшин оторвался от газеты и посмотрел на своего молодого друга с недоумением.
— Неужели вы не знаете, чем занимается полковник Воротников? – спросил Вадик. – Ведь он ваш друг.
— Он мне не друг, — сказал Яшин. – Просто старый знакомый. А чем он занимается?
— В наших глазах вы, москвичи, все – друзья. Пройдите по первому этажу, загляните в кабинеты, полюбуйтесь, какие там мальчики сидят. Знаете, сколько их Воротников уже собрал? Сотню, не меньше! Спрашивается, зачем президенту столько ребят со стволами в карманах?
То, что говорил Вадик, не было новостью для Яшина. Он сам с тревогой прохаживался по первому этажу Белого дома. А не далее, как вчера управделами шепотом поделился с ним, что новые сотрудники Воротникова заняли четырнадцатый по счету кабинет.
— Что они там делают? – спрашивал Яшин.
— Понятия не имею, я боюсь даже туда заглядывать, — говорил управделами. – Вижу только, что они куда-то выезжают и возвращаются.
Воротников сам дал Яшину почитать подписанный Носковым указ «О службе президента Республики Крым по безопасности и межгосударственным связям». Положение об этой службе предусматривало оснащение ее специальными самолетами, вертолетами и средствами связи, включая космическую, и давало ее сотрудникам право беспрепятственного проезда по любым дорогам и въезда на любую территорию Крыма.
— Зачем вам это надо? – спросил Яшин.
— Значит, надо, — туманно ответил Воротников.
«Если это так секретно, зачем сам же болтаешь?» — подумал Яшин. Последнее время его представление о работниках спецслужб быстро менялось. «Этих ребят нужно держать в узде, иначе они начинают вести собственную игру».
— К этому указу есть секретное дополнение, но с ним не знаком даже Цуканов, — сказал Вадик. – Непонятно, на что рассчитывает Носков: парламент не утвердит указ ни за какие коврижки. В Киеве, наверно, потирают руки. Зачем сталкивать нас лбами, мы сами готовы бодаться.
