Семьдесят пять. Семь пядей во лбу. Симпатия. Тут можно играть словами сколько угодно. Суть важнее — эти 75 исполняются Михал Михалычу Жванецкому! Если вы его назовете шутом, думаете, он обидится? Или даст в морду? Не даст, не обидится. Он философ и на мир смотрит с самой удобной для себя точки — вид сверху. Шут говорил правду королю. И при этом корчил рожи, чтобы не принимали всерьез. Он хорошо устроился, этот шут. Порой даже приходилось только лишь для того, чтобы пробить квартиру маме, рассказывать эту правду, стоя голым в бане перед жирными мордами такой же голой партноменклатуры. Голую правду.
Только не одной этой правдой славен наш юбиляр. Из классиков его можно сравнить с Чеховым. И это не будет преувеличением. Жванецкий лиричен, желчен и очень-очень грустен. Публика смеется (та, что понимает!), Жванецкий улыбается. На самом деле плачет навзрыд. Смех сквозь слезы — что может быть праведнее и мудрее.
Он никогда не был в одной компании с юмористами-смехачами. Хотя они всегда хотели быть рядом с ним. Тем более что гогочут на концертах этих смехачей гораздо больше, чем у Жванецкого, соответственно, и бабок получают эти товарищи гораздо больше. Кто будет помнить через несколько лет тех юмористов?
Порой Жванецкого не понимают, говорят даже, что скучен. Это вы скучны, господа. Читайте больше, думайте больше, слушайте больше, тогда только вам откроется Жванецкий. И не будем играть словами. Поздравляем, классик.
Александр МЕЛЬМАН.
НАШИ НАКОПЛЕНИЯ
Еще в школе у него украли завтрак.
Поехал в столицу поступать в институт —
у него украли чемодан.
Время шло. Он успокоился.
Поступил в строительный.
Родители посылали.
Стипендию собирал.
Собрал на компьютер.
У него сперли.
Сначала деньги.
Потом компьютер, который он одолжил.
А время шло.
А годы — еще быстрей.
И вот он молодой инженер.
Стране нужны специалисты.
Он уже на работе в строительном тресте.
Снял квартиру с окном на реку. Красиво.
И в первый день у него пропадают кошелек, часы.
В этой квартире.
Но он работает.
Годы уже летят. Советская власть исчезла вместе с его деньгами.
Он собирает друзей.
Они создают свою фирму.
Берут подряды.
Сами проектируют.
Сами строят.
Людям нравилась их работа.
Это было красиво.
И тут дефолт.
Все счета накрылись.
Прошлого нет.
Он идет в штукатуры.
Становится классным мастером альфрейщиком.
Лепнина, художественные работы.
Плитка, дизайн.
Работает без выходных.
Потоком пошли заказы.
Он уже работает в выходные.
Исполнилась мечта.
Он приезжает на своей машине, красный Passat.
И тут кризис. Лопается его любимый банк вместе со всем, что он накопил.
Ну что же, жизнь есть жизнь.
Машину продал.
Инструмент отдал за долги.
Денег нет.
Но голова есть.
Руки есть.
Он чернорабочий.
Настроение хорошее.
— Что ж, — говорит, — страну опять надо поднимать и опять с нуля. — Ничего нет интереснее, — говорит, — чем опять поднимать и опять с нуля.
Успехов тебе! Надежда вся…
ВОСПИТАНИЕ
Вкус с детства.
Музыка с детства.
Язык с детства.
Литература с детства.
Потом времени не будет.
В нас воспитали с детства нежность, правдивость.
И мы, выйдя из школы, получили жизнь в лицо.
Но не изменились.
Потому что воспитание — сила непреодолимая.
Мы знали, что ничего нет ужасней, чем ответить на подлость подлостью.
Мы знали, что, если на крик отвечаешь криком, доказать ничего не можешь.
Мы чувствовали стеснение (какое хорошее слово), когда видели обнаженного человека.
Даже женщину.
Даже красивую.
Мы чувствовали стеснение, когда видели ругательство на заборе. Хотя мы уже понимали, что забор существует для написания таких слов.
А где же еще их писать, не в книгах же.
Мы боролись с заборами и из-за этого тоже.
И из-за воспитания мы стеснялись предавать и доносить.
Кто-то все равно доносил.
Но мы не доносили.
Кто-то шел работать в КГБ.
Кто-то был надзирателем.
Кто-то был парторгом.
А кто-то учился в высшей партшколе.
Мы трусили отчаянно, но не шли туда.
И не подписывали писем ни с осуждением, ни с одобрением.
Может быть, если бы били…
Но пока не били, мы не подписывали.
И никакой тут смелости не было.
Тут было воспитание.
И вообще мне кажется, что мужество — это не та смелость, которая есть и у бандита, — это что-то, связанное с другими людьми.
Я люблю краснеющих в дебатах.
Попал впросак и покраснел.
Не ополчился на всех.
Не закричал: “А вот это!” — переводя разговор на другое.
А покраснел за то, за сказанное.
Довел до конца.
Испытал стыд.
И понял.
Отсутствие воспитания помогает говорить.
Наличие — слушать.
Воспитание отсеивает невысказанное.
А значит, освобождает массу времени от пустой болтовни и пустых просмотров.
А их отсутствие создает вкус, делает человека умней, молчаливей и приятней.
К чему поддерживать разговор, если не о чем разговаривать.
Чем больше вы находите лишнего, тем лучше.
Отсутствие этого — есть свобода.
Необходимое — для каждого свое.
