Восемьдесят лет назад, 2 июля 1937 года, было положено начало тому, что историки называют Большим террором, а народ — 37-м годом. Этот год стал синонимом репрессий. Некоторые вообще уверены, что репрессии только в 37-м и были.
«Тридцать седьмой год» породил множество мифов, самый опасный из которых — «лес рубят, щепки летят». Многие уверены, что репрессии ударили по большим начальникам и коррупционерам, а остальные — под руку попали. Этот миф — основа бытового сталинизма: люди хотят, чтобы пришел кто-то большой и справедливый и покарал нерадивых бояр.
Большой террор — очень удачное название для того, что происходило 80 лет назад. Даже на фоне постоянного жестокого террора расправы «тридцать седьмого» аномально жестоки — и по абсолютным цифрам расстрелов и посадок, и по охвату социальных групп населения.
Власть большевики получили насильно, и удерживать ее могли только насильно. Двадцатые-тридцатые годы ушли на уничтожение политических конкурентов, разгром НЭПа и уничтожение крестьянства. Параллельно шла внутрипартийная борьба, естественным образом перешедшая во внутрипартийную войну с громкими расстрельными процессами.
Насилие было главным способом решения любых проблем: политических, экономических, социальных. Классический пример — ГУЛАГ, который разом убивал трех зайцев: обеспечивал стройки народного хозяйства практически бесплатной рабочей силой, позволял избавиться от всех, кто не вписывался в рамки, заданные властью, и к тому же внушал страх тем, кто пока еще оставался на свободе.
Большой террор тоже решал конкретные задачи советской власти. Если на предыдущих этапах достаточно было репрессий против определенных групп населения, то теперь понадобились массовые, всеохватные репрессии, чтобы никто не чувствовал себя в безопасности.
«Тридцать седьмой год» на самом деле не совсем 37-й. Он имеет очень четкие временные рамки: с 5 августа 1937-го по 17 ноября 1938-го.
А началось все с этой телеграммы:
Решение Политбюро ЦК ВКП(б) №П51/94 от 2 июля 1937 г.
94. — Об антисоветских элементах.
Послать секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий следующую телеграмму:
«Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки вернувшихся в свои области, — являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.
ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников, с тем чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.
ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке».
СЕКРЕТАРЬ ЦК И. СТАЛИН.
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 212. Л. 32. Подлинник. Машинопись
Ничего необычного в этой телеграмме нет. Даже создание внесудебных троек — так делалось в СССР всегда, когда надо было осудить большое количество человек без излишних буржуазных формальностей — судов, адвокатов, состязания сторон и прочей чепухи. Например, во время «раскулачивания» на местах работали целых две тройки — одна, огэпэушная, ведала расстрелами и посадками, а вторая, огэпэушно-исполкомовская, — высылками и экспроприацией.
Конечно, все сбежавшие «кулаки» были на учете в НКВД. Еще в начале 30-х для них были разработаны специальные учетные карточки. Поэтому для НКВД никакого труда не составляло определиться с кандидатами на расстрел и высылку. Но цифры, присланные регионами, руководство не удовлетворили. Например, в Омской области «по учетам» представили к расстрелу 479 человек и высылке 1959 человек. А в приказе НКВД №00447 от 30 июля 1937-го фигурируют уже другие цифры: 1000 по первой категории (расстрел) и 2500 по второй категории (лагерь). В конечном же счете в Омской области во время Большого террора будет расстреляно более 15 000 человек, то есть в тридцать один раз больше планировавшегося «по учетам».
Вот на этой детали стоит остановиться. Итак, на учете в Омском НКВД стояло 2438 (479+1959) «сбежавших кулаков и уголовников». В приказе 00447 уже указан лимит в 3500 человек. Плюс к тем, кто стоял на учете, нужно набрать еще 1062 человека. И это только по первому лимиту, потом давали новые лимиты. Эти круглые завышенные цифры говорят о том, что задача операции была не только и не столько в том, чтобы репрессировать бежавших со спецпоселения «кулаков и уголовников». Затевалось нечто большее: не точечная операция, а массовый террор.
Какими бы ни были первоначальные планы, как бы ни менялись сроки, лимиты и категории репрессируемых, налицо результат: именно в адской печи «тридцать седьмого года» родилась новая общность — советский народ. Все, что было до этого, было подготовкой. Уничтожались политические партии и внутрипартийные течения, экономически самостоятельные силы, общественные объединения. К «тридцать седьмому году» общество было предельно атомизировано, а массовый террор спаял эту однородную массу страхом. На выходе был хомо советикус, который полностью зависел от государства. Эксперимент оказался успешным.
Автор: Алексей Бабий
