Маша Слоним: «Я хотела уйти по-английски»

Это ее вторая эмиграция: в 1974 году она уже снималась с якоря. Тогда казалось, что навсегда. Сегодня Маша опять на чемоданах. И это известие вызвало настоящий шок в блогосфере. Только на Фейсбуке у Маши 5 тысяч друзей и 15 тысяч подписчиков — эти люди привыкли начинать свой день, читая ее «Вести с наших полей» и слушая «Письма с фермы» на «Эхе Москвы».

 

Всемирная паутина — страна без границ. И Маша Слоним никуда не исчезает, она переезжает из пункта А в пункт Б. Почему же мы воспринимаем это так болезненно?

«МК» навестил леди Филлимор (так по паспорту) в подмосковной деревне, где находится ее известная на всю страну ферма.

— Англия и Россия — две пристани женских судеб вашей семьи. Вы повторяете линии жизни бабушки и мамы. В 91-м, оставив всех родных, вы из Лондона, бросив работу на Би-би-си, вернулись в Москву. Цитирую «Гамак жизни»: «За новой жизнью, за новой любовью, за интересной работой в новой России». Все сбылось?

— Да. Все сбылось! У меня было ощущение, что я сижу в Лондоне на Би-би-си и рассказываю своим российским слушателям о том, что происходит у них в России, а в это время здесь творилось невероятное. По-моему, нас уже не очень слушали. И я подумала: надо, наоборот, ехать в Россию и рассказывать англичанам о том, что здесь происходит. Золотое время для журналистов: открылись шлюзы, и хлынул огромный поток информации. И я вместе с английской продюсерской компанией «Брук Лаппинг» стала тогда делать фильм о перестройке по заказу Би-би-си — «Вторая русская революция». Уже закончили монтировать первые шесть серий, когда случился путч. Пришлось вернуться в Москву и ждать Горбачева, чтобы снять еще две серии. Здесь было страшно интересно жить.

— И новая любовь!

— Да. Сережа Шкаликов, артист МХТ. Он был моложе меня на 17 лет — другое поколение, но общее мироощущение при этом. Я чувствовала себя немножко виноватой перед моими родственниками и друзьями, чья жизнь прошла в СССР. Я жила на Западе полной жизнью, а по ним как будто каток прошел. И вдруг я увидела людей поколения Сережи — живых, свободных. Он потом говорил, что тоже был потрясен, потому что увидел во мне свободного человека.

— Когда вы встретились, у него была другая семья?

— Он практически разошелся, но был сын Семен, который фактически перешел к нам и стал мне родным. Вначале я забирала его из детского сада. Потом стала принимать более активное участие: его привозили сюда, я купила ему велосипед, а я помню, что такое первый велосипед. Сначала сын спал просто на полу, а потом мы надстроили конюшню, и наверху образовалось потрясающее помещение, которое жалко было превращать в сеновал, и получился, как сейчас говорят, лофт. И я как-то Семке говорю: «Это твой новый дом!» Ему было лет 12, он посмотрел на меня и сказал: «Спасибо, Маша! Это даже лучше, чем велосипед!» Он тогда меня еще Машей называл, теперь он зовет меня «ма».

— А с Сергеем что произошло? Он ведь умер молодым...

— Ему было 35 лет. Я не знаю, что случилось. Мы уже не жили вместе. Он влюбился в молодую девушку. Потом хотел вернуться. Бесконечно приезжал, метался, но я уже приняла решение. И буквально накануне смерти Сережа приходил ко мне на работу грустный. Мы прожили с ним одиннадцать лет, бурных, интересных...

— С первым мужем поддерживаете отношения?

— Конечно. Он профессор Стэнфордского университета, живет в Калифорнии. У нас общий сын Антон. Кагэбэшники, когда пришли ко мне с обыском в 1973 году, подозревали, что наш развод был фиктивным. Когда он уехал в Америку, на обыске у меня нашли его письма, в которых он ко мне обращался: «Милая Машка». Недоумевали: «Почему он вам так пишет?» — «Потому что мы друзья!»

