Я всегда очень хотела учиться, выискивала любую возможность, и никак не могла понять, почему меня никто не хочет учить.
Ведь это так здорово передавать свои знания и опыт другим, особенно, если они сами к этому стремятся. Я сильно обижалась, когда преподаватели отмахивались от моих вопросов, тяготились моим ученическим энтузиазмом.
Так было в школе, в колледже, в институте. Судьба не баловала меня.
Очень редко встречались на моем пути те, кто хотел учить и еще реже, те, кто умел это делать. Сейчас могу точно сказать, что одним из таких учителей был мой школьный преподаватель математики.
Мы к нему попали в восьмом классе и пробыли у него ровно год. Педагогом он был бесподобным, но его характер – это было нечто ужасное. Все, у кого он вел математику, боялись его до мурашек, что, впрочем, не мешало многим из них не знать предмет. Помню, что приспосабливалась я к нему довольно долго и мучительно.
Он был резкий, нетерпеливый, саркастичный, но предмет знал досконально и главное — умел увлекательно и просто преподносить материал.
Мне от него часто доставалось за мою медлительность. Я не злилась, просто упорно пыталась наращивать скорость решения, лучше готовить доказательства теорем и чаще отвечать у доски.
Я была влюблена в него, как в преподавателя. Ему удалось увлечь меня математикой, показать, что решения могут быть красивыми и лаконичными.
Однако счастье продлилось недолго.
В девятом классе нас у него забрали и начали перекидывать от одного учителя к другому.
Наступили смутные времена. Я разлюбила предмет и снова начала учиться на морально-волевых, думая в первую очередь о том, чтобы не испортить аттестат.
Это было то желаемое, ради чего я изо дня в день заставляла себя погружаться во все эти формулы, чертежи, доказательства, чтобы понять их. Заниматься простой зубрежкой я не могла по причине дырявой памяти. Мне было не столько сложно запомнить, сколько вспомнить. Последнее я могла сделать только, если перед этим мне удавалось понять и присвоить содержание того, что требовалось заучить наизусть.
Любовь к математике вернулась ко мне только в институте. И произошло это опять благодаря нашему вузовскому преподавателю. Но, как и в первый раз, счастье оказалось скоротечным. Поскольку форма обучения была сокращенной (мы все уже имели среднее специальное) нам, чтобы добрать часы до стандарта высшего образования, достаточно было прозаниматься математикой год. После чего полагалось сдать экзамен, отметка за него шла в диплом, и больше к этому предмету не возвращаться. Готовилась я с удовольствием и большим азартом. И потом на экзамене кайфовала. За отведенное время написала свой билет и еще умудрилась кому-то что-то решить. Правда, мне за мои подсказки чуть не попало. Это не испортило моего прекрасного настроения. До конца дня я ходила со счастливой и глупой улыбкой на лице. На работе подумали, что я влюбилась. Отчасти это было верно, я влюбилась, но не в кого-то там, а в математику.
Неровное дыхание к ней я сохранила до сих пор, но это трудная любовь. А все потому, что я была и остаюсь гуманитарием. Но математику люблю, и время от времени решаю кое-какие задачки.
