– Григорий Львович, «массовая культура» — привычное словосочетание, но есть еще и «культура массового общества». Это синонимы или всё же есть различия?
— Культура массового общества — это способ жизни современного постиндустриального общества. Все люди живут, работают, спят, едят, любят… — то, как они это делают, — и есть культура, некая технология жизни, со своими правилами, нормами, обычаями… Развитие цивилизации, формирование преимущественно городского образа жизни, современные средства связи сформировали качественно новый способ жизни. Свою роль сыграли и всеобщее среднее образование, определенная демократизация, доступность жизненного комфорта. Это и есть культура массового общества. Массовая же культура — масскульт, «популярная культура» — несомненная часть культуры массового общества, но ее не исчерпывающая. Это та ее часть, которая транслируется медиа, на которую опирается реклама. Однако часть — с явной тенденцией на поглощение целого.
— В традиционном обществе было две культуры: высшего класса, культура дворянская, и низшего класса, культура крестьянская. Откуда же пошла культура массовая?
— Она — закономерный этап развития цивилизации. Ее источники очевидны. Это индустриализация, создававшая массу новых рабочих мест, в результате чего и получили бурное развитие города. Городской образ жизни объединял людей — носителей разных традиционных культур, иногда разной веры, что порождало некий единый стандарт коммуникации: единый административный язык, определенный уровень образования. Именно на этом фоне возникли первые СМИ: сначала периодическая печать, а затем — радио, телевидение. Более того, город дает больше свободного времени, в результате получила развитие индустрия развлечений — от ресторанов до театров, концертных залов, выставок, кино, шоу… Наконец, именно в этих условиях возникает проблема легитимности власти, объединяющей выходцев из разных традиционных культур, но собранных в достаточно однородную матрицу жизни. Так возникают национальные государства, в которых с опорой на перечисленные социальные технологии, при активном участии историков, философов, интеллигенции активно формируется национальное сознание, чувство принадлежности некоей большой общности. Нации ведь были не всегда. Они возникли именно в Новое время.
А социальной базой, главным трендом этой новой культуры, в которой слились гордость за «высокую» аристократическую культуру и «низкую» народную, стал бурно развивавшийся средний класс.
— Чем хороша и чем нехороша массовая культура? Если оставить в стороне ее эстетическую сторону (а художественный вкус она портит нещадно), то она ориентирует человека таким образом, что в его сознании ценник становится мерой всех вещей. И человек ценен ровно настолько, сколько он стоит на рынке.
— Она ни хороша, ни плоха. Во-первых, это просто качественно иной способ жизни и осмысления этой жизни, в котором противопоставления «высокого» и «низкого» очень условны. Ансамбль Моисеева танцует такие «русские танцы», которые в деревнях никогда не танцевали. А в Андреевском оркестре «русских народных» инструментов играли отнюдь не мужики, а люди с консерваторским образованием. Во-вторых, и это еще существеннее, массовая культура является буквальной реализацией великого проекта гуманизма Просвещения с его лозунгами «Всё на благо человека! Всё во имя человека!», «Человек есть мера всех вещей!». И мы знаем этого человека — это каждый из нас. На основе массового производства и рыночной экономики в обществе уже массового потребления был реализован и «основной закон социализма», воспроизводившийся в «исторических решениях» каждого съезда КПСС: «Всё возрастающее удовлетворение всё возрастающих потребностей граждан».
Согласитесь, ситуация, когда любая потребность при условии ее артикуляции подлежит удовлетворению, — определенное достижение цивилизации. Другой разговор, что «массовый» человек — это не всегда хорошо, что и открылось лишний раз. Но это проблема не массовой культуры, а общества.
И еще… В современных условиях именно массовая культура обеспечивает консолидацию общества. Особенно явно это видно на примере современной России. Мы являем собой общество и экономику недоверия. Власть не доверяет бизнесу и обществу, бизнес — власти и обществу, общество, естественно, отвечает им взаимностью. Что нас объединяет, так это общая история (причем всё меньше) и… массовая культура. Недаром политики всё чаще апеллируют к авторитету звезд эстрады и спорта.
— Через какие механизмы в массовой культуре «человек — мера всех вещей» трансформировался в «рубль — мера всех вещей»?