— Маша, согласитесь, что ваше второе замужество было немножко экзотическим. Внучка Максима Литвинова, бывшего наркома иностранных дел, стала английской леди, женой лорда. Трудно было соответствовать статусу?

— В Англии я даже не пыталась соответствовать. Да и Робин тоже. Всем занимались его дядюшки, а маме он отдал большой дом, чтобы не быть хозяином поместья. Случайность, что Робин вообще оказался с титулом. Он получил его в 7 лет. Титул перешел после смерти деда, потому что папа Робина погиб на войне еще до рождения сына, когда мама была беременна им. В семье все мужчины становились военными — традиция! Для Робина это было тяжело. Его тоже зачислили в военную академию, но он смылся под предлогом, что хочет работать в палате лордов. Он был пацифистом.

Иногда нам, конечно, приходилось устраивать приемы. Особенно когда в поместье играли в крикет. У нас было поле для крикета и команда. В этих случаях я приходила в дом свекрови Энн, с которой у нас были очень теплые отношения, и принимали гостей после матча.

А брюлики меня никогда не интересовали, даже как произведение искусства. Я даже не взглянула на фамильные драгоценности, которые хранились в банковском сейфе.

— В Англии статус леди сегодня что-то значит?

— Иногда в банке. Если ты леди Филлимор, тебе могут дать овердрафт, например. Но я не афишировала особо, не всем даже говорила, что у меня есть титул, и работала под девичьей фамилией.

— Маша, я могу спросить, почему у вас с Робином не было детей?

— Не получалось. А потом у него была нехорошая наследственность: душевное заболевание, которое проявилось не сразу. Мы ходили вместе на обследование, и врач спросил: «Вам это нужно?» Робин даже хотел Антона усыновить, но я сказала: «Нет, у него есть папа».

Моя мама Робина очень любила, и мы жалели, что моя английская бабушка не дожила до этого замужества. Он хорошо знал английскую литературу, поэзию. Пока принимал медикаменты, все было нормально. А потом бросил, считая, что любовь победит все, в том числе и болезнь. Когда я впервые увидела его в этом состоянии, мне стало жутко.

— Как вы выдержали?

— Я сильная. Выдержала. А потом, я считала, что без меня он совсем пропадет. Но наступил момент, когда я очень устала. Мы разошлись, и Робин полгода жил с женщиной-зимбабвийкой, с которой он познакомился в клинике. Она лечилась, потому что была склонна к самоубийству. В какой-то момент Робин наглотался ее таблеток и запил бутылкой конька. Сердце остановилось. Мне позвонили на работу и сообщили, что он умер, а дома на автоответчике я услышала голос Робина: «Я хочу вернуться!» Это было страшно.

— Маша, ваша последняя любовь — Женя Желясков. Английский лорд и русский плотник. Такие виражи вашей жизни...

— Женя был больше чем плотник. Раньше он конструировал корабли, просто ему надоело сидеть в конструкторском бюро, и он ушел на волю, стал шабашником, строил по всей России. Он сам себя назначил плотником.

Здесь все построено его руками. Он был удивительный человек, умный, тонкий, начитанный. Никогда не жалею о том, чего не произошло... Нет, наверное, я вовремя его встретила. Всю жизнь почему-то так получалось, что я выходила замуж и жила с людьми, которые нуждались во мне больше, чем я в них. В каком-то смысле я была сильнее, но появился Женя, и я почувствовала: вот она — стена! Можно упасть, и тебя поддержат. В нем поражало сочетание приземленности и благородства. Он же строил камины, дома, печи, возвел несколько часовен. Я всегда говорила, что он тренируется на наших домах, потому что он мечтал построить деревянную церковь. Он бы построил, но болезнь его сломала. Сделала беспомощным. Последние камины Жена складывал из последних сил, ему подтаскивали кирпичи. Мне его очень не хватает. Ужасно часто вспоминаю и думаю: что Женька бы сказал по тому или другому поводу?..

