Брижит Лефевр рада, что после 60-летнего отсутствия Академический театр им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко (МАМТ) вновь едет во Францию. Гордится тем, что ей удалось сохранить в репертуаре все постановки Рудольфа Нуреева, и хочет пригласить посвященный ему спектакль Большого театра. Об этом президент Международного фестиваля танца в Канне рассказала «Известиям» накануне открытия форума.
— Почему вы пригласили на фестиваль в этом году именно МАМТ?
— Прежде всего этот прекрасный театр не выступал во Франции больше шести десятилетий. Сегодня им руководят два человека, которых я очень ценю. Это директор Антон Гетьман, которого знаю еще по его работе в Большом театре, и, конечно, худрук Лоран Илер. За три года сложился творческий альянс между французским худруком и российскими артистами.
— Вы 20 лет возглавляли балет Парижской оперы и, кажется, хотели, чтобы в дальнейшем ваша правая рука Лоран Илер сменил вас на руководящем посту.
— Мы с ним вместе работали, после того как он завершил карьеру танцовщика. Блистательный артист, исключительно талантливый человек, он важный персонаж в сегодняшнем мире танца. Его часто сравнивают с другой французской звездой — Манюэлем Легри, который сегодня руководит балетом Венской оперы. Оба доказали, что бывшие этуали способны стать прекрасными худруками.
— «Труппой можно руководить, если вы согласитесь с тем, что вас не любят», — наставлял вас директор Оперы Юг Галль. Он был прав?
— Артисты должны чувствовать, что вы в любом случае с ними…
— Чего удалось добиться Илеру за три года, которые он стоит во главе труппы МАМТа?
— Лоран завоевал доверие труппы, которой он бесконечно предан. Человек он требовательный, бескомпромиссный и одновременно отзывчивый. Мне кажется, что он руководит труппой Музыкального театра примерно так же, как я — Парижской оперой. У них разные школы, но это не мешает создавать замечательные вещи. Он расширил репертуар, пригласил новых хореографов и сохранил классические балеты.
— Последняя работа Лорана Илера в МАМТе — нуреевская версия «Дон Кихота» — была встречена в Москве неоднозначно. Как ни странно, это первый балет в хореографии Нуреева, который показан в России, тогда как в Парижской опере его редакции остаются основой репертуара.
— Я не видела постановку МАМТа, но знаю, что вице-президент Фонда Рудольфа Нуреева Тьерри Фуке нашел ее прекрасной. Я пересмотрела огромное количество «Дон Кихотов», но нуреевский относится к числу лучших. Рудольф обновил хореографию не только этого балета, но многих других.
Горжусь, что сохранила в репертуаре все его постановки (5 декабря на парижскую сцену возвращается «Раймонда» Рудольфа Нуреева. — «Известия»). Замечательно и то, что не так давно Большой театр создал балет «Нуреев». Мечтаю пригласить этот спектакль на мой фестиваль в Канн, хотя и понимаю, что это связано с огромными техническими трудностями.
— Ходят слухи о том, что Лоран Илер может покинуть МАМТ. Вам что-то об этом известно?
— Нет, впервые слышу. Одно из огромных достоинств Лорана состоит в исключительной преданности всем тем, с кем он трудится. Надеюсь, что он останется в Музыкальном театре.
— А если ему предложат возглавить балет родной Парижской оперы?
— На сей счет ничего не могу сказать. В 2021 году произойдет смена директора Оперы (на этот пост вместо Стефана Лисснера только что назначен нынешний глава Канадской оперы в Торонто Александр Неф. — «Известия»). Ему и надо задать этот вопрос. Возможно, появятся другие кандидатуры, но сейчас худрук балета — Орели Дюпон.
— Почему для фестиваля вы остановили выбор именно на «Жизели»?
— Это великий романтический балет, который создали французы — композитор Адольф Адан и либреттист Теофиль Готье. Для меня «Жизель» — связующее звено между балетами Франции и России. Поэтому я познакомлю с ним публику моего фестиваля, который проходит не только в Канне, но и в других городах Лазурного Берега — Ницце, Антибе, Грасе.
