Продолжаем публикацию интервью Андрея Ванденко. Разговор, состоявшийся в 2009 году, с писателем Фазилем Искандером, который в этом году ушёл из жизни.
Данила Трофимов, редактор 1001.ru
6 марта исполняется 80 лет со дня рождения Фазиля Искандера, классика и современника. Юбилей - не только повод восславить, это и хороший предлог встретиться с человеком, который никогда не считался большим охотником до интервью. Хоть Фазиль Абдулович и уверяет, что давно все сказал в своих книгах, он продолжает писать стихи, и слушать его по-прежнему интересно. Была бы тема предложена.
Участники альманаха "Метрополь" (из личного архива Фазиля Искандера)
Фото: Из личного Искандера Фазиля архива
- Судя по творческому беспорядку и развалам рукописей на письменном столе, работа кипит, Фазиль Абдулович?
- Какое там! Иллюзия, имитация бурной деятельности. Откровенно говоря, похвастаться нечем. Проза давно не идет, уже и пытаться перестал. Слово "исписался" жесткое, не хочется его применять даже по отношению к самому себе, поэтому сформулирую мягче: видимо, все, что мог, уже сказал. Запас мыслей и образов исчерпался, некогда бурный поток превратился со временем в вялотекущий ручей, а теперь совсем иссяк. Даже старые тексты не редактирую. Какой смысл? Лучше вряд ли сделаю, а испортить могу. Стихи, правда, сочиняю. Но и это делаю, скорее, по инерции. Надо же чем-то себя занять! Сидеть без дела не приучен, вот и шуршу бумагой, переношу на нее то, что удалось выудить из головы.
- Почитаете?
- Знаете, у меня теперь даже стихотворения получаются в полном соответствии с возрастом и физическим состоянием. Антонина Михайловна, жена моя верная, с некоторых пор сильно тревожилась, что по ночам я громко стенаю, рву грудь криком. Что, мол, с тобой такое происходит? Я и ответил ей двустишием:
Стон - мычащая молитва тела.
Бог разберется, что к чему.
Самое удивительное, после этого я перестал стонать, и Тоня сразу успокоилась.
- Как написал родившийся с вами в один день, но пятью годами позже Михаил Жванецкий: "За продолжение жизни мы платим старостью".
- И добавил: "За старость платим смертью..." С этой истиной не поспоришь. Да и вообще трудно соревноваться в афористичности с королем сатиры.
- Разве не вы, Фазиль Абдулович, поставили стране диагноз, сказав, что страдать проще, чем созидать? Мол, вся Россия - пьющий Гамлет.
- Да, я так считаю. На мой взгляд, даже в самой критической ситуации надо не на судьбу сетовать и обстоятельства клясть, а искать выход. Проще всего повесить голову и предаться унынию, но это тяжкий грех. Любое действие ценнее пустых переживаний о несправедливости мироустройства и утраченных возможностях. В конце концов, даже сизифов труд освобождает нас от бесполезных рассуждений о бесполезности сизифова труда! Впрочем, многие предпочитают праздно ждать чуда. Психологию этих людей я попытался передать в таких строчках:
О чем мечтаешь, раб?
Хочу заняться дельцем:
Хозяина убить и стать рабовладельцем.
- Не думали собрать вместе эти "малые формы" и напечатать к юбилею?
- Что-то не заметил особого интереса издателей к подобному "собранию". Правда, одно предложение выпустить книжечку к восьмидесятилетию все же было. И гонорар пообещали заплатить сразу в рублях, хотя раньше в договорах обычно фигурировали у.е. Тоня обрадовалась, что не нужно будет бегать по обменникам, а буквально через несколько дней начались дикие скачки с курсом рубля. Видимо, в издательстве уже что-то знали про кризис и заранее подстраховались, а я по обыкновению прохлопал…
- Расстроились?
- Из-за гонорара? Да ну… С возрастом перестаешь беспокоиться по пустякам. Тщеславие затихает, и ты спокойнее смотришь на многие эфемерные вещи. Одним переизданием больше или меньше - что это может изменить в моих отношениях с миром? Раньше любая публикация давалась с боем, приходилось преодолевать цензуру, сопротивляться, а сейчас вроде все разрешено, вот только радости мало. Сам я, повторяю, почти не пишу, но читаю по-прежнему много и вынужден присоединить голос к тем, кто давно говорит, что качество литературы в последние десятилетия упало катастрофически. Особенно если сравнивать с классикой. А именно так, на мой взгляд, и надо судить: по гамбургскому счету. Одноразовыми должны быть памперсы и, извините, презервативы, но никак не книги. Между тем куда ни кинь взгляд - везде беллетристические однодневки. Знаете, прежде никогда не выбрасывал книг, считал это своего рода предательством по отношению к коллегам и печатному слову, но теперь без сожаления расстаюсь с неумелыми поделками. Поставил на лестничной клетке шкафы и сваливаю туда эту макулатуру, не хочу захламлять квартиру.
