1994 год. Президентом республики Крым становится бывший следователь прокуратуры Олег Носков, пытающийся вернуть полуостров в состав России.
У Носкова нет опыта ведения государственных дел, и слабостью власти пользуется мафия. Впереди приватизация здравниц Южного берега Крыма.
В драку за лакомые куски вступает крупная банковская структура России.
В основе сюжета — реальные события, участником которых был сам автор (в книге — Яшин, советник президента Крыма).
СЕРИЯ 35
1994-Й ГОД, СЕНТЯБРЬ
Полковник Воротников в это время ехал в Ялту. В кармане у него лежало подписанное Носковым удостоверение, по которому он являлся председателем республиканской инвентаризационной комиссии, призванной осматривать здравницы Южного побережья и определять их примерную стоимость. На самом деле он выполнял поручение банка «Аргонавт» банкротить здравницы с целью занижения их стоимости и тем самым готовить их для конкретных приватизаторов.
У санаторного комплекса «Зори России» полковник понял, что здесь его опередили. Крепкие хлопцы сбили отбойными молотками старую надпись из железобетона и поставили новую «Зори Украины», сделанную из тонкой жести.
— Было ваше, стало наше, — сказал один из хлопцев.
В Мисхоре Воротников обнаружил, что бывшая госдача Сергея Королева теперь скрывается под названием «Лаванда» и принадлежит какому-то новому украинцу.
— Хапнул по нахалке, — весело признался новый украинец.
«Вы этак и Крым хапнули», - подумал Воротников.
В Ялте положение было еще хуже. Неизвестная финансовая структура уже провела ту работу, которая была поручена Воротникову. Его мандат не производил никакого впечатления. Чувствовалось, что персонал просто запуган.
К санаторию «Россия» полковник подъехал с надеждой. Огромный комплекс, неужели и на него кто-то уже наложил лапу?
У ворот стоял джип. Предъявив вахтеру удостоверение, Воротников прошел в административный корпус.
— У директора посетитель, — сказала секретарша.
— Кто?
— Наш постоянный клиент.
— Скажите, что у меня мало времени, — сказал Воротников.
Секретарша вошла в кабинет директора и тотчас же выскочила оттуда с выражением ужаса на лице. Полковник ворвался следом. Директор сидел в своем кресле, свесив голову. Из настежь открытого окна было видно, что какой-то парень быстрым шагом, срываясь на бег, направляется к воротам.
Секретарша бросилась за врачом, а Воротников приказал по рации своим людям, остававшимся у ворот, задержать джип. Но посетитель уже сел в машину, и его напарник дал по газам.
— Догнать! – приказал своим парням полковник.
Санаторий «Россия» Брагин давно уже считал своим владением. Сюда его ребята привозили девочек и расслаблялись по полной программе. Если кто-то из персонала и мешал Брагину, то директор, оказавшийся замшелым совком. Старик, не желавший понять, что государственной власти в Крыму на сегодняшний день нет, упорно искал правду, хотя никто не хотел его даже слушать: ни в милиции, ни в местной администрации. Брагин купил и запугал всех.
И вот теперь для директора настал самый тяжелый момент. Денис требовал от него передать санаторий в долгосрочную аренду за тридцать тысяч долларов. Предложение казалось старику кощунственным. Во-первых, санаторий стоил в десятки раз дороже. А, во-вторых, сделка была абсолютно незаконной.
— Ладно, ваша цена? – теряя терпение, спросил Денис.
Директор тяжело задышал и поморщился. У него появилась боль в левом плече и левой части челюсти, а на лбу выступил холодный пот.
— Хорошо, получите не три, получите пять процентов, — предложил Денис, думая, что директор выторговывает для себя ставку гонорара. – Пять процентов от тридцати тысяч долларов — это полторы тысячи долларов. Неужели мало? Вы их получаете и остаетесь на своем месте.
— Уходите, — сказал директор и посмотрел на свои пальцы. Ему не нужно было тонометра, чтобы понять, какое у него давление. Ногти были сизыми, значит примерно 160 на 120.
