Две московские истории, в которых матери выступили в роли мучительниц родных детей, потрясли многих. В одном случае правоохранители нашли 6-летнего мальчика с пакетом на голове и перевязанными скотчем руками в лесу, в другом — брошенную в захламленной квартире 5-летнюю девочку (ее назвали маугли). Обеим матерям — Надежде Куликовой и Ирине Гаращенко — вменяется самая страшная статья 105 УК РФ — «Покушение на убийство».
Суд до окончания разбирательства избрал самую жесткую меру пресечения — заключение под стражей. Обе они — в столичном СИЗО №6, правда, в разных камерах. Был велик риск, что в изоляторе им устроят «темную» (заключенные любого пола плохо относятся к тем, кто издевался над детьми). Но пока ничего этого не случилось, с обеими все в порядке. В ближайшее время их отправят на психиатрическую судмедэкспертизу.
Обозреватель «МК» и член СПЧ навестила их за решеткой.
«Ищу свидетеля-мужчину с собакой Найдой»
Надежду Куликову (как ее окрестили — «мать ребенка с пакетом») поместили в небольшую камеру в спецблоке. Неизвестно, как ей пришлось бы в обычной, рассчитанной на 40 арестанток. Но каждый СИЗО знает ее историю, ведь телевизоры есть практически в каждой камере. «Мы бы ей надели самой пакет на голову, если бы к нам заехала», — говорят арестантки. Однако многие устраивать суд Линча не спешат, потому что не доверяют правоохранителям.
Женщина про условия содержания говорить не хочет, отмахивается: «Да все-все хорошо тут. Кормят нормально». В ИВС, где Куликова находилась до этого, не было даже полотенца, и она вынуждена была вытираться свитером.
И тут же: «Помогите с ребенком!»
— Какого рода помощь вам требуется? — уточняю я.
— Он сейчас в Центре им. Сербского, один-одинешенек. Они бабушку к нему не пускают. Помогите, чтобы она с ним была! Я все время думаю, как он там… Вся эта история — какое-то безумие…
— Тут с вами нельзя не согласиться.
— Я нормальная, у меня высшее образование — окончила МИИТ. Работала по специальности, инженером связи на РЖД, мне все доверяли, и сейчас никто из коллег не верит в то, что говорят обо мне в СМИ.
— Любимая работа была, а любимый человек?
— Я в разводе, но отношения у нас хорошие с бывшим мужем. В последнее время я живу одна с ребенком на съемной квартире, а до этого жила с мамой и сестрой-двойняшкой и ее семьей.
Надежда в самом начале своего заключения в ИВС рассказывала, что вместе жить было сложно. Не было взаимопонимания с мамой, ссорились с сестрой. Та, по ее словам, не разрешала ребенку есть на кухне и вообще заходить туда, если она там. Мальчик не понимал, в чем он виноват. Много всякого рассказывала Куликова про сложности быта и про обиду на маму. Но когда ее поместили в СИЗО — мама стала ее всячески поддерживать. Она передает Надежде передачи, пишет письма, пытается забрать внука из больницы.
— Писали, что у вас была травма при родах?
— Не было ничего. Нормальные роды. Ребенку в утробе ставили диагноз «гипоксия», но он вроде бы не подтвердился.
Проблемы начались не сразу, а только полтора года назад. Я стала плотно со специалистами работать, показывала ребенка им. Мы несколько раз лежали в Центре психического здоровья им. Сухарева. Диагноз там не ставили, просто писали: «нарушение речи и нарушение поведения». Делали генетические анализы — они ничего не показали. 13 февраля были на приеме в детской больнице на улице 8 Марта (речь идет о психиатрической больнице. — Прим. авт.). Там ему прописали еще один нейролептик.
— В садик он ходил?
— Мы три сада сменили. Он не слушался там, с ним не могли справиться. А мне про это воспитатели не говорили. Однажды родители в общую группу прислали видео — на нем все дети танцуют, а мой в углу сидит. Я забила тревогу, спрашиваю: почему мой не танцует? И тут мне стали рассказывать…
Воровство, ложь, агрессия… Мог ударить меня. И самое страшное, что ему все это нравится. У нас культ личности ребенка, в свои шесть лет он уверен, что все можно купить в жизни и что у него все будет.
— Но он же просто маленький мальчик!
— Он как-то залез под кровать и не вылезал, пока я не вызвала «скорую» (медики его вытащили). Нас тогда госпитализировали. Врач Римма Викторовна при выписке пожелала мне сил и удачи. А еще сказала, что ему нравится находиться в больнице, нравится всеобщее внимание к нему…
Я знала, что если до 9 лет все подкорректировать по психике, то ребенок вырастет совершенно нормальным. Нужно только найти правильного специалиста. Вот я и искала. Я не была ни в каком отчаянии и не хотела избавиться от ребенка, как представляют следователи. Это неправда! Я готова была лечить его, сколько потребуется. Он у меня один!
