В этом году хэви-металистка отмечает тридцатилетний юбилей своего зажигательного творчества. В 1980-е ее команда Warlock была, пожалуй, самой успешной тяжелой группой из Германии, а Доро стала первой женщиной в металле, выступившей на легендарном английском фестивале «Monsters of Rock» перед 120-тысячной аудиторией. После распада Warlock она основала проект Doro, ставший логичным продолжением предыдущего. Певица выпустила 13 сольных альбомов, постоянно колесит по миру со своими шоу и не раз спела дуэтом со многими известными артистами — например лидером Motorhead Лемми Килмистером, экс-вокалисткой Nightwish Тарьей Турунен, Type O Negative и другими. Доро рассказала «МК», почему пол в метал-роке не имеет значения, как можно экспериментировать в тяжелой музыке и что у нее общего с боевыми искусствами.
— Доро, вы не раз были с концертами в России. Чем отличается публика здесь от аудитории в других странах?
— У российских слушателей глубокая душа. Они очень эмоциональные и остро воспринимают происходящее на сцене, реагируют на каждый мой жест. Когда они подпевают, сходят с ума под металлические рифы, я вижу, какие они искренние и непосредственные, все делают от чистого сердца. Я чувствую связь с аудиторией, и пока идет шоу, мы находимся в тесном контакте. Для меня очень важен диалог. В России поклонники легко идут на контакт, чего иногда не хватает на концертах в других странах.
— Чем вас привлекает хэви-метал? Женский вокал в нем всегда был экзотичным явлением, особенно в 1980-х, когда вы начинали. Хотелось эпатировать публику?
— Я мечтала стать певицей с трех лет. В 15 у меня вышла первая запись. Я всегда любила рок, металл и уже в юности чувствовала, что моя цель — работать в этом направлении. Мне всегда было важнее реализоваться как профессионалу в музыке, нежели как просто женщине. Более того, я никогда не чувствовала дискриминации по половому признаку, коллеги по сцене уважали меня так же, как и других музыкантов, вне зависимости от того — мужчины они или женщины. Быть метал-хедом и отличаться от обычных людей, делая то, чего они от меня не ожидают, — вот чего мне хотелось. Когда начинаешь играть металл, особенно в юности, создается ощущение, что ты все время находишься вне закона, чувствуешь себя белой вороной, но в этом и есть кайф. Это не значит, что надо сражаться за свою музыку, нужно просто делать то, что хочешь, писать песни, которые нравятся тебе самому. Музыка выше гендерной принадлежности, она — самый глубокий и экспрессивный язык. Мне комфортно быть «женщиной в металле», и я хочу заниматься этим всю жизнь, делиться творчеством с людьми, которым оно близко. В этой сфере я чувствую себя как рыба в воде. Если бы я была парнем, наверное, стала бы гитаристом в рок-группе, но я такая, какой меня создал Бог. Приятно слышать, когда кто-то говорит: «Как здорово и необычно, что такая красивая женщина делает такую музыку». Но я не склонна к самолюбованию и никогда не чувствовала себя номером один, просто всегда была счастлива быть частью большой, прекрасной металлической семьи, изо дня в день старалась выкладываться на все сто и делать каждый концерт лучше, чем предыдущий. Я много лет езжу в туры и понимаю, что должна все время «взрывать» зал и быть в хорошей форме, чтобы хватало сил для работы на сцене и в студии. Я большой фанат боевых искусств, и они мне очень помогают. Если не будешь тренироваться, ты не сможешь легко и бодро вскочить на сцену, так что нужно заботиться не только о творчестве, но и о своем теле. Конечно, музыкант может пить и веселиться всю ночь после концерта, но только если он уверен, что это не отразится на его голосе и физическом состоянии. Иногда кажется: мы так хорошо повеселились на выступлении, хорошо бы задержаться в отеле или в турбасе — но приходится преодолевать себя, иначе ты не выживешь.
— Может быть, женщинам как раз не хватает выносливости, поэтому их так мало в металлических группах?
— Я думаю, с годами их становится все больше. В 1980-е было в принципе сложнее получить доступ к информации в этом направлении, к записям хороших групп. Кто-то должен был «подключить» тебя к теме — друзья или старший брат например. Сейчас есть Интернет, ТВ, радио. Само направление развивалось постепенно: сначала преимущество было у Англии, а потом металлическая сцена зародилась и в Германии. Там возник фестиваль Wacken, который разросся до масштабов крупнейшего метал-феста и остается таким до сих пор. Люди стали слышать новые имена. В течение 10–15 лет на сцене появилось и много замечательных женщин. Сейчас их становится все больше даже среди публики. Вопреки массовому убеждению металл — музыка не только для мужчин. То, что я сама столько лет занимаюсь им — тому подтверждение. Это вся моя жизнь. Я с самого начала отдала музыке всю себя и приняла решение не выходить замуж и не заводить детей. Для меня семья и постоянные гастроли — взаимоисключающие понятия, хотя некоторым женщинам удается их совмещать, и я, безусловно, уважаю таких людей.
— Многие считают, что в этом жанре недостаточно пространства для экспериментов. Вас это ограничивало?