Если бы Денис не впал в азарт вымогательства, он бы заметил, что лицо у директора стало бледно-серым, а кончики носа и мочки ушей посинели. Но Гаврин, не обращая внимания на состояние старика, достал из кармана оценочный акт.
— Ну, так какую сумму вписываем?
— Никакую. Санаторий останется государственной собственностью, — с трудом выговорил директор. – А если и будет передаваться в долгосрочную аренду, то не на ваших условиях.
Денис ядовито улыбнулся:
— Не извольте беспокоиться, под этим актом тоже будет стоять не только ваша подпись. Каждый, кто распишется, получит свой процент.
— Я понимаю, на что вы меня толкаете, — слабым голосом сказал директор. — Сегодня вы берете санаторий в долгосрочную аренду и как бы становитесь его собственником. А когда начнется приватизация, оформите его на себя, поскольку к тому времени юридическое оформление будет находиться в руках ваших людей. – Директор сделал глубокий вдох и закончил. – Я ничего не подпишу.
Последние слова вызвали у Дениса приступ злобы. Если он не дожмет старпера, это выйдет ему боком. Брагин не прощает подобных неудач.
Он подошел к директору и схватил его за горло.
— Слушай ты, плесень, динозавр, Ублюд Ублюдыч. Ну почему ты такой непонятливый? Я ж с тобой по-хорошему. А по-плохому знаешь, как будет? У тебя исчезнет внучка, ей начнут отсоединять позвоночник, а потом пришлют тебе какую-нибудь часть тела. Например, кисти рук. Тебе это надо?
Денис протянул директору ручку. Тот пытался взять и не мог – пальцы не слушались, и глаза смотрели как-то странно.
— Эй, ты чего? – встревожено прошептал Денис.
Но было поздно, директор заваливался на стол, лицо его искажалось от боли, губы стали багрово-синими. Еще несколько мгновений агонии и он замер с открытыми глазами.
Денису стало дурно. Он знал: Брагин ему этого не простит. Он бросился к открытому окну и увидел рядом со своим джипом микроавтобус с тонированными стеклами. Кто-то приехал в санаторий. Выходить через приемную было опасно. Проще выпрыгнуть с высоты второго этажа.
Заметив погоню, Денис скомкал и выбросил в окно акт передачи санатория в аренду. Теперь можно было остановиться.
Их вытащили из джипа и обыскали. У Гаврина нашли удостоверение экономического советника президента. Воротников всмотрелся – документ настоящий.
— Откуда это у тебя?
Гаврин усмехнулся.
— Так вам все и расскажи. А вы кто такой? Предъявите ваши документы.
— А что выкинул? – спросил Воротников.
Денис пожал плечами.
— Ничего я не выкидывал.
Полковник кивнул своим ребятам. Те усадили Дениса и его напарника в микроавтобус, а сами поехали искать.
Воротников с интересом рассматривал Дениса. Он знал его по фотографиям, сделанным агентами. Ребята полковника давно уже наблюдали за центральным офисом Брагина. Но даже если бы он видел Дениса впервые, то сразу бы определил: этот красивый малый жесток, испорчен деньгами, ради достижения своих целей не остановится ни перед чем, а вот на расплату, при всей его браваде, жидковат. Все это читалось на лице молодчика.
— Ну что за молодежь пошла? – забрюзжал Воротников. — Считает, что все принадлежит ей. Вам даже на ум не приходит, что люди постарше тоже хотят пожить. Тихо, спокойно, никого не трогая и ни в чем не нуждаясь. А для вас, молодых волков, слово «жить» – как у одного поэта сказано, — словно шашки взмах. Ж-жи-ить и нет человека.
Полковник был большим мастером по части психологической обработки молодых людей. Долгое время работал в отделе по вербовке студентов в ряды стукачей и отбору наиболее подходящих из них в КГБ. Но тогда он сам ничем зазорным не занимался. А сейчас был не меньшим авантюристом и хищником, чем этот Денис. И потому ссылка на поэта и брюзжание в адрес молодежи прозвучало так фальшиво, что самому резануло слух. Но Денису было не до этих тонкостей. Впервые попавший в такую переделку, он лихорадочно прокручивал по извилинам, что бы такое сказать про акт. А что говорить? Ничего он не выбрасывал. И мало ли скомканных бумажек валяется на обочине?
