В Москве много музеев. В Третьяковскую галерею и Музей изобразительных искусств имени Пушкина люди едут со всего света. Но там шедевры мирового искусства, а в Дарвиновском музее? Тоже шедевры. Это не просто чучела животных и птиц, выполненных величайшими мастерами своего дела. Это музей происхождения жизни и памятник любви.
Любое настоящее дело начинается с уникального человека, подобного которому не было раньше и не будет потом. Ведь вся история человечества состоит из частных историй отдельных людей. Таким «отдельным человеком» был и Александр Федорович Котс.
Александр Котс родился в Москве в 1880 году. Его отцом был немецкий эмигрант, доктор философии Геттингенского университета, ботаник и лингвист Альфред Карлович Котс. Мать — Евгения Александровна Котс, урожденная Грассман.
Мальчик с детства интересовался биологией. «Любовно-яростно-ожесточенно собирал я, будучи ребенком, и фарфоровых зверушек, и рельефные картинки со звериными изображениями, позднее — перья кур, образчики волос, украдкой выстригаемых из шуб, головки, ноги, крылья птиц из кухонных останков, мух навозных около помойных ям, еще позднее бабочек, жуков, еще позднее — чучела зверей и птиц... Науке о животных и любви к животным меня в детстве НЕ учили... Тем не менее с трех лет я себя чувствую зоологом, с пяти — музейцем, страстным собирателем всего, что хоть немного относилось к животным... Эту мою любовь к природе... я считаю унаследованной от отца-ботаника и матери — энтузиастической любительницы цветов». В 19 лет он отправился в свою первую экспедицию в Западную Сибирь. Вернувшись, Александр изготовил чучела птиц, которые представил на выставке Всероссийского общества акклиматизации. За них он получил Большую серебряную медаль. Позже именно эти произведения таксидермического искусства стали экспонатами коллекции, с которой началась история уникального музея.
В 1905 году Александр Котс отправляется в Европу. Он без устали изучает естественнонаучные музеи Берлина, Мюнхена, Дрездена, Штутгарта, Йены, Брюсселя, Парижа, Лондона. Но везде это были скучные ряды витрин, похожие друг на друга. В знаменитейшем Дарвиновском зале Британского музея его изумили «богатство фактов и скудость, недосказанность объединяющей идеи». А в России естественнонаучного музея не было. В Москву он вернулся, охваченный жгучим желанием создать его. Но кроме желания и крошечной коллекции, собранной на собственные скромные средства, нужны были помещения и основательный капитал.
В 1907 году Котсу предложили вести практические занятия по анатомии животных на знаменитых Московских высших женских курсах (далее — МВЖК). Вскоре он начал читать лекции по дарвинизму. Это рядовое событие изменило жизнь молодого ученого. Дело в том, что его драгоценная коллекция была перенесена из крошечной студенческой квартирки, где все жизненное пространство было занято шкафами и препаратами животных, в зоологическую лабораторию курсов. И в том же году по приказу директора МВЖК С.Чаплыгина был создан Дарвиновский музей.
А потом случилась встреча, которая могла бы стать сюжетом романа, поэмы, встреча, которые случаются раз в сто лет, а у многих людей не случаются никогда, — Александр увидел студентку 3-го курса, старосту биологического кружка Надежду Ладыгину. Красавицу с роскошной косой, как у сказочной царевны. Позже Александр Федорович напишет: «Появление этой девушки было решающим: „ОНА!“ Не обменявшись с ней дотоле ни одним глубоким словом, я всем существом оказался прикован к ней».
* * *
Отец Надежды был крепостным крестьянином, который откупился у помещика за несколько дней до обнародования указа об освобождении крестьян. Девочка сама выучилась чтению. Яркое впечатление детства: в дом пришел бродячий торговец халвой, у которого была дрессированная макака-резус. Ребенка поразили не фокусы, а лицо животного. Кто мог знать, что спустя двадцать лет Надежда начнет исследование познавательных способностей низшей обезьяны, той самой макаки-резус, а позже станет всемирно известным зоопсихологом.
В 1911 году они обвенчались. Первым подарком невесте вместо дамских часиков, которые ей очень нравились, оказалось чучело белого ястреба, а невеста подарила жениху чучело львенка. На деньги, подаренные к свадьбе, молодожены купили новые экспонаты для музея: чучела волков редкой окраски. Сохранилась фотография, на которой невеста в белом платье, с распущенными волосами, как у красавиц эпохи Возрождения, стоит рядом с чучелом белого волка. Сказочным людям нужны сказочные подарки. Ведь Александр Федорович, который до встречи со своей Надеждой два года заведовал таксидермическим музеем знаменитого Федора Лоренца, зарплату попросил платить не деньгами, а чучелами животных...
