Когда-то в детском саду воспитательница сказала: «А Лена у нас умеет читать» — и дала мне книгу. «Ну, давай», – вопросительно смотрела группа. Я словно услышала мысли ребят: «Вот выскочка». И не прочла ни слова. «Да ничего она не умеет, – кричали мальчишки, – врет». Лучше уж так, решила я. Лучше пусть думают, что я врушка, но не хвастунья. Читать я умела с трех лет.
Почти всю жизнь я считала, что три года – нормальный возраст, чтобы начать читать. Это не рано и не поздно, а просто нормально. Я осилила все бабушкины запасы детских книг. В пять лет меня записали в детскую библиотеку. В первом классе я была одной из трех девочек, которые уже читали, причем быстро (а это почему-то считалось важным). Три читающих ребенка из 33-х.
Некоторые предметы давались легко. Математика – до появления в программе алгебры я щелкала задачки пачками. География – сложно было не запомнить хотя бы постсоветские страны и столицы, если дедушка — геолог. Он объездил весь Союз и на ночь вместо сказок рассказывал о глубоком Байкале, речках Лене (всегда восхищалась, что моим именем назвали целую реку) и Енисее. О Сейме, который течет в Батурине, о сопках в Сибири, о полевом шпате и угле, о совах и жаворонках.
Да, со мной занимались. В первом классе бабушка сидела за столом, пока я не выполню домашнее задание. Учительница по образованию – она бы не выдержала троек. Я знала названия всех птиц и деревьев. Четыре самых твердых материала – кварц, топаз, корунд, алмаз – отчеканивала наизусть. Понимала, почему горит газ и как электричество проходит по проводам. В конце начальной школы у меня не было троек, а четверки я получала разве что по физкультуре. Но я не очень старалась и не любила сидеть за книгами. Учеба давалась мне легко.
Средняя школа отбила желание учиться. Одноклассники стали жестокими, а я решила быть как все. Не жестокой, нет. Тупой.
Уже после выпускного дедушка вспоминал, как я однажды оправдала свою тройку: «Хорошо учиться – стыдно». Так и было – или стыдно, или напряжно. Подруга, которой все давалось с трудом, психовала: «Я ни черта не понимаю в вашей физике». И закрывала книгу. А я и хотела бы разобраться, но легче было сказать, что тоже не понимаю.
Над некоторыми предметами стоило бы попотеть. Порешать десяток задачек, сходить на дополнительные занятия, спросить у учителя после урока. Но я пошла по легкому пути – забила. Потей я и мучайся, плоды усилий были бы сожраны одноклассниками в ту же минуту. До сих пор помню, как мы с подругой поймали и пытали червяка (совершенно незаслуженно), записывая результаты в рабочую тетрадь по биологии. Потом все было по классике. Я дала списать мальчику, мальчик сдал такую же работу, ему поставили 5, мне – 4. И дописали: «Это ты или Костя так думает?»
Тогда я поняла, что стараний прилагать не буду. Ради себя мне это было не надо, а ради общего блага – нет уж, увольте. Тем более, подкатывающее чувство тошноты и раскалывающаяся голова, которые приходили следом за сложными задачами по физике, были мне не по душе. Как с ними справляться, никто не рассказывал.
В общем, Лена у нас умная, но учиться почему-то не хочет (так говорили учителя).
Хотя на фоне совсем уж отстающих я получила пятерки за выпускные экзамены и даже поступила в вуз. В плохонький такой, но вуз.
И там девочка с района, которая умела открывать пиво об забор и щелкать семки, очень удивилась. Процентов 80 одногруппниц прилежно учились. У них были золотые медали и 95 балов за вступительный, районные олимпиады и грамоты. Они корпели, пыхтели, зубрили, бежали к доске, задавали вопросы, подчеркивали слова в конспекте маркером, в то время как я думала: «Ну офигеть теперь».
И я бы рада была поучиться, но навык напрочь отбился, а элементарных знаний не хватало. Мои 35 баллов за вступительный по химии при наивысших 100 были смехотворны. Поэтому я три раза за первый семестр и два раза за второй сидела на парапете с сигаретой и говорила подруге в трубку: «Ну все, я ухожу из универа».
Потом как-то притерлось. Я научилась ходить на пары (эти ребята не сбегали дружно, как мы с одноклассниками с уроков), решать уравнения и даже защитила диплом на пятерку. Но.
Стоит ли говорить, что школа заложила во мне мощнейшую базу невежества. Стоит ли говорить, что я жалею, что не рассматривала для поступления интересные университеты. Ограничилась узкопрофильным пищевым, который дал непригодные в нынешней профессии знания, немного седых волос и два диплома без отличия.
Когда я попала на первое в жизни групповое тестирование в международную компанию и услышала, как ровесники обсуждают айсек и дороги в Германии, то ждала обеда и хотела провалиться под землю. А когда устроилась на работу в международную компанию, меня ждали удивительные открытия.
И эти открытия и озарения приходят ко мне до сих пор.
Я поняла, что общество состоит из моего 7-А класса. Только ребята выросли, они не говорят «Ничего не понимаю», откладывая книгу. Они, скорее, скажут: «А, я все понял», не копнув глубже. И потом из этих «Я все понял» состоят отделения полиции, наряд которой едет пару часов. И больницы, где секретарь главврача говорит тебе: «А я не знаю, как такое письмо пишется, может, вы напишете?» И есть «Я все понял» продавцы супермаркетов, которые втихушку «перебивают» на продуктах дату изготовления на более позднюю. И те, кто делают тебе операцию, выносят судебный приговор или идут в парламент.
Еще, конечно, я поняла, что порой люди работают по специальности, и специальность эта им очень даже нравится. Что студенты могут собираться в какие-то организации и делать самоуправление, а не только пить коньяк во дворе. Что в школе многие учились прилежно, а потом осознанно выбирали вуз и готовились к экзаменам.
А еще, что за сделанную домашку ты не обязательно получишь по голове и рваную тетрадь, а можешь – пятерку и похвалу. И что знания пригодятся, в каком бы возрасте ты и их ни получил, но те, что в детстве – особенно. А тренд на обучение, на анализ событий и критическую оценку должен быть популярен еще долгие десятилетия, чтобы хоть что-то изменилось. В стране и в мире.
И еще я поняла, что читать в три года умеют не все, а очень немногие.
Елена Алчанова
