10 апреля 1970 года один из музыкантов группы «The Beatles», десятилетие царившей на мировой рок-н-ролльной сцене, и в умах, и в сердцах миллионов поклонников по всей планете, Пол Маккартни, дал пресс-конференцию, на которой официально объявил о своем уходе из группы по причине «личных, деловых и творческих разногласий». Фактически это было заявление об окончательном распаде, казалось бы, вечной «ливерпульской четверки»...
Почему она распалась? Ответ большинства — «ищите женщину», имея в виду роковую роль, которую сыграла в распаде «Beatles» новая жена Леннона — Йоко Оно. Но это уже не важно. Рано или поздно группа должна была прекратить свое «физическое» существование. Но легенда не прекращалась никогда. И в памяти поклонников, передающих свою любовь и верность группе по наследству, они остались навсегда вместе.
...Помните, как начинается «История любви» Эрика Сигала: «Что можно сказать о двадцатипятилетней девушке, которая умерла? Что она была красивой. И умной. Что любила Моцарта и Баха. И „Битлз“. И меня».
Ничего удивительного в этом подборе имен нет: для нас «Битлз» тоже были в одном ряду с самыми знаменитыми и близкими — Гагариным и родителями. И когда Леннон произнес свое скандальное: «Мы популярнее, чем Христос», он был не так далек от истины.
У меня в комнате до сих пор висят два старых рисунка в грубоватой окантовке еще советского «металлоремонта». Это рисунки моего старого институтского приятеля. На одном — четверка битлов: Джордж и Пол, Джон и Ринго, пририсованные к их головам тела образуют единое сердце. Второй рисунок, сделанный сразу после наших студенческих военных лагерей летом 1973 года, — это уже моя голова, в основании которой разноцветный револьвер, на рукоятке которого написано: «Happiness is a warm gun». Это название знаменитой песни (а у «Битлз» практически все песни знаменитые), записанной в конце сентября 1968 года, и переводится как «Счастье — это теплое оружие». В разгар Вьетнамской войны песня носила вполне определенный антивоенный характер, хотя Леннон потом говорил, что в ней и история рок-н-ролла, и его зашифрованные сексуальные переживания с Йоко Оно, роман с которой только начался.
В любом случае битловские символы были нашими символами. И сами «Битлз» стали символом нашего поколения. Их музыку, их стиль, их мировоззрение разделяли миллионы, притом по разные стороны железного занавеса. И это нас объединяло.
Битлы сыграли уникальную роль в судьбе очень многих людей, особенно поколений 60—70-х годов. Эта роль была незаметна, не воспринималась как роль, но таковой, безусловно, была.
Никто до сих пор еще не оценил до конца, что такое был феномен «Битлз». Потому что: во сколько можно оценить глоток свободы, чего стоит воспитание вкуса, в какой валюте измеряется смягчение нравов?
В начале 60-х годов мир умирал от тоски по живому, красивому и радостному. И здесь явились целительные «Битлз».
Их взлет и популярность уже в самом начале карьеры были настолько ошеломительными, что даже советская пропаганда не обошла их своим вниманием, одарив, правда, всего лишь фельетоном. Никита Богословский в «Литературной газете» от 3 марта 1964 года написал «подвал» под названием «Навозные жуки». Вот знаменитый теперь отрывок из фельетона: «Трудно себе даже представить, какие звуки издают эти молодые люди под собственный аккомпанемент, какое содержание в этих опусах. Достаточно сказать, что одна из их песенок называется „Катись, Бетховен!“. Бедные наивные „жуки“! Вы, наверное, твердо уверены в том, что все это — слава, бешеные деньги, рев и визг поклонников, визиты к королям — все это навсегда и по заслугам. Но готов биться об заклад, что протянете вы еще год-полтора, а потом появятся молодые люди с еще более дурацкими прическами и дикими голосами, и все кончится!» Богословский ошибся.
«Битлз» — это не только «битловки», похожие на френч, длинные волосы, ниспадающие на рубашку (которые нам пытались насильно стричь, грозя исключением из комсомола), но в первую очередь — прививка против ханжества и лицемерия.
Мы перешли с шансона семиструнной гитары в подъезде на возможности шестиструнной и как бы вошли в мир иной гармонии. От «Когда с тобой мы встретились, черемуха цвела» или «Серебрится серенький дымок» до «Любовь купить нельзя» или «Вчера» — дистанция огромного размера.
