Почему воспитание толерантности чаще всего не срабатывает? Почему в любой педагогической интерпретации оно не снимает, а порой усиливает проявления ксенофобии? Не потому ли, что не опирается на ценности, которые являются фундаментальными в человеческой культуре?
Наше солнышко на небе
Сколько ни приходилось мне, отвечая на любопытство детей, рассказывать о Солнце, о его рождении, взрослении, старости и, увы, смерти — столько раз дети печалились о солнышке, о том, что в невообразимой дали времени оно уже не будет светить людям. Кому? Тем далеким и незнакомым людям, которые будут, когда уже не будет нас. «Люди придумают что-нибудь, — говорю я обычно моим собеседникам. — Зажгут новое светило или улетят к другим, молодым звездам». Эта перспектива детей воодушевляет и переводит общение в конструктивное русло: а как зажигают солнца, как улетают к звездам? Беседа, какая бы ни была занимательная, суха, а бесконечно кудрявое дерево детских игр зеленеет и манит. Солнце, звезды и судьбы человечества входят в эти игры в виде причудливых метафорических игровых конструкций. Дети играют в Солнце и планеты, в космос и инопланетян.
Тот факт, что дети еще не обременены заботой о повседневных нуждах, тогда как голова взрослого человека склоняется от усталости и ему не до звезд, не отменяет понимания важности происходящего с детьми. Работай, душа, давай, давай — весь вопрос в мере и гармонии соучастия.
Детское беспокойство о Солнце — это такая форма осознания родовой сущности человека, нашей неразрывной связи с прошлыми и будущими поколениями людей. Это еще и условие, при котором только и можно ощущать свою связь с современниками, ответственность за свою и их судьбу. Потому что наши судьбы берут начало в прошлом и уходят в будущее. И другой человек — это тоже сплетение силовых линий времен. Но другое. История других человеческих судеб, сошедшихся в человеке.
Однако с некоторых пор педагогическим идеалом стал «человек практический», не видящий звезд и не печалящийся о Солнце. Такой человек выпадает из непрерывности человеческого рода и культуры. Он и из современности выпадает. И у него ничего не получается, потому что жизнь «по моему велению, по моему хотению» складываться не хочет. Тогда он ищет виноватых. И находит. Например, в лице представителей других национальностей.
Запрет на сложное
Мы внушаем детям: разные человеческие типы равноценны и должны мирно сосуществовать друг с другом. И не задумываемся, что постулируем некий набор ни из чего не вытекающих суждений. Почему равноценны? Это не подтверждается историческим опытом, чаще опровергается. Чтобы мультикультурализм был принят на веру, надо сначала очистить головы людей от уважения к опыту и логике. Но и в рамках тотальной манипуляции сознанием человеческий опыт никуда не девается, он лишь становится ущербным, а логика сохраняется в виде элементарных интеллектуальных операций. Не удивительно, что «человек практический», гуманный и мультикультурный, вдруг начинает находить национализм «логичным», «подкрепленным историческим опытом». Ведь его мышление модифицировано под представления воспитателей, под их соображения общественной пользы и гуманности.
А начинается все с того, что любые противоречия и сложные абстрактные понятия из мира детства взрослыми изгоняются. В конце концов, всегда понятно, сколько и что нужно знать для успешной интеграции ребенка в общество. Разумеется, с пользой для самого общества. Ведь дети же ни своей пользы, ни общественной без усилий воспитателей не понимают.
Уплощая и утрамбовывая пространство жизни ребенка, мы искореняем истинные причины и смыслы человеческого существования. Детям скучно и страшно. Тогда приходят новоявленные нонконформисты: готы, эмо, скины — несть им числа. Они настроены замечать звезды и небо, но их космос остается слишком простым, слишком привязанным к идеологическим вкусам наблюдателя. Это «не те» звезды и «не то» Солнце.
Поэтому так важно сохранять в детях заботу о Солнце. Хотя бы не убивать ее.
Борис Григорьев
