Наш чиновник — это по определению тот, перед кем отчитываются. Сам же он подотчетен только высшему начальству, но никак не обществу
Статистика и пресса утверждают, что бюрократизация образования — глобальный процесс. Так что наши учителя, на которых в последние годы обрушился вал бумажной волокиты, показухи и абсурдных требований, не одиноки в этом мире. Но есть в происходящем в нынешней школе нечто исключительно национальное. Это особая философия жизни, которой придерживается отечественная бюрократия…
Танцы перед сценой
Недавно рассказали вот такую историю. В маленьком районном городке готовились к ежегодной учительской конференции — той самой, традиционной, которая проводится перед 1 сентября. Зал учителям предоставлял, как всегда, районный Дом культуры. Соответственно с праздничным концертом никаких проблем — выступит детский танцевальный коллектив. За пару дней до конференции прошел слух — будет министр образования. Области, конечно. Но все равно — министр. По этому случаю в Дом культуры приехала дама — инструктор РОНО проверить, как идет подготовка к мероприятию.
Дети репетировали на сцене.
— Не пойдет! — категорически заявила дама руководителю ансамбля. — Они у вас на сцене танцуют, а там будет президиум.
— Ничего, что-нибудь придумаем, — отмахнулась девушка-балетмейстер. — В конце концов, быстренько закроем занавес, попросим рабочих сцены убрать столы, станцуем, потом снова занавес, столы поставят на место.
Дама воззрилась на собеседницу в ужасе.
— Вы что — меня не слышите? Какой занавес, какие столы! Это же президиум! Там будет министр.
— Министра и всех, кто в президиуме, можно будет попросить пока пересесть в первый ряд…
Дама и вовсе задохнулась от негодования, а когда обрела дар речи, распорядилась:
— Ну уж нет, президиум трогать нельзя. А дети будут танцевать перед сценой.
Девушка-балетмейстер решила, что ей послышалось. Пространство перед сценой — всего полтора метра, не развернешься.
— Это не важно, — успокоила дама из РОНО. — Главное, министр будет в президиуме, на сцене, чтобы дети могли танцевать лицом к министру.
— И спиной к залу, ко всем учителям района?
— Я же сказала: главное — чтобы лицом к министру!
Чужой-5
Такие чиновничьи формулировки — всегда момент истины. В них странное расчеловеченное сознание проговаривается о подлинных целях и намерениях, которые в обычное время скрываются за обтекаемыми фразами. Всем известно: чиновники — это такие специальные люди, которые умеют долго говорить ни о чем. Зато уж если сорвется с языка какое-нибудь «хотели как лучше, а получилось, как всегда», или «сюда нужно смотреть и слушать, что я говорю, а если неинтересно, то пожалуйста», или «обеспечение финансирования обеспечения финансирования, уж простите мне эту аббревиатуру», такое запоминается надолго. Причем далеко не обязательно быть президентом, премьер-министром или хотя бы главой администрации, чтобы сказать нечто выдающееся. Иногда бывает достаточно и такой вот дамы районного масштаба или директора конторы ЖКХ, откуда безуспешно пытаешься вызвать сантехника. В любом случае через них всех говорит
Узор на подносе, бродячие собаки и опальный Глинка
Лицом к министру — универсальная формула сегодняшней жизни, все более четко подстраивающейся под нужды бюрократической системы. Все распадается на две части — «лицевую», которая для отчета перед чиновным начальством, и «изнаночную», которая, собственно, и есть жизнь. «Изнанка» чиновника не интересует. Главное, чтобы лицевая сторона была в порядке, и здесь прилагаются титанические усилия.
