Вышел в прокат комикс-триллер «Стекло» — завершение мистической трилогии М. Найта Шьямалана, которого мы помним и уважаем еще и как создателя одного из лучших фильмов ужасов всех времен «Шестое чувство» (в 2019 году будет 20 лет, как он вышел на экраны). Накануне премьеры режиссер встретился с корреспондентом Sobesednik.ru и рассказал как о своих картинах, так и о своих довольно необычных отношениях с наградами, полученными за них:
— Критики, успевшие посмотреть «Стекло» на специальном показе, высказали интересное предположение, что центральной темой первой части трилогии, «Неуязвимый», был фатализм — бессилие героя перед его предназначением. В центре «Сплита» — травма, то, как она меняет человека. Есть ли такая центральная тема в «Стекле»?
— Обычно в фильмах переплетается много мотивов. Трудно сказать, какой именно срезонирует, найдет отклик у публики. Дать конкретное определение темы было бы нечестно по отношению ко мне и к другим, поскольку есть неуловимое свойство, которое значит разное для разных людей.
Для меня в «Неуязвимом» главной темой было нахождение героем своей цели в жизни. Элайджа говорит Дэвиду, что тот глуповат, потому что у него нет цели, потому что он не верит, что у него есть какие-то особые способности. На самом деле, возможно, тот неправильно смотрит на свою жизнь, в которой есть что-то экстраординарное. А в «Сплите» идея в том, что травмированные люди могут быть не слабее, а сильнее нас. Травма изменила их, они не такие, как мы, но в этом отличии может быть что-то особенное.
В «Стекле» тоже есть отсылка к таким экстраординарным возможностям, в которые нужно верить. Религия учит, что существуют величественные силы вне нас, которые навещают нас, чтобы научить чему-то, учат нас проснуться — и тогда что-то зажжется у нас внутри. И зрителям это нравится. Такие фильмы придают им сил. Они начинают верить, что и они близки к тому, чтобы быть экстраординарными.
«Стекло» — о вере и сомнениях. Вы считаете, что в вас есть нечто необычное, а кто-то убеждает вас, что это не так, что вы заблуждаетесь.
— Как у Достоевского в «Преступлении и наказании»?
— Не думаю, что это сравнение подходит. Скорее, это наша версия «Пролетая над гнездом кукушки». В том фильме ставится вопрос, является ли герой безумным или просто не хочет быть нормальным. А героиня — злая медсестра все время твердит ему, что он больной. Я много размышлял над причиной, почему этот фильм стал культурным феноменом: потому что в нем больше, чем кажется на первый взгляд, или потому что это скорее фэнтези о людях с массовым психозом.
— Как вы относитесь к реакции на ваш фильм любителей другого рода супергероев?
— Я хотел сделать своих героев более приземленными. До этого существовали миры и чувства героев Спилберга и Земекиса. Правильно было быть трезвым и твердо стоящим на земле. Черный юмор еще не пробился в номенклатуру фильмов того времени. Во время предварительного просмотра «Неуязвимого» в «Золотом клубе комедий» мне говорили, что смешное в нем очень странное и неправильное. Но они смеялись, хотя это был черный юмор и они не должны были смеяться. Но смеялись все равно, потому что так было задумано. Угрызения совести еще не были частью эмоций, которые предполагалось испытывать зрителям. Это было безвкусно. Но к концу этой эры появилась целая плеяда героев — Джек Воробей, Джокер — у которых была эта темная, осуждаемая черта в характере и поведении. Поэтому я рад, что снял тогда этот фильм. Если бы я встретил себя тогдашнего, молодого, то подбодрил бы и призвал не сдаваться, хотя большинство критиков и говорили, что неправильно снимать такие мрачные фильмы.
— Вы бы изменили что-то в «Неуязвимом», если бы снимали его сейчас?
— Это серьезный вопрос. Единственное, что я могу сказать — что в данный момент я чувствую себя довольным и умиротворенным тем, что получилось. Может, когда мы встретимся в другой раз, мои чувства изменятся. Аудитория платит деньги, чтобы посмотреть мои фильмы, и она не должна чувствовать, что я в чем-то сомневаюсь. Такая у нас договоренность — я должен их развлекать. Я способен и на то, и на другое — и отлично развлекать, и заставлять думать.
