Девчонки шепчутся: «Клариса-то наша, гляньте, как похорошела». Действительно, без косметики классная наша выглядит гораздо моложе. А девчонки наши, наоборот, без фартучков и косичек выглядят старше. Утром, когда умываются, волосы у них не уложены. И вечером, перед отбоем. Распущенные волосы волнуют меня до дрожи.
Стоит гвалт. Мы, мальчишки, ходим на головах. Клариса срывает голос, пытаясь хоть как-то нас унять, а точнее, игру гормонов.
Объявляет, что на картошке будет работать на равных с нами, а командовать только после работы. А в рабочее время нами должен руководить бригадир. Кто-то из нас.
Мы избрали Макса. Он разбивает нас на звенья, назначает звеньевых, определяет для каждого звена участок работы на поле. Делает всё так, будто ему не впервой руководить.
А ещё Клариса объявляет, что сегодня в местном клубе в нашу честь дают концерт и танцы.
– У нас будут свои танцы, – возражает Макс. – Приглашаю всех на шашлык.
Все радостно заулюлюкали. Клариса пытается вставить слово, но её никто не слушает. Наконец, она заставляет нас заткнуться.
– Максим, – твёрдым голосом говорит она. – Мы нарушаем законы гостеприимства. Так нехорошо. Мы должны пойти.
– Клара Исаевна, знаем мы эти танцы, – отвечает Максим. – Соберётся местная шпана, начнут приглашать наших девчонок…
– А вы приглашайте их девчонок.
Максим смотрит снисходительно:
– Клара Исаевна, вы плохо знаете жизнь. Если мы начнём приглашать местных девчонок, это кончится дракой. Хотя, думаю, дракой закончится, если местные будут приглашать наших девчонок.
Клариса закусывает губу. Ей обидно за свой авторитет. И в то же время она понимает, что Максим прав. Драки едва ли избежать.
– Откуда у тебя мясо? – спрашивает она.
– Перевод от мамы получил. Тут бараны копейки стоят.
Максим распределяет роли: кому собрать сушняк, кому сделать мангал, кому шампуры из толстой алюминиевой проволоки. Сам собственноручно режет и разделывает барана. Маля (Амалия) и Жанка обзывают Максима живодёром и отказываются от шашлыка.
– На здоровье, – весело реагирует Максим, – нам больше достанется.
По его приказу я переливаю красное сухое вино в чайник и прячу пустые бутылки. Кипячу настоящий чай, завариваю погуще, чтобы нельзя было отличить от красного вина.
И вот начинается пир. Клариса не замечает, что из чайных кружек не поднимается пар. Не обращает внимания, что самые нежные девчонки морщатся, хлебая чай, и о чём-то шепчутся друг с другом.
Она начинает что-то подозревать только тогда, когда слышу, как она откровенничает с Жанкой:
– Я хочу быть женой знаменитости. Если мужчина ничего в жизни не добился, это не мужчина. Конечно, я ему помогу. Ты знаешь, я очень хороший друг.
Малю слышу не только я. Гомон за столом стихает. Все ждут, что она скажет дальше. Маля замечает, что привлекла всеобщее внимание, и говорит заплетающимся языком:
– Мама дорогая, моя репутация! Это конец.
Клариса выхватывает из чьей-то руки кружку, нюхает. Теперь ей всё ясно.
Она выплёскивает вино на землю и требует, чтобы все сделали то же самое. Подчиняются не все.
– Немедленно прекратите это безобразие! – шипит Клариса. – Дорвались до свободы…
Максим успокаивает её:
– Ладно вам, Клара Исаевна. Думаете, мы раньше не выпивали?
– А с тобой, Магистов, будет особый разговор, – взвивается Клариса. – Я ещё разберусь, откуда у тебя деньги. Учти, Максим, деньги пахнут!
Тут чутьё Кларисе не изменило. Максим продал деревенским машину картошки, они взамен дали небольшого барана и несколько бутылок вина.
Появляются местные, тоже девятиклассники. В руках колья. Мы в растерянности молчим. Клариса смело выходит навстречу, спрашивает срывающимся голосом:
– Что всё это значит?
– Это значит, бить вас будем, – говорит самый рослый из местных, по виду совсем мужик, звали его Рома.
– Только посмейте кого-нибудь пальцем тронуть, – грозит Клариса. – Я милицию вызову. Вы все под суд пойдёте.
Местные ржут.
– Какая милиция, тётя? – говорит Рома. – Какие пальцы? Мы дубаками бить будем, пока не сломаются.
Рома строит зверскую гримасу, и местные разражаются диким хохотом.
Сколько было нас, мальчишек? Человек двенадцать. А их, местных, не меньше тридцати. И все с кольями. Клариса бросается их уговаривать:
– Ребята, ну я вас очень прошу, не надо! Я вас умоляю.
