Мамонт

Звали его Сашка. Точнее Александр Ванин. Было ему лет тридцать пять. Худощавый, крепкий, светловолосый; с правильными чертами классического славянского лица. Роста не высокого, но физическая сила и выносливость в нем угадывалась. Хороший спортсмен, заядлый лыжник, занимавший первые места на соревнованиях не только среди личного состава экспедиции № 5, но и по всему, известному в те годы на всю страну, Всесоюзному Аэрогеологическому Тресту, сокращенно ВАГТ, в котором мечтали работать выпускники всех геологических факультетов.

Еще его уважали за то, что однажды придя в профком экспедиции и положив на стол профсоюзный билет, он написал заявление о том, что не хочет быть членом и платить взносы. На все уговоры и увещевания отрезал: «Не пью, не курю, не болею. Платить не хочу и не буду. Это мое право» Конечно не партбилет, но в то время это был Поступок. Геолог он был сильный и начальство сделало вид, что ничего не произошло..

В первых числах июня, когда все еще сидели на базе в Туруханске, готовясь к началу полевых, Сашка, в отличие от других, в свободные дни не торчал на рыбалке, не шлялся по местным «сиренам» и не трескал спирт, а надев мягкие эвенкийскиие сапоги — ичиги, наматывал по окружающей тайге многокилометровые тренировочные маршруты; он называл это :«Ставить ногу»

В тот год их партия работала на Гыданском полуострове, в бассейне реки Таз. Район очень большой, в геологическом отношении сложный и, тогда, слабо изученный. Тундра, болота. Картировали какие-то палеоген-неогеновые отложения; и, хотя, кадровый состав был весьма сильный — пара кандидатов наук и остальные, очень опытные специалисты, пахать приходилось за троих.

Отряд у Сашки крохотный: он — за начальника, еще техник-геолог, да пара рабочих сезонников, из красноярских бомжей. Снаряжения минимум, так как в целях экономии вертолето-часов, между стоянками полагалось перебрасываться одним рейсом Ми-4, бравшим максимум тонну двести груза.

В одном из долгих, изматывающих маршрутов, в надпойменной террасе безымянной речки, они наткнулись на осыпь огромных костей. То, что это скелет мамонта, причем отлично сохранившийся, Сашка понял сразу. Три дня, отложив работу, хотя наверстывать потом пришлось с неимоверным трудом,- с раннего утра и до позднего вечера они выковыривали из мерзлоты находку. Получилась большая гора костей и два огромных, словно отполированных, почти трехметровых бивня. Так как впереди еще оставалось пол сезона тяжелейшей работы и несколько перебросок вертолетом, а возить с собой найденное было нереально, все аккуратно сложили на приметном изгибе реки, в заросли карликовой березки и на карте поставили отметку.

В конце сезона Сашка, по рации, начал трудные и занудные переговоры с экспедиционным начальством, сидевшим на базе в Туруханске, с просьбой выделить ему лишний рейс Ми-4, а еще лучше Ми-8, с целью вывезти «ценную научную находку». Начальник экспедиции, зная твердый Сашкин характер, поупирался немного, но лишний рейс Ми-4 организовал. Кости вывезли и свалили в углу базы, прикрыв рубероидом, а бивни Сашка завернул в брезент и положил на склад, куда на зиму сдавалось экспедиционное снаряжение. Дальше началось самое интересное.

Местного краеведческого музея, в те годы, в Туруханске, как такового, не существовало, а в домик-музей, в котором когда-то жили в ссылке легендарные Свердлов и Спадарян (хотя на самом деле они жили в разных домах, но музей был один), сию гору костей вряд ли было уместно впихивать. Красноярский краеведческий и какое-то там отделение палеонтологии краевого университета, на посланные телеграммы, ответили гробовым молчанием. Норильск, в те времена, был вообще — «закрытый, режимный город». А до Москвы — слишком далеко.

Возникала идиотская ситуация, так как даже с нашим примитивным знанием палеонтологии, мы понимали,- не смотря на то, что по Северу обломков этих костей довольно много, находка уникальная, но, почему-то, ни кому не нужная. Время шло, цейтнот затягивался, а экспедиция должна была сворачиваться и улетать в Москву на камеральные рабаты. На базе, в Туруханске, оставался на зиму только завхоз, пара сторожей, гора костей, да два тяжеленных трехметровых бивня.

Отряд, в котором я работал, вывезли позже других, поэтому весь накал «мамонтовых» страстей я представлял себе только из того, что слышал по рации и из того, что уже при встрече мне рассказал, матерясь и проклиная свой дурацкий энтузиазм, Сашка.

Финал истории был трагикомический. Во-первых, местные собаки, которых в любом северном поселке почти столько же, сколько и населения, в связи с наступившим голодным для них осенне-зимним периодом, вдруг начали просачиваться сквозь дырявый забор базы и усердно растаскивать и грызть кости, которым было примерно десять тысяч лет. Во-вторых, Сашке настолько надоела вся эта бодяга с попыткой пристроить уникальную находку, на которую он истратил столько времени, сил и нервов, что после традиционного банкета по поводу окончания полевого сезона, он, махнув брусничной на спирту, выволок бивни из склада, взял ножовку по металлу, сосчитал — сколько нас сидело за столом и, матерясь и чуть не плача, начал пилить их на сувениры — каждому примерно по полметра.

Я, от предназначенных мне «полметра», отказался. После брусничной на спирту было до слез жалко и бивни, и Сашку, и кости, засыпаемые снегом, растаскиваемые и догрызаемые местными собаками. И, почему то, было безумно и унизительно стыдно перед мамонтом, за его бедные и неприкаянные останки, пролежавшие в земле целую вечность, с которыми мы так безжалостно и, по сути, безнравственно, поступили. Наивный я был человек — не знал, что через двадцать лет, всего лишь килограмм мамонтового бивня, такого качества, будет стоить две тысячи долларов.

В романе Олега Куваева «Территория», посвященном истории поисков золота на Чукотке, в пятидесятые годы прошлого века, описан случай, когда один из геологов, найдя в маршруте хорошо сохранившийся фрагмент туши мамонта, с остатками шкуры, настриг шерсти, а потом его жена эту шерсть спряла и связала ему «единственный в мире свитер из шерсти мамонта» Думаю, что это литературная «гипербола», так как у мамонтов вряд ли был подшерсток, а без него не получится пряжа. А вот то, как северные собаки грызли кости, которым десять тысяч лет — это правда, — сам видел….

Потом эта гора костей еще много лет валялась в углу базы, постепенно растаскиваемая собаками, и размываемая дождями…

Уже давно нет ни знаменитой экспедиции № 5, ни ее Туруханской базы, ни многих людей, участников этой истории, но мне почему то все время кажется, что если приехать в Туруханск, походить по высокому берегу Нижней Тунгуски, примерно в двух километрах от места ее впадения в Енисей, — поковыряться в земле

Наверное, это от того, что тогда мне было двадцать шесть, а сейчас в два раза больше..

Ваш Олег Аркадьевич Ольнев