Курс капитана Грея

Честно говоря, я не могла себе вообразить принца Калафа из блистательной «Принцессы Турандот» или капитана Грея из «Алых парусов» 75-летними. И правильно делала. Несмотря на весомость юбилея, Василий Лановой сохранил и блеск в глазах, и спортивную подтянутость, и… неистребимый юношеский максимализм. И так же, как в юности, главным мерилом в профессии для него остаётся профессионализм.

— Все эти новоиспечённые «звёзды» на самом деле — чистый шоу-бизнес. Ловкие люди зарабатывают немалые деньги, делая при этом вид, что они приносят пользу. Воспитать профессионалов они не могут в принципе, только покалечить. Эти девочки и мальчики, некоторые действительно не без способностей, всерьёз думают, что они что-то собой представляют. И их наставники даже не думают это заблуждение развенчивать, наоборот, внушают, что мир ещё не знал такого таланта. Отсюда пренебрежение и к традициям, и к накопленному веками опыту, к целенаправленной работе вообще и к работе над собой в частности. Но настоящего артиста делает «школа»: четыре года, а не две недели. Это подмена, обман. Если хотите — признак времени, когда во главу угла ставятся деньги и слава, а не талант и трудолюбие, когда на сцену или съёмочную площадку выходят не ради служения высоким идеалам (они и слова-то такого не знают — идеалы!), а ради сиюминутного успеха, всё равно какой ценою добытого.

— Но стремление к успеху присуще человеческой природе. Мало найдётся на свете людей, мечтающих всю жизнь прожить тихо и незаметно, а уж среди людей искусства таких и вовсе не сыщешь.

— Если успех — результат напряжённой работы, а не ловкой раскрутки — честь и хвала тому, кто его заслужил. Мы ведь тоже были молоды. И на первом курсе были абсолютно уверены, что можем сыграть всё, что угодно. И первая известность кружила головы тем, к кому она приходила. Это к четвёртому мы начинали понимать, как мало мы ещё умеем, а с приходом в театр головокружение и вовсе проходило. Я почти шесть лет выходил только в массовках и эпизодах.

— Но из родного театра всё-таки не ушли, хотя приглашения, и весьма лестные, говорят, были.

— Русскому актёру это свойственно, для него театр — дом. И домом остаётся, какие бы времена он ни переживал. Даже те, кто много снимается, играет в антрепризе, редко окончательно порывают с родными театрами.

— Некоторые ваши коллеги убеждены, что большой стационарный театр может выжить, имея в репертуаре мобильные постановки, которые легко «поднять на колёса».

— Конечно, в большом театре можно делать малосоставные спектакли. У нас есть такие: с Юлией Борисовой мы играем «Милого лжеца» Килти, с Евгением Князевым — «Посвящение Еве» Шмитта. И когда предлагают антрепризный выезд, мы вывозим эти спектакли. Однако это не выезд театра, это театр разрешает нам: мы вам мало платим, можете поехать заработать. Но по уровню это не антрепризная халтура, а настоящие вахтанговские спектакли. А жить, именно жить, а не выживать, театр должен за счёт полноценной драматургии и серьёзной режиссуры, не поступаясь своими художественными принципами и традициями. Но и то, и другое сейчас в большом дефиците.

— Вы в антрепризу, насколько мне известно, ни ногой.

— Когда-то один раз попробовал, но получилось не очень удачно. Пьеса была очень хорошая, серьёзная — Артур Миллер. А антреприза любит пустельгу. Что-то очень лёгкое и слишком привлекательное, на потачку сегодняшнему вкусу.

— В кино или в сериал вас тоже, похоже, не заманить?

— Иногда кто-то пытается что-то предложить, но я неизменно отвечаю: когда будет литература, равная «Войне и миру» или «Анне Карениной», вот тогда и поговорим. Играть в наспех сколоченных поделках после того, что у меня было, — это себя не уважать. А сериалы — это просто бред сивой кобылы! Единственная их заслуга в том, что многим актёрам они дали возможность выжить и не бросить профессию.

— Принц Калаф, капитан Грей… По числу романтических ролей вы, наверное, обошли всех своих коллег-сверстников.

— Да. Таких ролей было много. Режиссёры в первую очередь использовали именно это качество, хотя и тогда можно было раскопать и другие краски, но они их не видели или не хотели видеть, дураки! Поэтому для меня самой лучшей моей киноролью был эпизод на пляже в фильме «Полосатый рейс».

— Одни актёры говорят, что сыгранные роли так и «живут» в них, другие — что запирают их на ключ в некий «комод», где они и сидят…

— …В виде штампа и ждут своей очереди…

— А куда «деваются» ваши персонажи?

— Если бы все роли, которые я сыграл, влияли бы на меня как на человека, это была бы какая-то мамалыга. Это всё досужие актёрские россказни. Сыграл — и никуда оно не запирается, ни в какой «комод». Просто ты знаешь, что это ты умеешь и в нужный момент используешь для чего-то другого. Это составляет актёрскую палитру. Безусловно, актёр обогащается и опытом, и штампами. Это необходимая вещь в нашей профессии. Но всё имеет свою цену и своё время. Глупо было бы играть сегодня так, как я играл в «Турандот», но качества, которые были присущи Калафу, сейчас используются во Фредерике Леметре, которого я играю в спектакле «Фредерик, или Бульвар преступлений». Леметр — это такой «пожилой Калаф».

— Замечательная жена, сыновья, реализовавшие свои способности, любимая работа — что ещё нужно человеку для счастья? Скажите, а вы могли бы назвать себя счастливым человеком?

— Я не люблю этого определения — «счастливый человек». Есть в нём что-то самодовольное. Но в одном смысле мне действительно посчастливилось — мне удалось выжить и реализоваться: я играл в произведениях Толстого, Грина, Булгакова, читал Пушкина! Мне грех гневить Бога!

— Что вам помогает существовать в наших довольно жёстких временах?

— Мне трудно ответить на этот вопрос. Просто стараюсь жить по тем законам, по которым я жил всегда. Мне не нужны какие-то особые богатства. Нужна нормальная жизнь. И совесть. Чтобы было не совестно перед самим собой.

— С совестью нынче жить трудно. Время требует компромиссов.

— Компромисс с совестью убивает человека. Иногда он и сам этого не замечает. Я — максималист. Если в чём-то убеждён — никто меня с этого курса не свернёт. На компромисс не пойду и прогибаться не стану.

— Прожитые годы наделяют человека мудростью. Мудрость — ключик к тайнам жизни…

— В спектакле «Посвящение Еве» мой герой говорит потрясающую вещь: «Жизнь — это обман. Нас помещают в неё, не спрашивая нашего согласия, и выставляют вон против нашего желания. Едва нам кажется, что мы что-то обрели, как это „что-то“ исчезает. И любим мы лишь призраков, а всё остальное для нас — загадка, которую нам никогда не разгадать».

Беседу вела Виктория Пешкова