Патрисия Каас готовит новый альбом, собирается на гастроли в Россию, наводит порядок в своей голове и не ищет прекрасного принца. Об этом знаменитая певица рассказала «Известиям» накануне выхода Франции из карантина.
— Как вы перетерпели двухмесячную самоизоляцию, которая заканчивается 11 мая?
— Мне к ней не привыкать — я всегда провожу много времени дома. Самое трудное — отсутствие общения. Никого не пригласишь, ни к кому не пойдешь в гости. К тому же живу я одна. Неуютно себя чувствуешь, когда садишься за стол обедать или ужинать. Чтобы не быть совсем одинокой, устраиваюсь перед зеркалом и ем, глядя на себя. Человек, как известно, ко всему привыкает.
— Из дома совсем не выходили?
— Не выходила, чтобы не заразить ни себя, ни других. За два месяца выбиралась раза три, чтобы купить самое необходимое. Стараюсь заказывать все продукты. Однажды пошла в мясную лавку, встала в очередь и, соблюдая дистанцию, терпеливо ждала. Но вижу вокруг себя беспечных людей, которые не соблюдают никакой дисциплины. Они так и не поняли опасности и ведут себя так, будто им ничего не грозит. Если бы все согласились на карантин, мы пережили бы эту катастрофу с гораздо меньшим числом жертв.
— Не паникуете, не испытываете страха?
— В отношении себя лично — нет, но ужасно волнуюсь за родных. Знаю многих, кто подцепил эту заразу, и не всем удалось спастись. Так или иначе, на нас обрушилась страшная катастрофа, неизвестно чем и когда она кончится. Однако изоляция необходима не только людям, но и природе, в отсутствие человека она щедро расцвела. Я сказала себе: «Каждый год мы должны самоустраняться, чтобы флора и фауна могли от нас отдыхать». Это похоже на религиозный пост или на голодную диету. Такое воздержание замечательно влияет на организм.
— Вы человек дисциплинированный — в маму-немку?
— Люблю во всем порядок — навожу его дома, в своих шкафах и бумагах, в собственной голове. Полезно искать ответы на вопросы, которые раньше не задавал, обдумать новые проекты. Занимаю себя еще и тем, что пишу тексты песен и музыку к ним. Без общения трудно, но, наверное, помогает то, что я человек самодостаточный и одинокий. Может быть, именно поэтому меньше других страдаю от самозаточения.
— Что больше всего вас сегодня беспокоит?
— Больше всего беспокоит недисциплинированность французов. Многие так и не поняли, что от них самих зависит дальнейший ход эпидемии. Сбивает с толку и то, что политики сегодня говорят одно, завтра другое. Вначале утверждали, что маски не нужны. Потом объявили, что вирус опасен только людям определенного возраста, затем принялись утверждать обратное. Одни деятели требуют быстрее открыть школы, другие считают это безумием. Может, что-то от нас скрывают? Люди всё быстро забывают, только мечтают о каникулах, чтобы ринуться к морю и лежать рядами на пляже, как сардины в банке. Сама я люблю Париж именно в августе, когда столица пустеет и напоминает город-фантом.
— В финансовом плане вы и вся ваша команда сильно пострадали от нынешнего кризиса?
— Пока сказать трудно. Большинство людей в моем окружении сейчас ничего не зарабатывает, но, по крайней мере, сидя дома, сводит расходы к минимуму. У меня в этом плане пока нет особых проблем. Они возникнут, если COVID-19 продолжится еще несколько месяцев.
Сейчас готовлюсь к гастролям. Мое турне должно начаться в январе 2021 года. Работаю и над новым альбомом. Должна была приступить к записи диска в конце марта, но из-за коронавируса пришлось отложить ее сперва до начала июня, а теперь до сентября.
— Кажется, вы пробуете силы в сочинении новых композиций?
— В нынешние тяжелые времена хочется сделать нечто иное, больше связанное с реалиями. Поскольку я не играю ни на одном инструменте, сочиняю мелодии голосом, напевая их. Мне кажется, что-то получается красиво. Написанные для меня тексты песен не всегда устраивают. Пробую сочинять их сама. Может, оставлю один свой текст, а может, и ни одного. В музыке выступаю соавтором.
— Вы определились с гастрольным маршрутом?
— Сейчас мы его составляем. Собираюсь приехать в Россию осенью 2021 года. Выступлю не только в Москве и Петербурге. Но не хочу давать слишком много концертов по той причине, что города находятся далеко друг от друга и добираться из одного в другой часто приходится двумя самолетами.
— Как вы объясняете свои особые отношения с российской публикой на протяжении трех десятилетий?
— Я впервые я приехала в Россию, когда в ней всё менялось (в 1990 году. — «Известия»). Меня там сразу стали считать своей. Залы были переполнены. На концерты ходили целыми семьями. Знали, что я появилась на свет в шахтерской семье. Пели мои песни. Меня целовали, задаривали. Назвали моим именем детский сад в Ростове-на-Дону. По мановению волшебной палочки возникла алхимия любви. Но у меня нет этому рационального объяснения… С тех пор побывала в вашей стране как минимум раз 20. К сожалению, обычно несусь вихрем по вашим просторам и ничего не успеваю толком увидеть. Наконец, несколько лет назад решила остаться на какое-то время в блистательном Петербурге — посмотрела Эрмитаж, дворцы, памятники, соборы, каталась по каналам на пароходике.
