Четверка исторических персонажей — Альберт Эйнштейн, Мэрилин Монро, Джозеф Маккарти, Джо Ди Маджо — в одну прекрасную ночь оказалась в одном номере одного нью-йоркского отеля. Возможно ли такое? Именно это происходит в пьесе Терри Джонсона «Ночь в отеле», которую на подвальной сцене «Табакерки» поставил Владимир Машков. Похоже, что после «Ревизора» новая премьера его театра станет хитом. С подробностями с предпремьерного показа — обозреватель «МК».
Владимир Машков стоит перед занавесом. Тот железный, проржавевший какой-то — весьма красноречивая часть декорации Сергея Тырина.
— Вообще-то пьеса называется «Insignificance», что переводится как «Незначительность», — говорит худрук «Табакерки». — Но мы назвали ее «Ночь в отеле». События происходят в 1954 году, в это время Альберт Эйнштейн, уже получивший Нобелевскую премию за теорию относительности, работает над фотоэлементом. Америка охвачена маккартизмом, яростно боровшимся с коммунизмом и объявившим охоту на ведьм. А Мэрилин Монро снимается в фильме «Зуд седьмого дня» и стоит над вентиляционным люком, откуда ветродуй бессовестно раздувает юбку ее платья. Хорошего просмотра вам.
Железный занавес, который, похоже, останется вечным символом «холодной войны» США и СССР, а потом России, поднимается, открывая номер в отеле. Так сразу трудно сказать, на сколько звезд он тянет, но, судя по персоне, в нем остановившейся, минимум четыре. Номер реалистичный, по верху отделан красным деревом, а ниже — тканые обои с причудливым рисунком, имеется картина с парой рыб, завернувшихся восьмеркой. Что-то это напоминает, но, право слово, не до декора. Здесь такое начинается!
Здесь Альберт Эйнштейн (Авангард Леонтьев) собственной персоной. Как есть — знаменитый папа теории относительности, только с неофициальной, домашней, что ли, стороны: серенькая трикотажная пижама, задумчивый вид, седая шевелюра, как на всех фотографиях, вздыблена. Впрочем, никто ни разу не произнесет его по имени или фамилии, как, впрочем, и остальных, вполне узнаваемых персонажей, что по очереди нервно будут врываться в номер ученого.
Да, в пьесе у Терри Джонсона просто ученый, просто актриса, бейсболист и сенатор — все без ФИО. Последний постучит в дверь первым и начнет склонять ученого дать «правильные» показания в суде: мол, не участвовал, не состоял, не сочувствовал коммунистам. И вообще, политика и наука, типа, две вещи несовместимые. И у каждого, влетевшего ночью в номер, пограничное состояние с личной или общественной мотивацией. Их столкновения друг с другом, начавшиеся как детектив, превращаются в комедию положений. Зал безудержно смеется.
Еще бы, не успел уйти сенатор, как в дверях нарисовалась самая сексапильная актриса Голливуда (Ольга Красько) в своем знаменитом белом платьице с откровенным вырезом, плиссированная юбка которого, летящая над невидимым ветродуем, застыла на фото на века. А она, будто стыдясь, что теперь вся Америка видит ее стройные ножки, кокетливо прихватывает юбку.
Белый парик в крупных локонах, ужимки, знакомые по знаменитым теперь фильмам… Сексуальная милашка, которую вожделеет вся Америка, сначала излагает ученому теорию относительности так, как она ее понимает, а потом сворачивается калачиком в его постели. И грима особого нет, но Красько (не пышнотелая вовсе, с острыми чертами лица) заставляет поверить: это она, Мэрилин. И в такой упоительный учено-сексуальный момент в номер вваливается ее первый муж — звезда бейсбола Джо Ди Маджо.
Только на первый взгляд может показаться, что у режиссера Машкова это феерическая комедия, продолжающая идти дорожкой его легендарного «№13». Какое глубокое заблуждение! Да, комедия, но король жанра на этот раз устраивает из постановки невероятные качели, летающие от комедии до трагедии. Причем качка нарастает, грозя уйти в пике, как петля Нестерова. Совершенно незаметно у каждого из героев рисунок роли вдруг становится рельефнее, объемнее. И вот уже перед нами не тупой баскетболист, чьими фото все мальчишки обклеивают стены в домах, а рана, которая болит и мучается. Великолепна вся четверка (Леонтьев, Хомяков, Угрюмов, Красько), чья игра в нюансах передает это жуткое объятие комедии и трагедии. И не только их героев.
То же происходит и с остальными героями этой ночной истории — умный циник в исполнении Михаила Хомякова сменит простака-сенатора. А легкая, как перышко, сексуальная кокетка станет похожей на сломанную куклу — крушит жизнь себе и любящему ее Джо. Но любая трагедия чего-то, да относительна: чужого горя или, например, трагедии мира, который с прошлого века стоит на пороге ядерной катастрофы. Великий ученый, седой человек… В глазах дрожат слезы: его открытия убили детей. А рыбки-то на картине, изогнувшиеся восьмеркой, — знак вечности. А Эйнштейн-то по знаку зодиака — Рыбы.
— Я хотел показать, как сходятся четыре стихии — воздух (актриса), земля (спортсмен), огонь, который все выжигает (сенатор), и вода как непрерывное знание (ученый), — скажет после спектакля Владимир Машков. Который за неполных два года практически вытащил «Табакерку» из тяжелого положения, в каком она по вполне объективным причинам пребывала последние лет пять.
Марина Райкина