Максим её останавливает:
– Клара Исаевна, не надо унижаться перед этими дебилами.
Местные окружают Максима. Мы замираем.
Рома широко размахивается, но кол его безрезультатно рассекает воздух. Максим легко уворачивается. Рома повторяет размах – с тем же успехом. Кол летит в сторону – деревенский атаман идёт на Максима с кулаками. Но и кулаки не достают Максима.
Рассвирепев, Рома пытается перейти на борьбу. Тут у него больше шансов, он вдвое толще Максима. Но Максим выскользает из его рук, а Рома растягивается на земле.
Кто-то из наших не выдерживает и оскорбительно смеётся. Местные бросаются на нас с кольями. Кто-то из наших бросается бежать, кто-то начинает отбиваться.
Неожиданно Максим с диким криком выхватывает из карманов нунчаки. Первые же его удары достигают цели. Местные бросают колья и хватаются за разбитые в кровь лица. Больше всех достаётся Роме. Он отступает, за ним остальные.
Грозя страшной расплатой, местные растворяются в вечерних сумерках.
Мы с восхищением смотрим на Максима. Рассматриваем нунчаки и просим показать, как ими пользоваться.
Но вскоре местные появляются снова. В руках у Ромы двустволка. Он требует выдать Максима, иначе начнет стрелять. Клариса снова пытается уговорить этого идиота. Но Максим не даёт ей сказать и двух слов. Он бросается на Рому и хватается за ружьё.
Ружьё выстреливает раз – в воздух, другой раз – снова в воздух. Максим вырывает ружьё и бьет прикладом о землю. Потом снова вынимает из карманов нунчаки. Местные бросаются врассыпную.
Спать мы ложимся за полночь, но подъём происходит через считанные минуты после того, как все угомонились.
Кто-то из девчонок кричит жалобно:
– Ой! Меня кто-то укусил!
Слышатся голоса:
– Меня тоже.
– И меня!
Включаем свет и видим в спальниках и на стенах полчища клопов.
Выскакиваем из сарая, вытаскиваем спальники, не зная, что с ними делать, как выводить из них насекомых. Максим разводит костёр, греет оставшийся шашлык, кипятит чай. Есть никому не хочется, но чай кстати – ночью резко похолодало. Девчонки садятся у костра тесной кучкой. Чтобы скоротать время, просят классную рассказать что-нибудь интересное из своей жизни.
– Самое интересное происходит сейчас, – пробует отшутиться Клариса.
Но не тут-то было. Девчонки не отстают:
– Клара Исаевна, расскажите про вашу любовь. Что это, по-вашему, такое, любовь?
Клариса смущённо улыбается:
– Ой, ребята, боюсь, скажу совсем не то, что пишут в учебниках.
– У вас была несчастная любовь?
Клариса мужественно отвечает:
– Счастливая любовь либо кончается, либо перерастает в привязанность. А настоящая любовь, ребята, всегда несчастная.
– Каким был молодой человек, которого вы любили? – спрашивает Маля.
Клариса задумывается:
– Я так скажу. Он умел думать намного лучше меня. Он был из породы мужчин, про которых говорят: пусть лучше с ним мне будет плохо, чем с другим хорошо. Я была к этому готова. Я готова была отдавать ему всё, в чём он нуждается, но он не нуждался во мне. Он ни в ком не нуждался.
– Как вы сказали? Он ни в ком не нуждался, – повторяет Маля. – А говорят, любовь без взаимности умирает. Вы ведь до сих пор любите его.
– Люблю, – подтверждает Клариса. – Слежу за его успехами. Он женат, у него славные дети, он очень их любит.
Стоит тонкая тишина. Мы боимся лишнее слово сказать. Ни на одном уроке нам не было так интересно, как сейчас, возле совхозного сарая-клоповника.
Тогда мы пользовались моментом, чтобы выжать что-то интересное из Кларисы. А она боялась, как бы какая-то часть нашего класса не разбилась ночью на пары и не разбрелась по сторонам.
– Утром нам рано вставать, – говорит она – Будем спать у костра. Но прежде чем мы потушим костёр, я хотела бы кое-что сказать нашим девочкам. Многие наши беды оттого, что женщины не научили своих дочерей себя уважать. Я хочу, чтобы вы все знали: самое главное уважение женщины к себе проявляется в вопросах девичьей чести. Мужчина хочет добиться девушки до брака, но жену будут ревновать к тому, кто был у неё до него. Вот почему девушка должна быть сильной и не уступать никому, даже самому любимому.
Даже Максим слушает проповедь Кларисы без глумливой ухмылки...
Виталий Ерёмин