— Вы даже внесли свою лепту в сближение двух стран на высшем уровне?
— Однажды меня пригласили в Елисейский дворец на ужин, который президент Жак Ширак устроил в честь Владимира Путина. Беседовала с вашим президентом на немецком языке, он у меня второй родной. Русская делегация просила автографы. После этой встречи у меня осталась фотография, где я запечатлена между двумя главами государств.
— Вы по-прежнему по жизни бесстрашный боец?
— Это у меня в крови. Мои родители были сильные люди: отец работал в шахте, мама воспитывала семерых детей. Но с годами многое теряешь, быстрее устаешь, бойцовские качества постепенно утрачиваются. Теперь время от времени себя сдерживаю: «Потише, притормози! Сбавь обороты!» Я не стремлюсь непременно быть победителем. С годами приоритеты меняются. Но любовь публики мне по-прежнему важна, как важно и то, что на моих концертах нет свободных мест и записи хорошо продаются.
— В автобиографии «Тень моего голоса», которая вышла несколько лет назад, поражает ваше безжалостное отношение к мужчинам. Вы их находите глупыми, трусливыми, эгоистичными, инфантильными, претенциозными, высокомерными, предсказуемыми... Вы и сейчас к ним столь же беспощадны?
— Не хочу обобщать, потому что знаю далеко не всех. Такая оценка, видимо, связана с тем, что я не всегда делала хороший выбор. Тем не менее я по-прежнему верю в любовь, не говорю себе: «Забудь, Патрисия! Не трать силы». Но я больше особо не напрягаюсь в поисках прекрасного принца. Думаю, что рано или поздно любовь придет, просто ждать ее не надо.
— Один из ваших лучших альбомов вы насмешливо назвали Sexe fort («Сильный пол»), имея в виду, что это женщины.
— У них особая сила — ментальная. Они более мужественные, решительные, терпеливее переносят удары судьбы. Мужчины более нежные, легкоранимые. Разумеется, они сильнее в некоторых ситуациях. Мне ближе люди простые, естественные, претят самовлюбленность и напыщенность.
— Не так давно вы относились к себе весьма критично, считали себя женщиной слабой, которая в любви чувствует себя неуверенно, нерешительно, скованно. С тех пор вы изменились?
— Жизнь, как известно, дает нам уроки и многому учит. Трудно переживать некоторые моменты, но их преодоление помогает идти вперед. Надо уметь принимать себя такой, какая ты есть. У одних это получается быстро, а у меня ушло много времени. Есть обыкновенные, ничем не примечательные женщины, у которых потрясающая вера в себя. В этом их огромная сила.
— Во имя успеха певец должен идти в ногу со временем, улавливать веяния моды?
— «Я не могу выйти из моды, потому что я никогда не был модным певцом», — говорил мне Шарль Азнавур. Выбор делает публика, у которой собственные критерии. Благодаря публике я чувствую себя красивой, интересной, незаурядной. Она волнует меня больше любого мужчины. Ищу вдохновение в сегодняшнем дне, в окружающем мире, в людях, с которыми встречаюсь. Так или иначе, после неудачи я никогда не опускаю руки.
— Человек вы счастливый?
— Мне трудно однозначно ответить. Можно ли быть счастливой в разгар убийственной эпидемии? Да и с новым альбомом возникают разные проблемы. К концу года, надеюсь, приду в себя, успокоюсь, и жизнь вернется на круги своя.
— «Я создан для славы, а не для счастья», — повторяет ваш друг Ален Делон. Что для вас важнее?
— Для меня — счастье. Я была очень счастлива дома, когда жила с родителями, братьями и сестрами и понятия не имела, что такое слава. Мы жили очень скромно. Я не говорю о своих ощущениях на сцене, но сегодня не чувствую себя счастливой, хотя имею совершенно другие возможности. Я абсолютно независима и многое могу себе позволить. Но счастье не в этом. У меня нет ни семьи, ни детей. Можно сказать, что ради карьеры я пожертвовала личной жизнью.
— «Люблю одиночество, даже когда я один», — пошутил один французский писатель. Это ваш случай?
— Ален Делон предупреждал меня, что жизнь артиста часто ведет к разобщенности и уединению. Быть в одиночестве и быть одиноким — все-таки разные вещи. Хорошо время от времени оставаться наедине с собой. В моем ремесле меня постоянно окружают люди, от которых рано или поздно устаешь. Мне же порой надо разобраться в самой себе, а это можно сделать, когда никто не мешает. Вместе с тем одиночество — нелегкое испытание, выдержать его способны только сильные личности.
— Успех в кино вам принес дебют в фильме Клода Лелуша «А теперь, дамы и господа...». Но это было давно. Не собираетесь вернуться на большой экран?
— Клод любил приглашать артистов разных жанров, в том числе и певцов. Мне тогда повезло и с режиссером, и с таким потрясающим актером, как Джереми Айронс, он был моим партнером. Я хотела участвовать в съемках нового фильма в мае-июне, но их перенесли. Теперь не знаю, получится ли. Надо готовиться к гастролям.
Юрий Коваленко