Я ему много времени уделяла, в парки водила, где мы с деревьями обнимались. Вообще учила его доброте и любви к природе. У нас дома живут собака, кошка и крыса. В ноябре он действительно пытался утопить собаку в ванне…
В сыне будто два человека. Он то нормальный ребенок, учит стихи-песенки, то сидит в углу и качается из стороны в сторону… Потому я хваталась за любую соломинку, ездила по святым местам, к отцу Герману на отчитку. Я готова во все была поверить!
— Это накануне того дня, когда его нашли с пакетом на голове?
— Мы поехали на природу, обниматься с деревьями. Никакого пакета не было! Он вырвался и убежал. Я стала искать везде. Там был мужчина с собакой Найдой (сказал, постоянно гуляет в этом месте), он помогал. Нужно найти его — он свидетель! Он правду расскажет. У меня тогда истерика началась, и я при нем звонила по «112». И только когда он услышал, что наряд едет, то пошел домой. И потом я пять часов искала с полицией ребенка. Где он был? Что, если он попал в руки плохих людей, и те надели пакет? Когда его нашли, я смогла только обнять — и его забрали… Его изолировали, ему плохо, помогите!
«Мне обещали устроить шоу»
«Она в камере полы по два раза на день моет! — встречает нас такими словами соседка Ирины Гаращенко. — А по телевизору ее выставляют неряхой и грязнулей. Это неправда!»
В камере две женщины — полная пожилая пенсионерка и наша «героиня», худощавая, в джинсах, довольно приятной наружности. Рассказывает про свою жизнь вроде бы запросто и без утайки:
— Я москвичка, родители умерли. Образование у меня среднее техническое, я специалист по интегральным микросхемам. Так что не подумайте, что я какая-то неграмотная алкоголичка. Я, кстати, не пью и наркотики не употребляю, кто бы что ни думал. Это сейчас я Машка-замарашка, потому что физически и психически истощена и случившимся, и потому что пять лет одна с ребенком на руках. Любу я родила осознанно, в 41 год. Какой смысл мне было рисковать самой (первые роды в таком возрасте опасны для жизни и здоровья), какой смысл было растить одной ребенка и все силы этому отдавать, чтобы потом его убить через пять лет?! Мне ведь вменяют, что я убить Любаню хотела…
— А кто отец ребенка? Он совсем не помогал?
— Евгений Марков, гражданин Украины, родом из Херсона. Когда Любе было три месяца, его посадили за драку. Через 10 месяцев он вышел и пропал. Это было в 2014 году. А потом я узнала, что в 2015-м его депортировали на родину. Связи ни с ним, ни с его близкими нет. Когда он сидел, мать и сестра-близнец Алина постоянно мне звонили, волновались, чтоб я передачки носила и была в курсе его состояния. А потом я стала не нужна. Они все телефоны сменили…
— Это они хотят взять опекунство над вашей дочкой? В Департамент труда и соцзащиты обратились родственники Любы.
— Нет, это не они. Это мои родственники. У меня есть двоюродный брат, но я с ним много лет не общалась.
— То есть вам они не помогали все это время?
— Нет, никто не помогал. Если б вы знали, как мы с Любой жили! Мы выживали! Я убирала дома, чтобы успевать и за Любой присмотреть, и деньги заработать, чтобы она ни в чем не нуждалась. Вот говорят, что она дикарка. Это чушь: у нас в квартире стояли коробки (готовились к переезду в тот день) с игрушками, самокат. У нее все-все было! И развивалась она нормально. Заговорила поздно — в три года (уже не словами, а предложениями). В коробке есть книга ее любимая — азбука, пусть дадут ей, она прочитает все буквы. Я успела научить. Считать только научилась пока до 10. Любимые ее игрушки — шарики и мячики — могла посчитать. Зачем выставляют все так, будто она маугли?!
— Может, потому, что вы с ней не гуляли?
— Вы о чем?! Я гуляла с ней почти каждый день, а пока была грудная — по два раза. И на площадке она с другими детьми общалась. Она вообще общительная. Знаете, как ее во дворе называли? Любашка-улыбашка.
— Вы ее часто одну на сутки или даже больше оставляли?
— Нет. Раза 2–3. Укладывала спать и уходила убирать, еду ей оставляла. Она если просыпалась, то не боялась, ждала маму. Она знала, что мама придет и вкусняшек принесет.