Но в «Неуязвимом» этого не было с самого начала. Это был просто отличный фильм. Если бы я снимал его заново, то ввел бы гораздо больше юмора, который был в сценарии, но который вырезали. Например, героиня открывает дверь, где таится угроза, моргает — и угроза исчезает. Скажут, что это страшно, но не смешно, а на самом деле это и есть тот самый неподобающий черный юмор. Он бы не прошел тогда, поэтому я все это вырезал. Но в ретроспективе я бы постарался сделать такой фильм. Немногие снимают нечто подобное. Трудно найти точный баланс между серьезным фильмом и чем-то вроде пародии.
— Вы один из немногих режиссеров, которые получили и «Оскар», и «Золотую малину». Что вы по этому поводу думаете? Храните ли вы все награды на одной полке или на разных?
— На одной. (смеется)
— Важно ли для вас, что говорят о ваших произведениях? Когда вы снимали «Стекло», представляли ли себе, что может гарантировать благосклонный прием зрителей?
— После длительных размышлений я пришел к выводу, что, если вы сочиняете песню, все внимание нужно уделать тому, чтобы она получилась фантастической, а не тому, как она будет принята. И если вы так поступаете, то Вселенная даст вам возможность сочинять еще больше музыки.
Если бы я был музыкантом и выпустил альбом, который провалился, и я бы на этом зациклился... «Неуязвимый» — прекрасный пример именно такого подхода. Я потратил всю свою энергию именно на него, а не на раздумья о том, как мой фильм будет принят. Если совсем не думать о том, как ваш фильм будет принят, то все получится прекрасно. Если вы проводите свою жизнь, тратя время на то, что вам действительно дорого, то это делает вас счастливыми.
В отношении «Стекла» я спокоен в душе, что бы ни случилось. Последние годы я буквально только им и занимался, поэтому все, что получилось, хорошо для меня. У меня нет сожалений.
— У вас долгая история сотрудничества с Брюсом Уиллисом. Помните, как познакомились с ним? Считаете ли, что он приносит вам удачу?
— Несомненно. Он моя первая звезда, с которой я начал работать.
Я отлично помню нашу встречу. Мне было 25 лет, и я сидел в офисе продюсера, обсуждая сценарий. Внезапно кто-то сказал, что Брюс Уиллис уже пришел, и все засуетились, начали инструктировать меня, что говорить и не говорить, как себя вести и прочее. Я услышал звонок лифта и заволновался еще больше. Но тут он вошел, пожал руку продюсеру, а меня буквально сжал в мощном объятии. Это было чудесно. Я решил, что понравился ему, и моментально расслабился. Мы стали обсуждать фильм. К тому времени он уже много снимался в фильмах, основанных на комиксах, и, возможно, хотел немного сменить свое амплуа, сделать его более драматичным. Он рисковал, но получился очень убедительным.
— Ваши супергерои не носят особой одежды и похожи на обычных людей со своими слабостями и недостатками — в отличие от супергероев, например, «Марвела», которые носят специальную одежду и ничем не похожи на нас. В каких героях больше нуждается зритель — фантастических или более приземленных?
— Если вы посмотрите на плакат к фильму, то там изображены простые люди и их отражение как супергероев. Сначала там были изображены только супергерои, но мне показалось, что это не отражает сути фильма. Они ведь не супергерои на самом деле, а только думают, что ими являются.
Мне ближе более приземленные герои, которые имеют свои недостатки. В детстве я изучал христианство и задавался вопросом, почему Сын Божий умер на кресте. А потом пришел к выводу, что в этом и заключается настоящее мужество — знать, что ты погибнешь. Если ты уверен, что с тобой ничего не произойдет, в этом нет настоящей смелости.
В фильме Элайджа говорит, что у нас есть нечто внутри нас, а религия учит, что это находится вне нас. Придуманный герой может летать, а настоящая мать, чтобы спасти своего ребенка, способна поднять автомобиль. Я люблю рассказывать истории, в которых герои проходят через трудности, но в результате становятся сильнее — это находит отклик в моей душе.
Мильчановска Елена