■ ■ ■

— Как ваш давний друг по ФБ, слежу за перипетиями в жизни вашего помощника на ферме Саида и его семьи…

— Живем душа в душу, стенка в стенку. Одно время у меня не было помощника. Я перед работой доила козу, тогда была только одна, задавала всем животным корм. Но меня тревожило, что кошки, собаки, птицы, конь Пушкин целый день одни. Я стала искать помощника в деревне — никого не нашла. Как-то в местном магазине заговорила с продавщицей, в очереди одна женщина навострила ушки: «А что делать надо?» — «Раздать корм, налить воду — дел часа на два. Я буду платить». — «Так это работать надо?..» В общем, она обиделась. Потом я нашла молдаванина Гришу. Работал он не очень, но любил коня и целыми днями его пас. И вдруг в один прекрасный день возвращаюсь с работы часов в 9 вечера, а мне в 6 утра выезжать в Тверь на интервью с губернатором Зелениным, и вижу картину: собаки бегают по переулку, все настежь, Гриши нет. Звоню ему и слышу: «А я от вас ушел в Молдавию. Проезжал земляк на джипе, и я уехал с ним в Кишинев!» Я, конечно, не сдержалась и высказала то, что говорят в таких случаях. Он не обиделся: «Да, Мария Ильинична, я вас очень хорошо понимаю!» Это был наш последний разговор.

— А как вы нашли Саида?

— Я позвонила Женьке: «Что делать?» Он в это время строил дом на Оке. Женька говорит: «Звони батюшке!» А у нас друг — священник Алексей Гостев, настоятель храма в Аксиньине. И у него работал чудесный таджик Латиф, который знал всех своих земляков. «Конечно, — сказал мне Латиф, — возьмите Саида — мужа моей племянницы». — «А он умеет с лошадьми?» — «Конечно, мы, таджики, все умеем!» Я всю ночь писала подробную инструкцию по всем животным, начиная с попугая и заканчивая курами. Жаль, не сохранилась. Так у нас появился Саид.

Потом приехала его жена — красавица Рукия, привезла сына Мухаммада. Он не знал ни слова по-русски. За год научился, сейчас ходит в шестой класс и неплохо учится.

Женя построил им пристройку с кухней, с туалетом — это самые благополучные таджики в окрестностях. Потом родилась Сумая, ей 7 января будет 5 лет, она — россиянка. Родители гордятся, что дочка родилась на русское Рождество. Они строят дом в Таджикистане, но все движется медленно: цены растут и там, и тут.

— Вы даже отправляли их на отдых в Турцию!

— Саид работает 12 часов в сутки, без выходных. Я решила, что он имеет право раз в год на море съездить. Рукию с дочкой тоже отправила в Анталью, но на обратном пути их взяли в аэропорту, хотя был оплаченный патент. Но закончилась регистрация. Они сутки просидели в стерильной зоне, ждали рейса на Душанбе. Мне даже не позволили передать им деньги. Но потом все разрешилось!

■ ■ ■

— Ваш дедушка Максим Литвинов незадолго до смерти сказал вашей бабушке Айви: «Англичанка, возвращайся домой!» Почему вы решили уехать в Англию? Вам ведь таких слов не говорили.

— Вы знаете, я никогда решений не принимаю. Решения принимают меня, как случился мой отъезд из СССР тогда, в 74-м году. Мама, опасаясь моего ареста, настояла, чтобы я подала заявление на выезд. В 68-м мой двоюродный брат Павел Литвинов участвовал в демонстрации на Красной площади против вторжения в Чехословакию. Я тоже занималась диссидентскими делами, передавала иностранцам «Хронику текущих событий». Круг суживался: моих друзей стали арестовывать.

А сейчас во мне ощущение — пора вернуться в Англию. Это зрело несколько лет. Если бы был жив Женя, я бы, конечно, не уехала. Мы с ним говорили об этом. Он сказал: «Что я буду там делать?» Я понимала, что это не для него, он не сможет за границей. Еще меня держал Семен, который во мне нуждался. А сейчас я поняла, что он вырос, стоит на своих ногах, меньше зависит от меня морально, хотя мы очень близки. Значит, пришло время его отпустить. Я где-то читала давно, что пуповина с ребенком обрывается в 28 лет. Семе скоро 28. Он артист «Ленкома», очень талантлив, стал совсем взрослым, у него прекрасная девушка Даша. Это его дом.