А.Котс вспоминал: «На последние рубли недоедающих хозяев в адрес курсов прибывали посылки с райскими птицами и прочими чужеземными редкостями». Сегодня — как, впрочем, вчера и завтра — такие истории возвращают стрелку нашего внутреннего компаса на то место, где она должна находиться. В эпоху белых свадебных «Мерседесов» со шлюховатыми Барби на капоте история про белого волка и посылки с райскими птицами — бесценное лекарство.
В 1913 году супруги отправились за границу, чтобы познакомиться с лучшими музеями, зоологическими институтами и препараторскими фирмами Западной Европы. Александр сравнивал новые впечатления с воспоминаниями о поездке 1905 года — ничего не изменилось. По-прежнему между большой наукой и ее популяризацией была непроходимая пропасть. В музеях было скучно! Им предстояло найти свой ответ на вопрос о том, как открыть непосвященным дверь в бездонный мир природы. Котсы наведывались в знаменитые фирмы, которые снабжали музеи зоологическими материалами. Это были ни на что не похожие учреждения. Из переписки с заказчиками: «Будьте любезны выслать парочку засоленных гиен!», «Какова теперь пометровая стоимость питонов и акул? Телеграфируйте!» И такие же ответы: «Имеются прекрасные засоленные сумчатые волки, крысы и куницы, но особенно рекомендуем квашеных морских слонов и замороженного бегемота!» Александр Федорович и Надежда Николаевна купили там множество чучел и гнезд тропических птиц — для музея, который им предстояло создать.
К 1913 году скромная коллекция Котса превратилась в уникальное собрание, и Александр Федорович принял непростое решение: он подарил свою драгоценную коллекцию МВЖК с единственным условием: что он будет безвозмездно заведовать музеем. Даже во время революции и Гражданской войны этот музей работал. Котс трудился как человек, которому не требуется сон и отдых: заботы директора он совмещал с чтением лекций в МГУ, в Пединституте и без устали читал научно-популярные лекции в клубах. А еще в 20-е годы Александра Федоровича назначили директором Московского зоопарка. Революция прервала его научную деятельность — теперь она возобновилась: он проводил экспериментальные исследования по зоопсихологии, генетике и межвидовой гибридизации. Котс был блестящим лектором. К началу Великой Отечественной войны, то есть за 30 лет существования музея, он лично провел экскурсии для полумиллиона человек.
* * *
А Надежда Николаевна была музой Александра Котса.
В отрочестве она мечтала поступить на медицинский факультет и посвятить себя психиатрии. Но на высших женских курсах ее поразили лекции по зоологии профессора Н.Кольцова и практические занятия по анатомии животных, которые вел ее будущий муж. Позже она напишет: «Решающим моментом, натолкнувшим меня на изучение поведения животных, была книга профессора В.Бехтерева „Психика и жизнь“, где им были освещены вопросы, относящиеся к изучению одноклеточных организмов. Меня особенно занимал вопрос, на каком уровне развития психики животных появляется сознание. С этих пор изучение поведения животных стало основной интересующей меня проблемой».
В один прекрасный день Александр Федорович подарил жене шимпанзе Иони. Обезьянка поселилась в квартире Котсов. Три года Надежда Котс вела наблюдения за поведением Иони, которые легли в основу ее работы «Новый метод исследования познавательных способностей шимпанзе». Эта работа получила известность не только в России, но и в мире. Надежда Николаевна получила приглашение в Институт психологии Московского университета и полностью посвятила себя работе в области экспериментальной психологии. В 1919 году она начала исследования 10 видов попугаев.
В 1925 году у Котсов родился сын. Через два часа после его появления на свет Надежда начала диктовать няне описание поведения новорожденного. Семь лет она вела круглосуточные наблюдения за его психическим развитием. Эти дневники составляют несколько тысяч страниц, проиллюстрированы тысячами фотографий и представляют собой беспрецедентное исследование. Его результаты были использованы в монографии «Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах, эмоциях, играх, привычках и выразительных движениях». Книга получила известность во всем мире, а отрывки из нее были включены в учебники по зоологии и эволюционному учению для школы и вузов.
