Максимилиан Александрович Волошин — русский поэт, переводчик, художник-пейзажист, художественный и литературный критик. Вскоре после рождения сына у родителей Волошина произошёл разрыв отношений, Максимилиан остался с матерью, Еленой Оттобальдовной, родственные и творческие отношения с ней поэт поддерживал до конца её жизни. Отец Максимилиана умер в 1881 году.
На берегу Черной речки 22 ноября 1909 года состоялась дуэль Волошина и Гумилева. Разумеется, у каждого из противников были секунданты. Имя секунданта Гумилева почему-то не упоминается в публикации Давидзон. А вот секундантом Волошина был… граф Алексей Николаевич Толстой, сотворивший «Петра I», «Хождение по мукам», «Гиперболоид инженера Гарина» и др.
Да, более чем странной эту дуэль не назовешь. Во-первых, оба дуэлянта запоздали к месту поединка. Гумилев отправился на дуэль в собственной машине. И одет был по-барски: в дорогой шубе и цилиндре. Его машина застряла в снегу. Во-вторых, Волошин, ехавший на обыкновенном извозчике, тоже застрял в сугробе и решил идти пешком к месту дуэли, но по дороге потерял калошу. Без нее стреляться не хотел. Секунданты бросились искать Волошинскую калошу. Наконец, пропажа обнаружена и возвращена владельцу.
Граф Толстой отсчитал шаги, разделявшие дуэлянтов. Бесстрашный Гумилев сбросил с плеч шубу. Остался в смокинге и цилиндре. Напротив стоял растерянный Волошин в шубе без шапки, но в калошах. В глазах его были слезы, а руки дрожали. Толстой стал отсчитывать роковые секунды: раз… два… три…
Раздался выстрел. Гумилев промахнулся. У Волошина курок дал осечку. Гумилев крикнул: «Стреляйте еще раз». И снова выстрела не последовало. Гумилев потребовал третьего выстрела. Секунданты возразили: это не по правилам. Впоследствии Волошин признался, что не умел стрелять.
В вагоне
Снова дорога. И с силой магической
Всё это: вновь охватило меня:
Грохот, носильщики, свет электрический,
Крики, прощанья, свистки, суетня...
Снова вагоны едва освещенные,
Тусклые пятна теней,
Лица склоненные
Спящих людей.
Мерный, вечный,
Бесконечный,
Однотонный
Шум колес.
Шепот сонный
В мир бездонный
Мысль унес...
Жизнь... работа...
Где-то, кто-то
Вечно что-то
Всё стучит.
Ти-та... то-та...
Вечно что-то
Мысли сонной
Говорит.
Так вот в ушах и долбит, и стучит это:
Ти-та-та... та-та-та... та-та-та... ти-та-та...
Мысли с рыданьями ветра сплетаются,
Поезд гремит, перегнать их старается...
Чудится, еду в России я...
Тысячи верст впереди.
Ночь неприютная, темная.
Станция в поле... Огни ее -
Глазки усталые, томные
Шепчут: "Иди..."
Страх это? Горе? Раздумье? Иль что ж это?
Новое близится, старое прожито.
Прожито - отжито. Вынуто - выпито...
Ти-та-та... та-та-та... та-та-та... ти-та-та...
Чудится степь бесконечная...
Поезд по степи идет.
В вихре рыданий и стонов
Слышится песенка вечная.
Скользкие стены вагонов
Дождик сечет.
Песенкой этой всё в жизни кончается,
Ею же новое вновь начинается,
И бесконечно звучит и стучит это:
Ти-та-та... та-та-та... та-та-та... ти-та-та...
Странником вечным
В пути бесконечном
Странствуя целые годы,
Вечно стремлюсь я,
Верую в счастье,
И лишь в ненастье
В шуме ночной непогоды
Веет далекою Русью.
Мысли с рыданьями ветра сплетаются,
С шумом колес однотонным сливаются.
И безнадежно звучит и стучит это:
Ти-та-та... та-та-та... та-та-та... ти-та-та...