— Маша, а вы разве не вросли здесь?

— Конечно, вросла! Вот и надо выдергиваться. Мы же не деревья, а можно сказать, птицы перелетные. Здесь будет жить Сема. Хозяйство, конечно, сокращаем. От коз избавляемся. Дарю своих дойных козочек подруге. Ахалтекинец Пушкин уже на пенсии, ему 24 года, Саид за ним хорошо ухаживает. Павлины тоже останутся, курочки, коты. Со мной поедут 4 собаки и 2 кота, которые любят меня, а не только дом.

— Как повезете своих питомцев?

— Думала сама везти, собиралась заказать специальный прицеп с отсеками для собак. Но ехать через всю Европу с животными непросто, и в Англии с левым рулем тяжело. Я нашла компанию, которая занимается перевозкой животных.

 

 

— А что будет с «Письмами с фермы»?

— Они там тоже, наверное, как-то родятся. И некоторые персонажи те же. Будут и новые животные. Не знаю пока, заведу я там козу или нет.

— В городе, конечно, жить не планируете?

— Я не могу жить в городе. У меня был дом под Лондоном. В какой-то момент, когда я уже жила в Москве, мой адвокат сказал: «Что мы платим налоги, когда ты приезжаешь три раза в год? Дешевле останавливаться в гостинице. Давай вернем дом в поместье, а они тебе потом купят что-то равноценное!» И Филлиморы, наследники Робина, которым перешло его поместье, купили сейчас мне дом рядом с моим сыном Антоном, несколько миль на велосипеде.

— Он не забыл русский?

— Не забыл, но ему уже трудно читать по-русски. Старших внуков я упустила. Они — англичане, учатся в университетах. А младший, Тедди, учит 5 новых русских слов в неделю и смотрит русские мультики. «Ежик в тумане» — самый любимый.

— В «Гамаке жизни» вы вспоминаете, что когда ваша мама скучала по России, она говорила, что за границей нет того электричества, заряда отчаянности, который есть в России. Остался этот заряд?

— По-моему, не остался. Или он изменился. Я знаю, что она имела в виду: это густое эмоциональное и интеллектуальное общение. И на кухне, и по телефону. Этого больше нет. Возможно, накал перешел в Фейсбук. И для социальных сетей уже неважно, где ты живешь.

— Вам не скучно будет в Англии?

— Мне никогда не бывает скучно. Я часто никого не вижу, живя здесь. Буду писать книгу о нашей семье. Есть ощущение, я последняя в нашей семье, кто может это сделать. Это раньше, уезжая из страны, ты обрывал все связи. А сейчас — соскучишься и летишь. До Лондона 2 часа 10 минут на поезде. Там любимая сестра Вера, Зиновий Зиник и его жена Нина, самые любимые из друзей. И «Жан-Жак» в Лондоне тоже открылся!

Оттуда, где я буду жить, Европа ближе, чем Лондон. Есть маленький аэропорт неподалеку: 50 минут — и ты в Париже.

— Как вам кажется, почему известие о вашем отъезде вызвало такую бурю? Одни плачут, другие злорадствуют.

— Я не собиралась делать никаких заявлений. Зачем мне этот пиар? А реакция непонятная. Кому я что сделала, решив уехать? Особенно много ненависти вылилось на странице Ефима Шифрина под его постом с моим интервью на эту тему. Просто волосы дыбом. Что за волна ненависти? Из каких глубин русской души?..

— Сейчас многие уезжают из России. Как вы думаете: это навсегда?

— В России все происходит неожиданно. Когда я уезжала из СССР, мне в голову не приходило, что я когда-нибудь смогу вернуться...

— Приезжать хотя бы будете?

— Буду приезжать. У меня здесь все: и сын, и дом, и Пушкин.