Музейная деятельность Надежды Николаевны началась в 1911 году, когда они с мужем приступили к систематизации коллекций, собранных Александром Федоровичем. 12 лет она проводила со слушательницами МВЖК занятия в музее. В 1923 году Надежда Николаевна стала сотрудником Дарвиновского музея и 20 лет проводила там экскурсии, не прекращая, разумеется, многогранной научной деятельности и чтения лекций в МГУ, в институте психиатрии и неврологии и т.д. В воспоминаниях о Надежде Николаевне коллега Котсов написал, что никогда не видел, чтобы она была занята домашними хлопотами. Быт для нее не существовал, она жила в другом мире. Более того: эту женщину никто и представить не мог на кухне или за рукоделием. А я поймала себя на том, что описание деятельности Котсов похоже на описание европейского университета в эпоху Ренессанса. Вдвоем они сумели отодвинуть непомерную глыбу, которая загораживала людям вход в царство природы.
* * *
И был еще один человек, которого Александр Федорович Котс торжественно именовал третьим сооснователем музея, «человек вымирающего цеха» Филипп Евтихиевич Федулов.
В 1896 году 16-летний Александр Котс впервые встретился с выдающимся препаратором-натуралистом Федором Карловичем Лоренцем. Лоренц сразу откликнулся на предложение создать новый музей. И дважды в неделю Александр стал приходить в мастерскую Лоренца для пересмотра его замечательной коллекций чучел и отбора экспонатов для будущего музея. Любимым подмастерьем Лоренца, с утра до ночи сидевшим у окошка мастерской за набивкой чучел, был Филипп Федулов.
Василий Ватагин.
Сын крепостной крестьянки Татьяны Дмитриевны Федуловой, Филипп выучился скорняжному делу и мальчиком пришел в крупнейшую в Москве мастерскую Лоренца, где уже работали препараторами двое старших сыновей Татьяны Дмитриевны. Вернувшись с Первой мировой войны, он целиком погрузился в работу Дарвиновского музея. Ему предстояло делать чучела из годами хранившихся звериных шкур, монтировать новые экспонаты и использовать для изготовления новых экспонатов материал из Московского зоопарка. Вот как описывал Александр Федорович «тот уголок, где в продолжение десятка лет бессменно занят был своей деятельностью Филипп Федулов. Небольшая комната в одно окно... снизу и доверху заставленная препаратами. Возможно (если накануне вашего визита в мастерской производилась съемка шкуры павшего животного), ваш нос захвачен будет ранее, чем зрение... тяжелый воздух, весь пропитанный густыми испарениями заквашенной звериной шкуры — льва или тигра, здесь же распростертой на полу... Мы застаем его за установкой чучела американского страуса... Только настойчивость и редкое терпение нашего искусника и столь же несравненный его опыт в обращении с такими безнадежными объектами всегда и неизменно обеспечивали максимальную успешность там, где подавляющее большинство коллег на Западе... заведомо и совершенно отказались бы от приступания к работе. Образец такого создавания чучела из лоскутов как раз и представляет данная работа... Полдюжины кусков от шкуры страуса, рваные лохмотья пышного когда-то одеяния прелестной птицы, беспорядочно разбросанные на полу, вот части туловища с сохраненными при них ногами, а тут же и вторая отделенная нога; там два оторванных крыла; там шея, вывернутая наружу... Но, как в древнем мифе о Титанах... так и в скромной мастерской музея все эти бесформенные лоскуты талантом нашего художника соединятся вновь в живом и стройном облике прелестной птицы...»
Александр Федорович называл Филиппа Федулова «подлинным Себастианом Бахом в этой области». Как истинный художник, он любил работать один и все делал сам. И по сей день визитной карточкой музея являются чучела двух слонов, выполненные Филиппом Евтихиевичем Федуловым. Африканский слон — подарок эмира бухарского Николаю II для цесаревича Алексея. Но летом 1918 года семья последнего российского царя была расстреляна, а слон в это же время умер при переезде из Гатчины в Москву. Индийский слон — ритуальный слон эмира бухарского. Незадолго до революции он был отправлен в Москву, где пережил все бури и обосновался в Московском зоопарке. Филипп Федулов умер в 1961 году. Сохранилась замечательная фотография, где он, уже убеленный сединами, сидит в старинном кресле. На груди два Георгиевских креста, полученных во время Первой мировой войны. Красивый был человек.