— А вот это — весьма частое заблуждение. Коммерция глубоко вторична. Главное именно в «маркетизации», приведении всех ценностей и потребностей к единому знаменателю рыночного спроса. Будет что-то востребовано — тут же возникнет предложение, а затем и коммерция. Но первичен спрос — сами потребности. Очевидно, что потребности могут быть разными.
И тут надо бить в колокола в борьбе с негативными последствиями массовой культуры. Противостоять надо именно этим последствиям, а не самой массовой культуре. О каких последствиях я говорю… Прежде всего это «игра на понижение». В традиционной культуре ценности выстроены иерархически-вертикально. Есть простые «низкие» ценности (хорошая еда, хорошее жилье…), есть ценности «высокие» (семья, дети, Родина…), наконец — «высшие», трансцендентные ценности — в этой жизни не данные, но оказывающие влияние на поведение (свобода, добро, истина…). А массовая культура эту «вертикаль», начиная снизу, — съедает. Вертикаль оседает, а ценности, включая самые «высокие», превращаются в рубрикаторы рынка массового потребления. Это как в магазине «Буквоед»: про здоровье — вот тут, про деньги — вот тут. Спросишь про любовь, у тебя спросят: а про какую?
— А кроме ценностного релятивизма — каковы еще соблазны и опасности массовой культуры?
— Общедоступность. Все ценности оказываются данными в этом мире, «здесь и сейчас». За деньги, со скидками, с бонусами и подарками. Но все они ценности этого мира. Даже трансцендентные. Мир массовой культуры — мир плоский. В этом его колоссальное экономическое преимущество. Например, в активизации массового спроса. Ну, например, когда вышел на экраны сериал «Мастер и Маргарита», он уже вызывал повышенный интерес. Роман широко известен большинству граждан с детства. Роман — высококачественный масслит. Главное внимание и интерес массового потребителя были гарантированы. Что мешало запустить линию модного женского белья «Маргарита»? Крема для тела «Азазелло»? Жидкого мыла «Понтий Пилат»? Ничто — кроме уверенности авторов сериала в том, что они творят «высокое искусство».
Но это же и одновременно — колоссальные возможности для манипуляций, и не только маркетинговых. В политике они видны невооруженным глазом.
Массовая культура, будучи культурой «этой жизни», транслирует вроде бы хорошие ценности: здоровье, чистоту, любовь, семью, детей, законопослушность, достаток… Но обращаю внимание: эти ценности не только довольно инфантильны, но и фемининны. Что не случайно — именно женщины являются основными потребителями. Мужские ценности возникают в массовой культуре только как утверждающие или обеспечивающие ценности фемининные.
— Что это значит с точки зрения культуролога и социолога — что мир становится всё более «женским»? И каковы предполагаемые последствия?
— В истории постоянно смещаются акценты, на первый план выходят разные требования к жизненной компетентности. Последствия фемининности культуры связаны с особенностями женского мировосприятия. Применю компьютерную метафору. Мужчина — существо «однофайловое», он всегда в какой-то одной ситуации. Чтобы из одного файла перейти, ему надо сначала в директорию выйти. Мужчине можно сделать выговор, а потом пойти вместе с ним пить пиво — это же разные ситуации. А женщина во всех файлах сразу. У нее обзор мира, как у стрекозы — больше чем на 360 градусов. И в центре этого мира — она сама. Поэтому замечание в свой адрес она переживает как экзистенциальную катастрофу — для нее это означает, что ее не любят. Женщина — существо центростремительное, в отличие от мужчины, существа центробежного, ищущего и находящего на свою голову (недаром — группа риска) приключения. Женский мир более целостен и осмыслен. Мужчину можно послать туда, не знаю куда, принести то, не знаю что. Он пойдет и принесет. А женщине всегда надо понять — куда идти, кто там ее будет ждать, что конкретно принести и если она это принесет, то как это скажется на ее отношениях с начальником, коллегами по работе и т.д. Это не хорошо и не плохо, а некоторая особенность. Ею обусловлена, например, женская интуиция — женщины быстрее и точнее чувствуют опасность или перспективы, оценивают людей. Но и быстрее впадают в панику, потому как целостный и осмысленный мир вдруг, от какой-то мелочи, начинает крениться и куда-то съезжать.