Битлы нас очеловечили. Мы пели «Битлз», и наши сердца наполнялись любовью. «Битлз» росли, и вместе с ними росла их музыка. Они становились сложнее, и мы привыкали к сложности, они стали привлекать симфоническую музыку, и мы тоже стали ее слушать. Тексты их песен становились серьезнее, и мы взрослели.
...В восьмом классе я перешел в английскую спецшколу из обыкновенной, хулиганской, измайловской. Первые вопросы, что мне задали одноклассники: кто мои родители и знаю ли я «The Beatles». Я не знал. Но уже в 9 классе наша группа «Pickles» (в переводе — «шалопаи», в честь знаменитой собачки, что нашла похищенную «Золотую Богиню» на чемпионате мира по футболу в Англии в 1966 году) исполняла «She loves you» и «Help», а на выпускном, когда мы назывались уже более иронично «Voiсеless voices» («Безголосые голоса»), этими голосами мы вовсю орали «When I saw her standing there». А наша умная учительница английской литературы, курировавшая наш «вокально-инструментальный ансамбль», успевала еще нас обучать, поясняя, что название этой песни — «типичный пример сложного дополнения».
Кстати, многие действительно на песнях «Битлз» выучили английский. Правда, нередко после перевода нас ждало разочарование: «Она любит тебя», «Всю свою любовь я посылаю тебе», «Постскриптум — я тебя люблю». Сплошная любовь-морковь. Но в этих простеньких песенках о любви на удивление нет ни грамма пошлости. Они искренни, но без надрыва, лиричны, но без жеманства, трогательны, но без кокетства. Это настоящий городской рок-н-ролльный романс — открытый и веселый. Очень молодой. Пульсирующий. Всегда с самоиронией. С юмором. Без юмора нет «Битлз».
...Кто-то вот всю жизнь спорит, кто лучше — Пушкин или Лермонтов (хотя для меня ответ очевиден). А мы еще со школы поделились на фанатов «Битлз» и «Роллинг Стоунз». Для меня и здесь очевидно, чья музыка несравненно лучше, но дело даже не в этом. Фанаты «Битлз» всегда отличались и от поклонников Мика Джаггера, и от фанатов «hardrock» полным отсутствием агрессии. С самого начала было понятно: битлы несут только свет, только любовь и мир.
...Читая недавно «Цирк Ларса Кристенсена», того самого замечательного норвежца, что покорил нас недавно своим романом «Полубрат», а много лет назад стал известен, написав роман «Beatles», так и отождествляешь себя с 12-летним мальчиком, что бродит по Осло 60-х, и в его голове постоянно крутится песенка из «Битлз»: «Listen, do you want to know the secret...» Так вот этот секрет состоял в том, что мы все были влюблены в «Beatles» и, говоря пафосным, но вполне уместным языком, пронесли эту любовь на всю жизнь. Кто похвастается тем, что любит песни своего детства и его кумиров так же, как и сорок, и пятьдесят лет назад? Кто любит их всей семьей, передавая эстафету любви своим детям? То-то! Это и есть феномен «Битлз».
...Их музыка предусматривала и определенный стиль, и образ мысли, и способ жизни. И с этой точки зрения искусство «Битлз» концептуально. Оно отражало и влияло на время. В снятом несколько лет назад и сразу ставшем почти культовым фильме «Across the Universe» под песни «Битлз» вершится судьба поколения. «Битлз» против войны во Вьетнаме, «Битлз» угрожают революцией, «Битлз» призывают «Дать миру шанс». Не случайно фильм заканчивается, по существу, гимном поколения: «All you need is love» («Нам всем нужна любовь»).
«Битлз» стали историей, они — классики, но очень востребованы со своей человеческой интонацией. Битлы открыли для нас другое мироощущение, прививали иную эстетику.
...«Мы слушаем «Битлз»... И замирает все вокруг...« — так написал мой друг Слава Горбатов в далеком 1969 году, когда мы закончили школу.
И до сих пор на концертах уже сэра Пола Маккартни, особенно когда он поет старые битловские песни, лица зрителей озаряются неподдельной радостью.
Мы сроднились с песнями «Битлз», они стали для нас камертоном музыкального вкуса и настроения души.
...В моем музыкальном центре, где еще сохранились магнитофоны, в один из них «навечно» вставлена кассета с «Битлз». Когда-то она специально открывалась песней «Good day sunshine» («Хороший день, солнце светит»). Я порой включаю его в пасмурный, дождливый, тоскливый денек, и настроение улучшается. Вот такая битловская магия.
Анатолий Берштейн