Парни Воротникова вернулись быстро. Полковник прочел акт и сказал, что надо вернуться. Дениса показали вахтеру, секретарше. Все его опознали и обещали подтвердить свои показания на следствии.
Воротников позвонил Носкову и доложил обстановку. Президент озадаченно молчал. Он молчал долго. Полковнику даже показалось, что связь прервалась, и он спросил:
— Олег Степанович, вы меня слышите?
— Слышу, — отозвался, наконец, Носков, продолжая соображать, что можно предпринять в такой ситуации. Ему казалось, что он летит в пропасть.
Наконец, он принял решение.
— Везите этого проходимца сюда.
Поехали в Симферополь. Денис был уверен, что его отвезут в милицию, но микроавтобус припарковался возле служебного входа в Белый дом.
Поднялись в лифте на шестой этаж. Коридор был пуст. Всюду на расстоянии пятнадцати метров друг от друга стояли коротко стриженые парни из охраны.
Кира Стежкина был предупреждена. Она распустила всех посетителей, ожидавших встречи с президентом. Кроме нее в приемной остался только Федулов.
Воротников ввел Дениса в кабинет президента. Носков оторвал глаза от документов. Он сразу узнал зятька, но ничем не выдал своих чувств.
Воротников молча положил удостоверение Гаврина на стол. Но президент не удостоил его даже мимолетного взгляда.
Воротников усадил Дениса на диван. Федулов стоял в дверях. Он напряженно смотрел то на Дениса, то на Воротникова, пытаясь понять, не сдал ли его брагинский канцельери.
Носков прошелся по кабинету, что-то напряженно обдумывая, потом неожиданно остановился возле Федулова.
— Помнишь, Игорек, наш разговор про сатори? А ты не верил, говорил, что все это ерунда. Знаешь, что мне сейчас подсказывает мое сатори? Это ведь ты меня в подъезде арматуриной огрел.
Главный охранник изобразил благородное возмущение.
— Да вы что, Олег Степанович!
— Это не ответ, — отрезал Носков. – Знаешь, когда ты прокололся? Когда мы подъехали однажды к дому Аллы и ты сам замедлил ход. Откуда тебе было знать, где она живет? А значит, Игорек, и взрыв на избирательном участке – тоже твоя работа. Твоя и «папы». Как лихо ты тогда меня спас! Артист! Я тебя недооценил.
— Если вы мне не верите, я могу уйти хоть сейчас! – заявил Федулов.
— И это не ответ, — решительно констатировал Носков.
Для него, привыкшего мгновенно сопоставлять в памяти разрозненные эпизоды и подозрительные факты, все было ясно: Денис и Федулов тихонько работают у него под боком на Брагина.
Воротников неспешно поднялся, подошел в Федулову и жестом предложил сдать оружие. Начальник охраны начал яростно жевать резинку, показывая всем своим видом, что и не подумает разоружаться. На каком основании? Ствол у него законный, зарегистрирован в охранном предприятии.
— Не имеете права!
— Убирайся, — прошипел Носков. – И забери своих мордоворотов. – Он повернулся к Воротникову. – Полковник, замените всю охрану, немедленно.
— Слушаюсь, — полковник скрылся в дверях.
Федулов яростно помотал головой:
— Зря, Олег Степанович. Ой, зря. Если я что-то делал не так, то не ради себя. Хотел сохранить ваше доверие.
— Ты меня предал, Игорь.
В глазах Носкова читался окончательный приговор: своего решения он не изменит. В ответ Федулов окинул президента презрительным взглядом и неожиданно перешел на «ты»:
— Требуешь преданности, а сам кого только не предал.
— Ты с кем так разговариваешь, шкодливый мент? – взорвался Носков. – А ну, пошел отсюда!
