Юкио Мисима не был в России. Не потому что не хотел, а потому что его не спросили. Юкио Мисима ратовал за Традицию: он знал, что родился там, где и должен родиться. Мисима был героем времени — его не поняли. Я думаю, что он один по-настоящему любил Японию.
Так, как Мисима любил Японию, любили до него многажды. А после — никто. Он понимал, что затмение не закончится. Самураи погибли, остались лишь айкидо и буто. На волнах изменяющейся страны он держался, как держится в вечности его длинная бодрая Азия. Он не расслабился, даже когда нельзя было не расслабиться.
Юкио Мисима — эстет на токийских квадратах, воспитанный Ницше, Манном и Кавабатой. Живой классик под ещё не осевшим пеплом, под ещё не остывшим летом, прочитал рассказ «Сигарета». С него и начался славный путь Мисимы, не искавшего рифм поэта. А искавшего Рим поэта. Под обломками катастрофы, под ничтожащей силой неба он был луч, был стальное вето, заявленное против сияния Нового Света.
Зачем Новый Свет стране восходящего Солнца? В Японии ставят на кон самое дорогое, без доспехов идут на Дракона, под бомбёжкой огульной любят не адиафорой, а ради покоя. Вы бы знали, что это такое…
Так и Юкио Мисима — последний рыцарь, выбрал атаковать чёрный мрак, обступивший границы его вечной вольницы, его доброй жены. Стальной воин, вышедший против рока один на один. В хайку рассказывают, как лягушка прыгнула в пруд и не нарушила тишины.
Мисима хранил чистоту Слова, берёг его от реальности. А Слово берегло от реальности Мисиму. Оттого он был выразительный. Оттого он и жил красивый, и погиб красивый. Он творил, как скульптуру, себя и текст, прилагал все силы к тому, чтоб крест, что тащил он, как синтоист, играючи, озарял над родною землёю тучи. Император должен быть Солнцем без всяких штучек: не ходить в туалет, не лежать в падучей, не являться на встречу с чёртом. И будет лучше, если вообще не являться — на всякий случай. Так говорил Мисима.
Где ты, солнце красное? Что ты, небо синее? отчего ты прячешься, от кого ты прячешься, да с твоей-то силою? Ведь и так всё ясно всем: морок оккупации поглощает Родину — остров за островом, будто по акции — четыре по цене одного.
Мисима не сомневается, что всё уже решено, что всё уже обречено на гибель. Он надевает китель императорского воинства, со щитом или на щите — иначе никак. Его артистичная звонкая ЧВК выступает на штурм вселенской несправедливости, идёт провернуть фарш обратно.
Действия стройные, требования внятные — ноябрь всегда оканчивается ясностью. Если всё в мире не более чем притворство, искренна одна лишь смерть. Пусть слышит весь мир. Пусть рассмеются смехачи, пусть зевнут зеваки, — всё ничто на фоне водоворота, на фоне великой драки Героя со Временем. Дух побеждает плоть, ковыряет её острым клинком. Дух говорит: всё очень просто. Земля и кровь. Огонь и воздух. Горит Япония. Все всё поняли. И пошли дальше.
Юкио Мисима не был в России. Он умел жить красиво и уйти красиво. Нам хотя бы что-то одно, и уже было бы спасибо.
Талгат Иркагалиев