Наверное, с этим связаны такие особенности культуры общества массового потребления, как доминирование эмоциональности над рациональностью. Широчайшая ассоциативность восприятия. Некоторая нервность, тревожность, готовность в любой момент впасть в аларм. А главное, повторюсь, — это доминанта ценностей комфортного существования в этом мире. Приключения и авантюры оправданны только в случае гарантированного хеппи-энда.
— Массовая культура агрессивна, она, как газ, заполняет собой всё возможное пространство, вытесняя высокую культуру и высмеивая ее достижения. Каково же тогда место высокой культуры в эпоху культуры массовой?
— Ну да — стандарт пресловутого гламура торжествует. Но он же и создает определенный стандарт чистоты и комфорта, элементарной опрятности. Хочешь слушать классическую музыку — есть такая возможность. Хочешь протестный рок — на тебе протестный рок… Надо только захотеть, и сектор откроется. Не бухти и не проклинай, а объяви свою потребность! Еще лучше — объединившись с себе подобными! И совсем замечательно, если государство ясно и внятно формулирует свои приоритеты.
— Помнится, Ильф и Петров в своей дилогии писали о мире большом и мире маленьком, мол, в мире большом Блерио перелетел через Ла-Манш, а в мире маленьком изобрели вечную иглу для патефона. Массовая культура — это не только обслуживание, но и непрерывное создание и транслирование идеологии мира маленького, ограниченного, мещанского — вот во что выродились идеалы эпохи Просвещения. Согласны с этим или есть принципиальные возражения?
— Не согласен. Этот мир безбрежен. Только горизонтальный, плоский.
— Вы утверждаете, что массовая культура работает по принципу «Чего изволите?» и удовлетворяет любые потребности человека. Возражаю: попробуйте найти телеканал, где бы шли фильмы Феллини, а не голливудские поделки. Высокая культура на глазах начинает приобретать катакомбные формы, а ее потребители превращаются в маргиналов.
— Пожалуйста — телеканал «Культура». В Питере — телеканал «СПб». Да и на остальных каналах можно посмотреть достойное кино. Только почему-то глубокой ночью. Но это опять же вопрос не к массовой культуре. Дело в спросе и в заинтересованности общества.
— Утверждение, что рынок чутко реагирует на потребности человека, изначально лукаво и не описывает реальность полностью. Рынок умело, агрессивно и непрерывно формирует новые и новые потребности — иначе крах экономики в ее современном экстенсивном устройстве. Не согласны?
— Рынок — инструмент, а не «мировое зло», «Мамона» и проч. …Пока жив человек, будет и рынок. Но рынок не исчерпывает ни природу общества, ни сущность человека как социального существа.
— Как противостоять «игре на понижение», имманентно заложенной в массовой культуре, и каковы механизмы этого противостояния?
— А вот это действительно главный вопрос. На мой взгляд, к основным средствам относятся три фактора.
Во-первых, это гражданское общество, когда я, выйдя в этот плоский мир, могу, объединившись с себе подобными, самостоятельно решать свои проблемы, артикулировать наши потребности и требования. Во-вторых, это полноценная элита. А это не те люди, которые «круто попали на ТВ». Это и не правящий класс (люди, которые сели на ресурсы), и не истеблишмент (в основе которого средний класс). Элита — это люди, открывающие перспективы и пути их достижения, способные консолидировать других на этом пути.
В-третьих, это внятная культурная политика, когда ясно формулируется, что для нас важно и без чего мы не можем прожить, а что может жить самостоятельно, а что нежелательно и подлежит ограничению.
С этой точки зрения история ХХ века еще ждет своего осмысления. Например, до сих пор остается не понятым — почему в двух странах с развитой культурой вдруг, почти одновременно, возникли тоталитарные общества с удивительно похожими не только политическими системами, но и политическим дизайном, художественной стилистикой. Между тем факт, что в результате катастрофических последствий Первой мировой войны именно в Германии и России были сметены гражданское общество и элиты, а на историческую арену вышли носители массового сознания….
Обращаю внимание, что все три отмеченных фактора отсутствуют в современной России. Именно отсутствие полноценной элиты — людей с длинными мыслями — и есть главная беда современной России. Беда, помимо прочего, объясняющая и нашу беззащитность перед «игрой на понижение».
Елена Елагина