В ответ вскипел и Федулов:
— Я, конечно, уйду, но скажу тебе напоследок: а ты помнишь, кто тебя с Кипра вывез? Или у тебя память отшибло? Твой полковник напел тебе, наверно, что он твой спаситель…
В этот момент Воротников появился в дверях. Он, конечно, слышал последние слова Федулова. Но его лицо оставалось невозмутимым.
— Пусть он сам тебе подтвердит: что было бы, если бы не я и мои люди. Где бы ты был сейчас вместе с Галей и внуком?
Носков перевел взгляд на Воротникова:
— Федулов действительно был на Кипре?
— Был, — подтвердил полковник, — но свою роль он явно преувеличивает.
Носков обессиленно опустился в свое кресло.
— Черт побери, — произнес он слабым голосом, – как же мне надоели эти игры. Когда же я буду заниматься народом? Иди, Игорь, не поминай лихом.
Федулов потоптался несколько мгновений в дверях. Он хотел что-то сказать, но передумал и тихонько закрыл за собой дверь.
— А что с этим делать? – Воротников кивнул на Гаврина.
Президент снял трубку, медленными движениями набрал телефон министра внутренних дел и велел ему немедленно приехать, прихватив с собой парочку оперов.
Через десять минут Валебный был уже в кабинете президента. Двое сопровождавших его милиционеров увезли Дениса в камеру предварительного заключения. Министр остался у президента.
— Давайте начистоту, генерал, — сказал Носков. — Я не просто так отдал этого типа вам лично. Весь Крым говорит, что наши высшие милицейские чины получают зарплату у Брагина. Надо бы, Борис Дмитриевич, хорошенько покрутить этого Гаврина. Он много чего знает. Если не возражаете, я сделаю это сам.
— Как скажете, — неожиданно согласился генерал. И угоддливо подхватил. — Знаете, что мне давно хочется сказать этому Брагину? То, что ты до сих пор на свободе, не твоя заслуга, а наша недоработка.
Носков неестественно рассмеялся, смех был нервный.
— Отлично, Борис Дмитриевич. Я очень рад, что мы, наконец, начинаем понимать друг друга. И надеюсь, мы на это не остановимся, а пойдем в нашем сотрудничестве дальше. То, что еще вчера казалось немыслимым, сегодня воспринимается, как веление времени, не так ли, Борис Дмитриевич?
Едва Валебный скрылся в дверях, Носков заметался по кабинету:
— Ну, когда я, наконец, смогу заняться народом? Не дают работать, не дают!
Воротников смотрел сочувственно, но в глубине его зрачков и в складках губ таилось презрение.
Вошла Галина, в руках у нее была кассета.
— Вот, Игорь просил передать. Он какой-то странный. Что-то случилось?
— У нас все время что-то случается, — раздраженно ответил Носков. — Я ж говорю – некогда работать. Что за кассета? Что в ней?
— Просил полюбоваться.
Воротников деликатно вышел. А Носковы сели у телевизора и стали смотреть видеозапись. На пленке было два эпизода: сначала венчание Ларисы с Денисом, потом избиение Аллы. Крупным планом была снята сидящая в служебной машине Галина. Было понятно, что именно она наняла алкашек и устроила расправу.
После долгой паузы Носков сказал:
— Мне конец.
— Я хотела как лучше, — прошептала Галина.
— Они покажут эту пленку по телевидению, и мне конец, — упавшим голосом повторил Носков.
— У Ларочки будет ребенок, — прошептала Галина.
— Что? – лицо Носкова исказилось. – Что ты сказала?
— У Ларочки от Дениса будет ребенок.
— Дура, — в бешенстве процедил Носков. — Этот Денис никакой не банкир. Он бандит. Я только что отправил его за решетку.
— Зря, — сказала Галина. – Что плохого он нам сделал?
— А что значит зря?
— Денис оформил на Ларочку долгосрочную аренду санатория в Мисхоре.
— Может, он и на твое имя что-то оформил?
— Я тоже должна думать о будущем, — поджав губы, сказала Галина.
