Для любителей кино имя Маттео Гарроне знакомо и всегда на слуху.
Новое интервью мастера, работы которого не перестают восхищать.
Лаконично, но ярко; смело, но интересно; с юмором, но серьезно.
Словом, шедеврально, как всегда.
Василий Митрофанов, редактор 1001.ru
На фестивале Нового итальянского кино N.I.C.E. в Москве и Петербурге показали ретроспективу Маттео Гарроне – автора, который исследовал жизнь неаполитанской мафии в «Гоморре», рассказал об одержимости итальянцев телевидением и реалити-шоу в «Реальности» и превратил Сальму Хайек в королеву, пожирающую сердце, в «Страшных сказках».
- В прошлом году в конкурсе Каннского фестиваля оказались сразу три итальянских фильма: ваши «Страшные сказки», «Молодость» Паоло Соррентино и «Моя мама» Нанни Моретти. Журналисты тут же попытались как-то вас объединить, заговорили о возрождении былой славы итальянского кинематографа. А вы чувствуете эту общность?
- Нет. Я ничего такого не чувствую. Нас объединяет лишь то, что мы родом из Италии и снимаем кино, которое интересно не только местной, но и международной аудитории. А в остальном мы очень разные, у каждого из нас есть собственный стиль. И я бы, кстати, исключил из этого ряда Моретти. Он старше – я сам рос на его фильмах. И свою первую короткометражку я отправил на фестиваль короткометражного кино, организованный в Риме Нанни Моретти. Мне там дали главный приз. Так что это он открыл меня миру.
Маттео Гарроне на Каннском кинофестивале
- Но вы хорошо знакомы друг с другом?
- Я живу в Риме в том же доме, что и Паоло Соррентино. Но друзьями я бы нас не назвал. Скажем просто, что мы знакомы. А вот с Нанни у нас совершенно другие отношения. Мы часто встречаемся. Он для меня как приемный отец: он очень поддержал меня, когда я только начинал свой путь в кино. Я испытываю огромное уважение ко всему, что он делает. Его фильмы чужды шаблонности, и в то же время в них есть какая-то старомодность в хорошем смысле этого слова. Величественная старомодность. И, конечно, все знают, что его творчество – не просто личное, а запредельно личное. Однажды он звал меня в свой фильм в качестве актера. Но я отказался – не мое это.
- А какое у вас отношение к итальянским режиссерам XX века? Феллини, Де Сика, Пазолини, Антониони – вы чувствуете себя их учеником?
- Феллини мне посчастливилось наблюдать лично. Я две недели проработал у него на съемочной площадке. Это был его последний фильм - «Голос Луны» с Роберто Бениньи и Паоло Вилладжо в главных ролях. А потом я встречал многих людей, которые работали со старыми мастерами, и я всегда старался взять у них все самое лучшее. Однако я тщательно слежу за тем, чтобы никого из этих режиссеров не имитировать.
- А это возможно?
- Трудно, но возможно. Конечно, если ты вырос на этих фильмах, то их образы навсегда остаются с тобой. Поэтому я, наверное, от них все равно так или иначе отталкиваюсь, но стараюсь все же найти собственный способ рассказать ту или иную историю. Но если вы видите в моих работах то, что очень напоминает вам о Феллини, Де Сике или о любом другом великом итальянском режиссере, то знайте, что это проникло туда неосознанно, без преднамеренной задумки.
Кадр из фильма «Страшные сказки», 2015
- Вы родились в Риме, но снимаете чаще всего в Неаполе и о Неаполе. Почему?
- Это действительно вдохновляющий во всех отношениях город. Там постоянно кипит жизнь, там столько всего происходит одновременно, и все такое текучее. Все, что требуется от сценариста или режиссера, - это внести в этот хаос немного порядка и выбрать какую-то одну интересную историю. И потом, люди… Вы знаете, что Феллини часто проводил кастинг в Неаполе? Потому что таких лиц – ярких, экспрессивных - больше нигде не найдешь.
- Получается, у вас все дороги ведут в Неаполь.