- Неужели все так плохо, Фазиль Абдулович?
- Боюсь показаться старым ворчуном, но новое поколение писателей не вдохновляет. За редким исключением. Дмитрий Быков, наверное, последний, кто привлек мое внимание. Не в курсе, сколько ему лет?
- Сорок с небольшим.
- Значит, все еще впереди. Быкову одинаково удается и проза, и поэзия, он хорошо чувствует слово. Современные авторы ведь не работают над стилем и слогом. Почему-то считается, будто главное их достоинство - умение придумать затейливый сюжет. Но мне невообразимо скучно следить даже за лихо закрученными перипетиями, если они изложены на плохом русском языке. Принято думать, будто в эпоху больших перемен художники творят с особым вдохновением, но, видимо, кризис кризису рознь. Сейчас наступила пора равнодушной вседозволенности. Похоже, государству безразлично, что происходит в духовной и идеологической сферах. Идея стяжательства, материального обогащения слишком глубоко внедрилась в сознание, чтобы выветриться за короткое время. Наверное, писатели могли бы напомнить обществу об истинных ценностях, но так порой бывает: лучшие представители старшего поколения ушли из жизни, задержавшиеся на этом свете не в состоянии ничего добавить к сказанному ранее, а у молодых авторов нет ничего за душой, пустота внутри.
- Техническая пауза, перезагрузка системы.
- Наверное, можно и так выразиться, хотя подобные термины мне не близки. Как вы заметили, до сих пор пользуюсь печатной машинкой, купленной сто лет назад, не смог подружиться с компьютером. С техникой я всегда был на "вы". И про Интернет ничего не понял, как ни пытался. Он мне глубоко чужд. Поздно в моем возрасте переучиваться. Новости по старинке узнаю из газет. Телевизор почти не смотрю, поскольку не получается спокойно реагировать на бесконечные ток-шоу и якобы сенсационные расследования. Все мелко, поверхностно, банально, без намека на глубину. В программе "Время" опять можно слушать лишь прогноз погоды, там дикторы хотя бы говорят правду… Словом, проще не включать ящик, чтобы не портить нервы.
- У вас в прихожей висит групповая фотография авторов "Метрополя". Исполняется тридцать лет с момента выхода альманаха. Не собираетесь отмечать?
- Не вспоминал, пока вы не сказали. С позиции времени наша попытка борьбы с цензурой выглядит по-детски наивной. И закончилась она, чем и должна была: одних бузотеров выслали из страны, других перестали публиковать, попытались отлучить от литературы. Сегодня тот старый снимок вызывает у меня грустные чувства. Иных уж нет, а те далече… Вася Аксенов тяжело болеет, Витю Ерофеева вижу лишь по телевизору. Правда, периодически перезваниваюсь с Женей Поповым да еще летом по-соседски встречаюсь с Андреем Битовым, с которым снимаем дачи в Переделкине на одном участке. Бывает, беседуем о вечности…
- А с Отаром Иоселиани вы знакомы?
- Не скажу, что близко. Пересекались несколько раз.
- Не так давно мэтр дал интервью, в котором со страшной силой наехал на Россию за войну с Грузией, а по поводу Южной Осетии сказал, что не знает такого государства. Дескать, на тех землях прежде существовало княжество Самачабло, где правили грузины Мачабели, а осетин там и близко не было…
- Не стану спорить с уважаемым человеком, скажу лишь, что национальная идея порой не объединяет людей, а разобщает. К величайшему сожалению. Особенно часто не могут договориться соседи. Возьмите ту же Грузию и мою родную Абхазию. Порой взгляды на одни исторические события оказываются диаметрально противоположными. Я стараюсь избегать категоричных оценок, чтобы никого не обидеть, но мне очевидно, что Тбилиси проводил неправильную политику по отношению к Сухуми и теперь расплачивается. За что боролись, на то и напоролись. Началось все не с Саакашвили или Гамсахурдиа, а гораздо раньше. Помню, как после Великой Отечественной войны в абхазских школах вдруг запретили национальный язык, обязав изучать вместо него грузинский. Это вызвало у людей раздражение. В сельской местности ведь все говорили по-абхазски. Зато в городах любые мало-мальски важные должности занимали грузины. При этом на бытовом уровне мы жили мирно, не враждовали. Беды шли сверху, от политиков. У тех нет национальности, это особая порода. Кто однажды попал в обойму, навсегда становится другим, прежним уже не будет. Власть - стол, из-за которого никому не удается встать добровольно…
Фазиль Искандер и его жена Антонина Михайловна вместе уже без малого полвека
Фото: Николай Галкин
- Но вы же, Фазиль Абдулович, не засиделись среди депутатов.