Носков свел брови. У него радрожали губы.
— Уйди, или я тебя ударю.
Галина испуганно посмотрела на него и поднялась. Передразнила на безопасном расстоянии, в дверях:
— Он меня ударит, неблагодарный.
Президент бросился к жене. Она думала, что он действительно решил дать волю рукам. Но он только плотнее прикрыл дверь и сказал жарким шепотом:
— Лариску – быстро в госпиталь для афганцев! Медсестрой. Немедленно!
— Зачем? – вытаращилась Галина.
— Не понимаешь?
Глаза у Галины напряженно метались, она соображала. Наконец, кивнула.
— Понимаю.
Вошел Воротников и сразу направился к окну.
— Полюбуйтесь, Олег Степанович.
Внизу стояло целое стадо иномарок с включенными фарами. Появились телевизионщики.
— Психическая атака, — небрежным тоном констатировал президент.
— Люди у меня засиделись, — многозначительно проговорил Воротников. – Давно пора, Олег Степанович, кое-кому по башке настучать.
Носков усмехнулся:
— Не время, полковник, еще не время. А этих телевизионщиков давайте-ка сюда. Как они говорят? Мы делаем новости? Нет, сегодняшнюю новость сделаю я.
Была пятница, любимый день Валебного. В этот день один из замов вручал ему служебный конверт с хрустящими долларами. Генерал всякий раз удивлялся, откуда в Крыму столько новеньких банкнот. И испытывал приятное ощущение независимости от Федора Федоровича Кузьмина. Тот платил за личные услуги. А зам – за то, что бандитское крышевание менялось на милицейское.
Работа эта была непростой. Преступные группировки боролись за свое место под солнцем. Знамя сопротивления держал в своих руках Брагин. И сейчас, лично препровождая его подручного в КПЗ, генерал Валебный давал понять первому бандиту Крыма, что скоро доберется и до самого «папы».
Возле камеры предварительного заключения уже собрались оповещенные Гусевым журналисты. Министр не стал распространяться о причинах задержания Гаврина. Сказал только о странной смерти директора санатория и добавил, что немедленно отдаст распоряжение о возбуждении следствия.
На другой день газеты распишут, что президент стоит стеной на пути бандитов, стремящихся тихой сапой прибрать к рукам «золотую курортную зону», а генерал Валебный начал, наконец, действовать с президентом рука об руку.
Кира Стежкина причесала Носкова, поправила ему галстук. Телевизионщики включили свет, режиссер скомандовал оператору «запись», и съемка началась.
— Уважаемые сограждане, я должен сделать заявление, — сказал президент. – Вы, наверное, догадываетесь, в каком положении я нахожусь. Каждый мой шаг контролируют спецслужбы Украины и наша крымская братва. Эту мышиную возню я почувствовал в самом начале избирательной компании, но заниматься расследованием самому было некогда, а охранять себя самому – тем более. А те, кому я доверился, меня подвели. Мне могут сказать, что трудно замарать того, кто чист. Представьте, в наше время можно. Можно подделать видеозапись, документы, все что угодно. И все будет выглядеть, как настоящее. Предупреждаю вас, дорогие сограждане: в ближайшее время на страницы газет и экраны телевизоров будет вброшен компромат, цель которого – замарать президента и максимально отвлечь его от дел. А теперь я попрошу второго оператора подойти к окну и направить камеру вниз. У Белого дома машины с включенными фарами. Это братва, за спиной которой крымская мафия. Не исключаю, что в ближайшее время противостояние президента и враждебных ему сил достигнет критической точки. И потому прошу сохранять спокойствие и веру, что наше с вами дело право, мы победим.
— Все? – спросил режиссер.
— Все, — Носков устало улыбнулся. – Когда это пойдет в эфир?
— Я думаю, немедленно.
Телевизионщики удалились. Президент велел Кире держать телевизор включенным, чтобы не прозевать трансляцию его заявления. А сам скрылся с полковником Воротниковым в комнате отдыха. Им надо было посоветоваться.