— Как сложилась концепция вашего балетного смотра, которому в нынешнем году исполняется 35 лет?
— Я начинала танцевать немного в стиле Айседоры Дункан, затем занялась классическим танцем, потом современным. Стремлюсь показать его в разных ипостасях. Люблю классику — это моя школа, но не хочу ограничиваться только ее рамками. К нам на фестиваль приезжает более 20 трупп со всего мира — в том числе компании Мориса Бежара, Саши Вальц. В этом году фестиваль представит новое прочтение «Лебединого озера» в постановке труппы Национальной оперы Рейна, которую, кстати, также возглавляет бывший артист Парижской оперы Брюно Буше.
— Что происходит нового в балетном мире?
— Он пребывает в постоянной эволюции. Иначе и быть не может — всё вокруг нас меняется с беспрецедентной скоростью. Едва увидишь что-то новое, а завтра оно уже вышло из моды. Поэтому мы должны делать всё, чтобы сохранять академический балет. Мы перечитываем великие книги не потому, что это классика, а потому, что они несут непреходящие ценности. Как бы там ни было, нельзя замыкаться на чем-то одном. Поиск не должен прекращаться. Вместе с тем я с недоверием отношусь к так называемому синтетическому балету, который не совсем классический и не совсем современный. Визуально красивые, такие постановки мне напоминают глянцевые журналы. Это не творения великих мэтров.
— Алексей Ратманский только что показал на сцене Большого «Жизель», восстановленную в одной из первых редакций. Вы не против такого возвращения к старозаветным истокам?
— С огромным уважением отношусь к своим коллегам и никогда их не критикую. Не могу быть против того, что делает Алексей, который, напомню, ставил балеты и в Парижской опере. Замечательна сама идея восстановления этого шедевра. К счастью, есть такие хореографы, как Ратманский, которые увлечены историей танца.
— Появляются ли в хореографии новые яркие имена?
— В свое время их было мало, а сейчас — много. Но не хватает действительно незаурядных личностей. Чтобы быть хореографом, помимо таланта, надо обладать большим мужеством. Есть такие мэтры, как Уильям Форсайт, Иржи Килиан или Матс Эк, но большинство постановщиков только им подражают, используют их находки.
— Есть ли у балета какая-то особая миссия?
— В нем много тайны. Для меня танец — это язык души. Но чтобы его освоить, нужно хорошо знать не только его алфавит, но и грамматику.
— Молодые звезды Наталья Осипова и Иван Васильев несколько лет назад ушли из Большого театра. Некоторые критики по-прежнему считают, что они поступили опрометчиво. Вы так не думаете?
— Надо следовать инстинкту. Если возникает такое желание, надо уходить. Сама я в 28 лет рассталась с Парижской оперой, чтобы создать свою труппу. Уверена, что была права, хотя меня порой терзали сомнения. Артистов всегда манят неизвестные горизонты. Хочется узнать, на что ты способен вне родных стен. Но, покидая родные стены, уносишь частичку своего дома — то, чему научили тебя педагоги и хореографы. Наталья и Иван знали, чем обязаны Большому театру, возможно, о чем-то сожалели, но это их выбор.
— Ваша энергия по-прежнему бьет через край. Что для вас сейчас самое главное?
— Я хочу, чтобы у меня оставалось время для внучек — они мой главный проект. К сожалению, после постановки «Дневников Нижинского» у меня нет пока других балетных замыслов. В свое время хотела поставить с русскими артистами спектакль об Айседоре Дункан, но не сложилось. Если пригласят, с радостью снова отправлюсь в Россию, где у меня масса друзей. Вас, возможно, удивит, что мой интерес к вашей стране начался не с танца, а с литературы — Пушкина, Толстого, Достоевского, Гончарова, Чехова. Когда-то в театре я даже играла Лизу в пьесе «Одержимые», поставленной по мотивам «Бесов» Достоевского…
Юрий Коваленко