- Именно! Я, кстати, далеко не всегда сознательно его выбирал. Во многих случаях таково было стечение обстоятельств. Например, я прочитал книгу Роберто Савиано «Гоморра» и был настолько поражен силой ее образов, что тут же решил снимать по ней кино. Где его снимать, если Савиано родом из Неаполя? «Реальность» - это фактически история брата моей бывшей подруги и матери моего сына. Они тоже из Неаполя. Хотя бывают и исключения. «Страшные сказки» основаны на сборнике неаполитанца Джамбаттисты Базиле, но снимали мы их в других частях Италии.
- Ваши фильмы очень разные и по форме, и по жанру. Как происходит творческий процесс? Вы каждый раз заново изобретаете себя?
- Если говорить о моем режиссерском подходе, то он всегда один и тот же. А вот киноязык всегда разный, потому что я выбираю его в зависимости от сюжета, от истории. «Гоморра» – это почти документалистика. Я старался спрятать искусственность сюжетной конструкции и создать у зрителя полное ощущение того, что все происходит прямо сейчас, на его глазах. В «Страшных сказках» я поступаю наоборот. Это очень театральный фильм. Я много думал о Шекспире, когда его снимал. На самом деле у моих фильмов много общего. Больше всего меня интересуют люди. Их конфликты, их желания, их телесные трансформации. И для меня чрезвычайно важен визуальный аспект. Мне нужно, чтобы мои образы поражали воображение и оставались с вами надолго.
Кадр из фильма «Гоморра», 2008
- Ваша фамилия почти всегда стоит в титрах еще и в графе «Операторская работа». Везде, кроме «Страшных сказок»…
- Там я тоже стоял за камерой. Но не так много, как на предыдущих съемках.
- Почему это важно для вас?
- Я не отношусь к числу режиссеров, у которых с самого начала есть перед глазами цельная картина. Я эмоционален и никогда не знаю заранее, что возьму в кадр. Вот я снимаю разговор - и могу взять крупным планом лицом, а могу руку. Просто потому, что в этот конкретный момент ее движения покажутся мне более выразительными, чем мимика. Это могу сделать только я сам. Я проживаю все свои фильмы.
- Вы следите за тем, что происходит в новом итальянском кино?
- Да, стараюсь. В Италии скоро будут вручать «Давида Ди Донателло», нашу национальную кинопремию. Я участвую в голосовании и отсматриваю всех номинантов. Могу сказать, что у нас много молодых интересных актеров и режиссеров. И в целом ситуация неплохая, несмотря на то, что деньги на кино находить трудно. В этом году появилась комедия «К черту на рога», которая собрала в прокате 70 млн евро. Рекорд всех времен! Она побила даже новые «Звездные войны». Был чуть ли не первый в итальянской истории фильм о супергерое - Lo chiamavano Jeeg Robot. Даже «Золотого медведя» из Берлина в этом году увез наш документалист Джанфранко Рози.
Кадр из фильма «Реальность», 2012
- Вы, кстати, как относитесь к фестивалям и фестивальным наградам?
- Это лотерея. Если твой фильм совпал с настроением членов жюри, то ты побеждаешь. «Страшные сказки» в прошлом году уехали с Каннского фестиваля без призов. Я во многом списываю это на то, что картина была на английском языке. Когда европейский режиссер берется за фильм на английском, да еще и с голливудскими актерами, в Каннах это воспринимают как предательство. Если бы я снял «Страшные сказки» на итальянском и с итальянцами, эффект наверняка был бы другим. Однажды я сам был в жюри. Присудил приз одному фильму, а уже через пару часов готов был отдать его другому и сильно жалел о своем решении.
- Кому вы показываете свои работы в первую очередь?
- Я делаю что-то вроде тест-просмотров. Картину показывают маленькой группе людей, а потом они рассказывают мне, что было не так. По итогам я вношу изменения.
- Даже если они идут вразрез с вашим видением?
- Нет. Мы говорим о разных вещах. Если человек выражает свое мнение о фильме, основываясь исключительно на собственных вкусах, то тут и спорить не о чем. Все мы разные. Но когда все вокруг тебя в один голос утверждают, что вот здесь и вот там ничего не поняли, то к этому стоит прислушаться. Потому что чаще всего это правда. «Страшные сказки» я никому не показывал. Там было слишком много спецэффектов, с которыми мы и так ничего не успевали. И вот результат: когда я снимал, мне казалось, что я делаю очень простое, легкое и развлекательное кино. А потом я посмотрел то, что получилось, и очень удивился.
Ксения Реутова