Они беседовали долго, часа два. Потом включили телевизор и продолжали разговор. Прошло еще не меньше двух часов. Президент велел Кире позвонить на телевидение и узнать, в чем дело.
Кира появилась в дверях с расстроенным видом.
— Они сказали, что ни о каком заявлении президента даже не слышали.
Президент и Воротников многозначительно переглянулись. Похоже, эта новость только добавила им решимости для тех действий, о которых они только что говорили с глазу на глаз.
Поздно вечером к КПЗ подъехали два джипа. Из них вышли несколько мужчин и направились к проходной. Один нес большую коробку, двое тащили на плечах большие прочные мешки из джинсовой ткани. А тот, что шел впереди, держал руки глубоко в карманах плаща. Это был Брагин.
Тяжелая, обитая железом дверь открылась перед ним. В КПЗ содержалось несколько его ребят, и он, по уже сложившейся традиции, привез им грев: сигареты, не скоропортящиеся продукты, консервы, немного пива и телевизор. Поговорив с ребятами, он в сопровождении дежурного капитана прошел к камере, где содержали важных и опасных подследственных. Капитан открыл кованную железом дверь и впустил Брагина, а сам остался снаружи.
Лежавший на нарах Денис подскочил, как от удара током. Войдя, Брагин не подал руки, глянул мрачно, брезгливо повел носом. Он терпеть не мог кислый тюремный воздух.
— Я не ответил ни на один вопрос, — поспешил сказать Денис.
Здесь, среди бетона и решеток, в узком замкнутом пространстве он был похож на жалкого щенка, которого лишили привычной уютной квартиры.
— Ладно, пошли, — Брагин шагнул обратно к двери.
— Куда? – со страхом спросил Денис.
Брагин обернулся.
— А куда бы ты хотел?
Денис сообразил, что босс решил выдернуть его отсюда, пока менты не развязали ему язык, но радости не было. Напротив, охватило тревожное предчувствие: может, босс решил избавиться от него? Тогда зачем приехал сам? Нет, кажется, это еще не конец.
— Неплохо бы домой, — через силу пошутил Денис.
— В Москву, что ли?
— Ну, да.
— Хорошо, — сказал Брагин. – Полетишь в Москву, расскажешь о наших трудовых буднях.
— Так ведь утром меня хватятся.
Брагин усмехнулся:
— Тогда, может, останешься?
Денис жалко улыбался.
Увидев выходящего из камеры Гаврина, капитан сказал Брагину:
— Максим Петрович, меня ж под суд отдадут.
— Давно пора, — бросил Брагин.
— Я серьезно.
— И я серьезно. Сколько тебе тут платят? Если мне не изменяет память, шестьсот карбованцев. Получишь шесть тысяч и исчезнешь на время. Собачья работа – зачем она тебе? Собирайся, поедешь со мной. Ты ж механик классный. Поживешь у меня в гараже, там подвал лучше, чем твоя квартира. Потом пристроим тебя где-нибудь на поверхности. Короче, как карта ляжет.
…Вместе с капитаном в гараже «папы» заперли и Дениса. Он, как и мент, мог еще пригодиться. Брагин не откручивал головы почем зря.
Президент и Воротников продолжали совещаться, когда по внутреннему телефону позвонила Кира.
— Олег Степанович, Валебный на проводе.
Носков включил линию прямой связи с министерством внутренних дел.
— У меня плохая новость, Олег Степанович, — сказал Валебный. — Гаврин исчез из капэзэ вместе с дежурным капитаном.
— Замечательно, — сказал Носков. – Это говорит о том, что у нас в Крыму есть еще один президент. Президент преступного мира по фамилии Брагин. Ну и что будем с этим делать, генерал? Терпеть это двоевластие или вы все же согласитесь со мной?
— Не могу я принять ваше предложение, Олег Степанович, — ответил Валебный. – Боком нам может выйти правоохранительный террор.
Президент положил трубку и поднял глаза на полковника Воротникова:
— Ну, что ж, Юрий Кириллович, кажется, вы с Шелепугиным правы. С этими людьми надо разговаривать совсем другим языком.