— Для меня хэви-метал — это всегда свобода петь и говорить что хочешь и быть максимально искренним. В нем много силы, эмоции и энергетики. К тому же он может быть не только тяжелым, но и нежным, эмоциональным, глубоким. Так что мне интересны и баллады, когда весь зал поет хором и ты чувствуешь, как несколько тысяч человек становятся единым целым. Кроме того, я всегда чувствовала рост, развитие, например, когда мы ездили на гастроли с легендарными металлическими музыкантами. Помню свои первые туры с Рони Джеймсом Дио, Judas Priest, Motorhead — это было очень круто. Они как старшие и более опытные товарищи брали меня под свое крыло, поддерживали меня.
— А были ли мысли попробовать себя в других жанрах?
— Никогда. Хэви-метал для меня — единственный честный способ самовыражения. Я не люблю поп-музыку, потому что в ней всегда есть коммерческий аспект. Когда я смотрю на многих поп-звезд, мне начинает казаться, что их единственная цель — написать как можно больше хитов, чтобы привлечь массовую аудиторию и заработать на ней. Поп-музыка, на мой взгляд, бесчувственна, а в металле много сердца и души. В этом смысле он похож на классическую музыку, тоже искреннюю и страстную, эмоциональную и романтичную. Но, несмотря на чистоту формы, в нем есть место и экспериментам. В некоторых композициях я смешиваю три языка — английский, немецкий и испанский, иногда позволяю себе стилистические «вольности». Например, «Fur immer» — лирическая баллада. Кто-то может сказать, что она не имеет отношения к металлу, но это одна из тех вещей, которые очень любят мои поклонники. Самое главное, чтобы в песне была магия.
— Какие события стали для вас самыми значимыми за эти 30 лет на сцене?
— Выступление на фестивале 1986 года «Monsters of Rock» в Англии. Вот там я действительно стала первой женщиной-металлисткой, вышедшей на сцену. (Смеется.) Там выступали Motorhead, Scorpions, Def Leppard, Bon Jovi и другие легендарные артисты. Это был огромный фестиваль, на котором собирались тысячи людей, представители крупнейших звукозаписывающих компаний. Группы, выступавшие там, были счастливы, что им предоставлен шанс показать себя. Спустя несколько месяцев после него мы отправились на гастроли с Judas Priest. Они состоялись именно благодаря фестивалю, нам удалось проехаться по Европе, Америке. Там прошел наш первый тур с Megadeath. Потом я гастролировала с Motorhead, с W.A.S.P., Saxon. В 1990 году у меня появился очень хороший продюсер — бас-гитарист группы KISS Джин Симонс. В детстве я была огромным фанатом KISS и даже не могла представить, что, когда вырасту, встречу кого-то из этой команды и буду с ним работать. Джин записал много наших песен. Это был тот случай, когда мечта стала реальностью. Мне удалось посотрудничать с большим количеством замечательных людей, которые меня вдохновляли, — таких, как Лемми из Motorhead и Рони Джеймс Дио. К сожалению, он умер пять лет назад, но память о нем вечно будет жива… Я всегда понимала: если хочешь быть «в тусовке», на сцене, важно оказаться в нужное время в нужном месте. И мне очень повезло с «учителями» — профессионалами из металлической среды, которые давали мне дельные советы. К тому же я сама была открыта пространству — мне всегда нравилось выступать и на крупных фестивалях, и на небольших площадках.
— Как развивается металлическая сцена сейчас?
— Я думаю, самый большой подъем был в 1980-х. Потом появился гранж, и металл перестал быть музыкой номер один, ситуация осложнилась. Вторая волна поднялась в конце 90-х, и движение развивается до сих пор, становится все мощнее, расширяет аудиторию и сферы влияния в музыкальном мире. Когда видишь, что билеты на некоторые фестивали распродаются за два часа — это очень хороший знак. Мне кажется, люди начали понимать металл даже лучше, чем в 80-х, а лидеры сцены знакомы теперь и массовой аудитории, даже тем, кто далек от этого направления, — AC/DC и Metallica знают все. Кроме того, многие перестали воспринимать металл как нечто грубое, агрессивное и имеющее отношение к сатанизму, как он часто воспринимался раньше.
— А каково приходится молодым командам?
— С одной стороны, им сложнее заявить о себе, чем в то время, когда начинала я, — конкуренция очень высока. С другой — у них нет никаких ограничений. Сегодня ты ни от кого не зависишь и можешь промоутировать себя сам в Интернете. Хотя в 80-е годы лейблы оказывали на группы большое давление, часто ограничивая их в творческих проявлениях, и скандалы между артистами и продюсерами были частым явлением, все же музыкальная индустрия развивалась более активно. Сейчас диски почти не продаются — люди скачивают музыку в Сети, часто нелегально, звукозаписывающих компаний становится все меньше, выпуск полноценных альбомов уже не так актуален. Зарабатывать на записи пластинок уже невозможно, поэтому нам приходится гораздо чаще ездить в туры. Иногда устаешь, но я буду делать это, пока хватит сил. Я надеюсь, мы еще отметим не только 30-летие на сцене, но и 40-й, и 50-й юбилей.