— Но вы понимаете, что оставлять крошечного ребенка одного — это, по меньшей мере, рискованно!
— А что делать? Как жить было? С пьяницами-соседями оставлять? Они и так нам с Любой спать не давали своими посиделками. Стол выносили и ставили прямо около лифта и там всю ночь пили. Там особенно одна есть соседка пьющая, у нее дома два алабая. Участковый про все эти попойки знал, меры не принимал.
— А ясли? А детский сад?
— В садик мы хотели пойти в ближайшее время. А ясли не дали нам. Я пришла в собес, спрашиваю: как попасть? Они мне: «Вы мать-одиночка с одним ребенком, а у нас в очереди стоят даже те, у кого по два-три». И это правда, я знаю таких.
— У ребенка резинка вросла в кожу — как так? Не было воды, чтобы мыться?
— Покажите мне эту резинку — я не понимаю, о чем речь. Любе нравилось носить украшение с бисером на ленте. Может, про это? Мылись мы, конечно. С канализацией, светом и водой были проблемы, приходили, отключали за долги. Я платила, но деньги куда-то не туда поступали. Потом ходила разбиралась, мне включали коммуникации. На тот момент у нас свет был и вода была.
— А канализация? В квартире все было измазано фекалиями...
— Это провокация! Люба ходила на горшок. И зачем ей было бы все вымазывать какашками? Со злости? Она добрая девочка.
— А хлам откуда?
— Не знаю. Мы вообще к переезду готовились. Жить с этими соседями было нестерпимо. Я встретила мужчину Дмитрия, он предложил нам с Любой жить у него. Он пенсионер. Сказал, что, пока я буду работать, он готов за Любой присматривать. А свою квартиру я собиралась продать, купить за вырученные деньги готовую однокомнатную и сдавать ее, а остальные вложить в новостройку (рядом возводят дом, там на первой стадии можно недорого взять). Так и решили. И, если бы не случившееся, мы с Любой уже жили на новом месте, у Дмитрия.
— Что же произошло, по-вашему?
— У меня есть недоброжелатели. Я не про соседей — думаю, это не их рук дело. Есть еще… Я все размышляла. Один человек напал на меня с ножом. После этого у меня травма уха, плохо слышу. Он уголовник, но со связями в полиции. Я пришла заявление писать в июне 2017-го, а у меня его не приняли. Потом еще есть три подруги. Хотя не подруги, а знакомые скорее. Они алкоголички, лечились даже. Мужей у них нет, но есть по ребенку. Я им помогала, убиралась у них бесплатно, за их детьми присматривала. А мне какая разница — с одним гулять на улице или с четырьмя? В последнее время я с ними не общалась. Им, наверное, не нравилось, что у меня Дмитрий появился. Мне другая подружка говорила: «Ты перестала им водку и сигареты носить, перестала мыть их квартиры и смотреть за их детьми. Будь готова — будет шоу». Вот, может, это шоу и случилось. Все знали, что ключи от квартиры под ковриком…
Комментарий близкой подруги Натальи (имя изменено по ее просьбе):
— Она следила за собой и ребенком, была чистюлей. Сама, несмотря на тяжелую ситуацию, всегда помогала другим, особенно тем своим приятельницам, у которых были проблемы с алкоголем. Когда были проблемы у одной из тех женщин с органами опеки, она сидела с ее детьми, убиралась и готовила там. В итоге детей у той не забрали. Ирина в девочке души не чаяла, считала отрадой на старости лет. Непонятно, как все могло произойти то, что произошло… Но я вас уверяю: Люба — нормальный ребенок, незапущенный. Я сама ее часто видела.
— Ирина, правоохранители говорят, что набросать горы хлама за несколько часов невозможно. Может, все-таки вы зачем-то его сами собирали? Вдруг это из-за нервного истощения?
— Понимаю, к чему вы клоните. Мне назначили экспертизу в Центре имени Сербского. Мне и дочке. Я читала постановление — 30 дней будут делать ее. Там еще написано было, что я издевалась над ребенком, душила. На девочке нет никаких царапин! Я так волнуюсь за нее! Она привязана ко мне. Как она там? Можете выяснить и рассказать?..
В истории этих двух женщин так много общего, что стоит задуматься. Обе воспитывали ребенка без отца, у обеих — сложные отношения с родными. Материнство оказалось неподъемной ношей, а психологи и соцработники не забили тревогу и не помогли. Кажется, что обе искренне любят своих детей. Тогда почему попали в такую чудовищную ситуацию? Сами ее создали или «помогли» провокаторы?
Сейчас вся надежда — на психиатрические экспертизы и следователей, которые должны пролить свет на эти неоднозначные дела.
Ева Меркачева