…Еще в одном маленьком городке первого сентября открывали новую школу. Которую с начала
Наконец, в момент финального утверждения ценного документа все едва не сорвалось: подключилась тяжелая артиллерия из областного министерства, сотрудница которого в самый последний момент обнаружила в тексте крамолу. Черным по белому там значилось: «Звучит увертюра к опере М.И.Глинки «Руслан и Людмила». «Это что еще за увертюра?! — возмутилась чиновница. — Что еще за Глинка?! Должна звучать музыка радостная, бодрая и одновременно торжественная. Например, детская песня. А вы — Глинка…» Потрясенные неожиданным поворотом, учителя сначала пустились в объяснения, что музыка из «Руслана и Людмилы» именно такая и есть, но потом все же нашлись: поставили запись той самой увертюры. Ознакомившись с произведением (видимо, впервые), власть в лице своего представителя сменила гнев на милость. «А почему все же
Хотя, может быть, все было гораздо проще. Вполне вероятно, слова «увертюра» и «опера» просто не входили в лексикон сотрудницы министерства. Нет ничего удивительного в том, что по дороге на работу она может слушать в машине какое-нибудь «Золотое кольцо». Или там «русский шансон». Образованность и вкус сегодня, как никогда, не входят в список добродетелей чиновного сословия. Главное сословное достоинство, как известно, не бесполезные познания, а прагматизм. Но когда
Кто не помнит знаменитое: «Подчиненный пред лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство»… То ли подлинный указ Петра I от 9 декабря 1709 года, то ли шутка-фальшивка. Все сомневаются, и всем лень проверить. Хотя были же настоящие петровские указы о том, что за подбивание сапог гвоздями или скобами будут купеческое сословие ссылать на каторгу с отъемом всего имущества и что на ассамблеи надо ходить «вполовину голодным и пианым самую малость». А в историю про узор на подносе, бродячих собак и Глинку слушатели не верят точно так же. Хотя самое печальное в этом сюжете — то, что в нем ничего не пришлось придумывать.
Судьба России как креслоположение
«Личность была придавлена огромными размерами государства, предъявлявшего непосильные требования. Бюрократия развилась до размеров чудовищных. Русская государственность занимала положение сторожевое и оборонительное… И она превратилась в самодовлеющее отвлеченное начало. Она живет своей собственной жизнью, по своему закону, не хочет быть подчиненной функцией народной жизни. Эта особенность русской истории наложила на русскую жизнь печать безрадостности и придавленности. Невозможна была игра творческих сил человека». Это уже не из времен Петра, но и не из нашего времени. Николай Александрович Бердяев: «Судьба России», 1918 год.
Создается ощущение, что абсолютно все равно, какой год сейчас идет —
Достаточно поговорить несколько минут с человеком, сидящим в каком-нибудь чиновном кресле, даже самом скромненьком — так, креслице, чтобы понять: это не просто кресло, а центр вселенной. Все, что происходит в окружающем мире, происходит с единственной целью —
В общем, внешне все выглядит даже рационально. Если каждый чиновник так дорожит своим местом, значит, он будет работать на благо общества.
Но здесь есть главное «но»: работать он будет. Только на собственное благо. Давно ведь замечено: какие бы преобразования ни происходили в нашей стране, при наличии огромного количества потерявших и проигравших, всегда в конце концов находится один безусловный победитель — чиновник. Даже когда его очевидная выгода видна не сразу. Как, например, с всеобщим ЕГЭ в этом году, который сначала казался исключительно технологической образовательной проблемой. Зато теперь уже понятно: пока ректораты и деканаты вузов будут подсчитывать общее количество сирот, инвалидов и гениев, имеющих по сто баллов по каждому предмету, в других местах будут считать деньги. Коррупционные потоки изменили свое течение и потекли себе из университетов туда, где выдают нужные бумаги.
Так что чиновник будет развивать бешеную деятельность. Организуя и перестраивая жизнь согласно конфигурации собственного кресла. В поте лица контролируя траекторию перемещения собак в районе губернаторского маршрута, в лупу рассматривая цветочки на подносе. Абсурдность деятельности не принимается во внимание.
А что касается вопрошающих и несогласных, то чиновнику комфортно, когда их нет. Достигается это совсем не обязательно оперативным решением всех и всяких проблем. Точнее, даже вовсе не обязательно. Гораздо легче припугнуть, чтобы замолчали. По крайней мере чтобы все стояли с видом лихим и придурковатым лицом к власти и спиной ко всем прочим. И к себе тоже, в том числе.
Ольга Лебедушкина