* * *
Четвертым сооснователем музея Александр Федорович Котс считал выдающегося художника-анималиста Василия Алексеевича Ватагина. Даже тот, кто никогда не был в Дарвиновском музее, знает его по великолепным иллюстрациям к книгам Киплинга, Джека Лондона и Сетона-Томпсона... Именно он запечатлел экспериментальных приматов, за которыми наблюдала Надежда Николаевна. В первых же рисунках так называемой обезьяньей серии проявилась уникальная особенность Ватагина: он умел передать неуловимые движения животных, кистью сделать «моментальный снимок». В фондах музея сохранились сотни зарисовок Ватагина, передающих всю палитру обезьяньих настроений. Художник создавал серии картин, которые давали возможность увидеть животное во всей полноте его существования. Вот что писал А.Ф.Котс о знаменитой «медвежьей серии», о картинах, выполненных Ватагиным в 1932 году: «Шесть картин! Медведь — властитель северной тайги, сваливший лося; медведь в овсе, и он же разгребает муравейник; тот же „мишка“ у дупла за добыванием меда; он же на Камчатке за рыбалкой; он же на Кавказе на плодовом дереве. Один и тот же зверь, но в разных ситуациях, в различных позах, за различным делом...»
Василий Алексеевич проработал в Дарвиновском музее сорок лет. Как и Филипп Евтихиевич Федулов, он не работал — он служил удивительному делу. Поэтому и получилось, что этих людей давно нет на свете, а созданные ими животные полны жизни. Они внимательно смотрят на нас, воспитывают потомство, охотятся, нежатся на солнце, дерутся, безобразничают — то есть живут.
* * *
В статье В.А.Удальцовой о жизни четы Котсов читаем: «Создатели музея были воистину настоящими „взрослыми детьми“! В то время как в холодной и голодной Москве 20-х годов люди, сбиваясь с ног, добывали мешок муки, эти чудаки разыскивали гипс для скульпторов. Сами они питались весьма скудно, довольствуясь мерзлой картошкой и кукурузой, но при этом ценой неимоверных усилий умудрялись добывать фрукты для экспериментальных животных — попугаев и обезьян». А по мне это называется не так: Александр Федорович и Надежда Николаевна были настоящими взрослыми, которые отвечают за все, что происходит вокруг них. Весь мир не переделаешь, но наведи порядок возле своего дома. А вот дома у Дарвиновского музея как раз и не было. После революции Александр Федорович ценой неимоверных усилий добился разрешения разместить драгоценные коллекции в нескольких тесных комнатах в здании бывших Московских высших женских курсов на Малой Пироговке. Вход в музей находился напротив входа в морг в Хользуновом переулке.
В сентябре 1952 года Александр Федорович и Надежда Николаевна отправили Сталину письмо с просьбой о строительстве здания для Дарвиновского музея. В августе 1953 года вышло распоряжение Совета Министров РСФСР «О строительстве здания школьного типа для размещения Государственного Дарвиновского музея». Котс был очень разочарован, ведь в школьном здании невозможно разместить такой музей. И снова началась борьба, на которую уходили все силы. Наконец, весной 1955 года вышло новое распоряжение Совета Министров РСФСР «О разработке специального проекта для строительства здания ГДМ». Но никто не собирался его выполнять. Котс упорно одолевал чиновников с просьбой начать работу над проектом, и, наконец, чиновникам это надоело. 1 июля 1962 года музей был закрыт на неопределенный срок «из-за крайней запущенности и антисанитарного состояния помещений». Музей практически перестали финансировать. А вскоре участок, выделенный для строительства музея, передали под строительство балетной школы Большого театра.
С этим предательством основатели музея справиться не смогли. В ноябре 1962 года умер Ф.Е.Федулов, в июне 1963 года после второго инфаркта ушла из жизни Надежда Николаевна Ладыгина-Котс, а в сентябре 1964 года скончался А.Ф.Котс.
Дарвиновский музей ждал своего здания 87 лет. Оно открылось лишь в сентябре 1995 года. А Александр Федорович Котс и Надежда Николаевна Ладыгина-Котс как будто и не уходили. И дело не в том, что сохранился письменный стол Александра Федоровича или рукописи Надежды Николаевны. Люди, которые прожили такую потрясающую жизнь, люди, которые знали цену истинным сокровищам и презирали поддельные, пребудут здесь вовек, потому что их дело продолжается. Слоны, возвращенные к жизни Филиппом Федуловым, животные, которых запечатлел Василий Ватагин, белый свадебный волк и множество других чудес не дают нам забыть о том, что все мы — дети этой истерзанной земли. Она по-прежнему прекрасна, а мы по-прежнему совершаем злые ошибки. И чтобы не пропасть, нужно хоть изредка приходить сюда, в Дарвиновский музей. Здесь все живые, вот в чем дело.
материал: Ольга Богуславская