- Это другая история! Вспомните, какие настроения царили в обществе в конце 80-х. Тогда все ждали перемен, в воздухе носились либеральные идеи, вот и я попал под их очарование. Меня уговорили представлять Абхазию на Съезде народных депутатов Советского Союза, убедили, что именно так я смогу участвовать в выборе будущего для страны. Но иллюзии развеялись быстро и бесследно. Как говорится, демократия лишила нас главного - мечты о демократии. Впрочем, мой поход во власть оказался непродолжительным не только по этой причине. Я был готов участвовать в дискуссиях, но в тех, которые ведутся в цивилизованной манере. А тогда в Кремле творилось нечто невообразимое: какие-то дурно воспитанные люди улюлюкали в спину Борису Ельцину, захлопывали и освистывали академика Сахарова, не давая ему говорить. Смотреть на этот паноптикум было невыносимо. Я заболел, буквально слег. Вдруг резко подскочило давление, на которое прежде не жаловался, перестал спать, потерял аппетит. Участковый врач послушал меня и сказал: "Скопления людей вам категорически противопоказаны". Выписал бюллетень, я на законном основании остался домa и больше на съездах не появлялся. Официально от депутатского мандата, правда, не отказывался, тихонько отошел в сторону. Меня и потом приглашали во всякие комиссии, общественные советы, но я каждый раз находил благовидный предлог, чтобы уклониться. Вот стихи и прозу всегда читал со сцены с удовольствием, вроде бы даже неплохо получалось, а собрания и съезды терпеть не мог, сторонился публичной политики. Не мое это.
- Оттого и с сильными мира сего дружбу никогда не водили?
- А мне ее никто и не предлагал. Сам я тоже не искал… Это уже от характера зависит. Может, видели, как на больших приемах гости выстраиваются в очередь, чтобы подойти с рюмкой к первому лицу, чокнуться, несколько слов шепнуть? Мне почему-то казалось унизительным заглядывать в глаза начальству. В родной Абхазии одно время я был не то чтобы персоной нон грата, но близко к тому. Руководство республики обижалось на мои книжки. В какой-то момент я даже перестал ездить на родину. Раньше у меня был там дом, но в начале 90-х его разорили, разграбили. Позже мог восстановить, но не сделал этого, хотя отношение ко мне в республике переменилось. На мое семидесятилетие, помню, из Сухуми специально приезжал детский танцевальный ансамбль. А на последний Новый год я получил от президента Абхазии памятные часы в подарок. Посыльный домой приехал и торжественно вручил.
- Швейцарские?
- Завод "Луч". Кажется, это в Минске. Специальная партия, сделанная на заказ.
- А почему часы стоят?
- Они самозаводящиеся, а я передвигаюсь мало, вот и остановились. Но какое это по большому счету имеет значение? Время ведь все равно идет, стрелки на его ход повлиять не могут. Что бы ни показывали, день в урочный час сменит ночь, зиму - весна. Ну, и так далее.
- Кстати, о наступившей поре года. В вашем "Созвездии Козлотура" наткнулся на фразу: "Весна вполне подходящее время для сокращения штатов". Злободневная, знаете ли, мысль!
- Она лишь доказывает, что за последние сорок с лишним лет ничего катастрофического не произошло. Если где-то убудет, в другом месте обязательно прибудет. Тут сократят, там примут. Без кризисов, наверное, было бы скучно жить. И этот переживем. Мне даже кажется, что в происходящем сейчас больше психологии, нежели экономики. Люди сами себя пугают, и делают это столь успешно, что принимают собственные страхи за истину.
- Полагаете, бояться нечего, Фазиль Абдулович?
- Не сочтите за банальность, но с позиций человека, который долго пожил и много повидал, могу твердо сказать: лишь бы не было войны…
