Ирина ЗУБЖИЦКАЯ, в 2001 году окончила
— Ирина, скажите, по%ADжалуй%ADста, вы ставите современные пьесы? Часто?
— Я ставлю современную драматургию, но мало. Меня учили, что театр — это про людей: должна обязательно быть человеческая история. Если истории нет, то мне не интересно даже при условии, что спектакль сделан с безупречной «картинкой». Технические новшества — это здорово, но если нет истории, то мне не интересно. Если я захочу посмотреть «картинку», я пойду в картинную галерею и посмотрю картины
Не зря все кинулись ставить Макдонаха. Там есть в отличие от нашей драматургии и то, что больше, чем просто история, — там есть высказывание, и оно не примитивно. Да, его истории жестоки и выморочены, но есть именно История. В нашей современной драматургии историй мало. Я не испытываю никакого пиетета перед российскими современными авторами — это люди, которые дают «тексты», а дальше делай что хочешь, структуры в текстах нет. Так мне кажется. Вот я не могу сокращать классику, мне трудно сокращать — автор писал каждое слово не зря. Здесь сократишь — там, сразу непонятно. А в случае с современной пьесой постоянно ощущение, что писал именно зря. Выкинуть половину текста — и ничего не изменится. Современная драматургия чаще всего вызывает у меня неприязнь от обилия необязательных слов. Ещё наши драматурги пытаются разговаривать на языке публики, причём маргинальной её части. Но и эта публика не хочет этого языка. Я спокойно отношусь к мату на сцене, но не в том случае, когда его можно заменить. Вот когда из песни слова не выбросишь, тогда да — почему нет? А когда мат звучит просто ради мата, то не вижу в этом смысла.
— Между тем вы обращаетесь к пьесам современных авторов.
— Да, конечно. Но в основном это пьесы такие… не злобные. В Иванове прекрасно идёт «Про мою маму и про меня» Елены Исаевой, спектакль приглашают на фестивали, его смотрят. Но опять же мы рискнули поставить пьесу не на большой зал — спектакль идёт для 50 человек.
В Вологодском ТЮЗе недавно поставила пьесу Ярославы Пулинович «Я не вернусь». Почему? Потому что в ней есть история. Не могу сказать, что я в полном восторге от пьесы — она сентиментальна, до настоящей чернухи недотягивает, но кажется гораздо страшнее чернухи явной — и в этом есть большой обман. И финал мне представляется вымышленным
— Что сейчас хотят люди видеть, слышать в театре?
— В регионах люди живут не так, как в Москве. Они часто живут бедно, несправедливо, тяжело. Почему сейчас волной по стране идёт мюзикл «Алые паруса»? В Вологодском ТЮЗе его тоже поставили. Там побеждает справедливость. А люди хотят, чтобы хоть на сцене были справедливость, любовь, осуществление доброй мечты.
Со сложной умной драматургией труднее. Выбор материала для постановки очень зависит от региона. Есть промышленные регионы, где можно собрать
— Сейчас поставили несколько спектаклей в театре для детей. Появляются новые интересные пьесы?
— С детским театром вообще беда. Если нет качественного детского, подросткового театра, потом нет взрослого зрителя, способного понять, зачем вообще нужен этот театр, зрителя, способного адекватно воспринять происходящее на сцене, у людей настолько не разработаны тонкие струны.
Для детей нужна особая драматургия. Сейчас если и пишут для детей, то
С драматургией для подростков тоже проблема. И она в том, что те, кто сейчас пишет, они очень далеки от подростков не только по возрасту, а по сознанию, по способам восприятия действительности. И драматурги стараются писать «под подростков», и получается неправда, а дети её мгновенно чувствуют. И режиссёры, работающие с подростковой ауди%ADторией, тоже эту фальшь чув%ADствуют и не ставят эти новые пьесы. Я же думаю, что ничего принципиально нового с человеческой природой за десятилетия не произошло.
Беседовала Наталья КИРСТА
