Взыскание налогов и обязательных поставок с единоличников и колхозов превращалось в бесконечную череду чрезвычайных мероприятий, «мобилизаций», «накачек», судов, конфискаций, штрафов, ссылок. Уполномоченный Комитета заготовок СНК СССР по Восточно-Сибирскому краю Морецкий в письме от 16 октября 1935 г. сообщал председателю комитета И. Клейнеру: «На 10 октября колхозы зернопоставки выполнили (100,4%). За единоличниками осталось еще 200 000 пудов, которые падают в основном на сбежавшие хозяйства. Продолжаем нажимать, штрафовать, но хлеба выжимаем мало. Единоличники продолжают разбегаться».
Мясопоставки государству достигали таких размеров, что многие единоличные хозяйства оставались без домашнего скота. В 1935 г. в Калининской области таких хозяйств было 44,4%, в Московской — 58,6, в Ивановской — 32,6, в Горьковском крае — 25,2%[24].
Доведенные до отчаяния крестьяне в ряде случаев прибегали к крайним мерам. П.А. Ступаченко (Темрюкский район Краснодарского края) вспоминает: «В 1936 году в двух населенных пунктах, соседних с нашим селом, было организовано какое-то восстание (если его можно назвать восстанием). Вооружившись вилами, косами, топорами, десятка два мужиков и полсотни женщин хотели ликвидировать колхозы, сельсоветы. Сообщили в округ, оттуда приехала команда комсомольцев, конный вооруженный отряд в количестве 15 человек. В селе Дорожанка был зарублен один человек, упорно бросавшийся на конника с вилами, а в селе Овсяники убили на колокольне церковного сторожа, звонившего тревогу. Кроме того, никаких политических выступлений и вредительств со стороны местного населения не было, все кричали: „Хай живе Сталин!" Кажется, в том же году как „политически неблагонадежных" взяли тракториста, конюха, свинопаса неграмотного, учителя. Все погибли».
Подняться с вилами на вооруженный до зубов сталинский репрессивный режим могли решиться только доведенные до полного отчаяния люди. Таких случаев после проведения насильственной коллективизации было не так много. Зато получила широкое распространение такая скрытая форма сопротивления, как бегство мужика в город. Только в первые годы пятилетки в Москву и города Московской области переселилось из деревни 3,5 млн человек, в Ленинград и города области — 3,5 млн, в Горький и города области — 350 тыс. человек и т.д. Значительное число сельского населения переехало в новые промышленные центры и города Урала, Сибири и Дальнего Востока. Бегство мужика из деревни приняло такие масштабы, что его смело можно назвать «великим сталинским переселением народов». Сам Сталин на совещании хозяйственников 23 июня 1931 г. вопреки очевидным фактам утверждал, что в СССР после появления колхозов «крестьянин стал оседать в деревне и у нас не стало больше ни „бегства мужика из деревни в город", ни самотока рабочей силы». Ни введение паспортной системы в городах, ни использование других административных мер не могли сдержать мужика, готового бежать «хоть к черту на рога». В период так называемой социалистической реконструкции народного хозяйства из деревни в город перешло 18,5 млн человек. Об этом красноречиво свидетельствуют данные переписей населения 1926 и 1939 гг. За время между переписями общая численность сельскохозяйственного населения уменьшилась, несмотря на естественный прирост, с 120,7 млн до 114,5 млн (5,4%), а численность населения, работающего в сельском хозяйстве, — с 71,7 млн до 35 млн, или более чем вдвое, причем это были преимущественно колхозники, работники МТС и совхозов.
Несмотря на то что урожайность в единоличных хозяйствах была несколько выше средней (например, урожай зерновых в 1936—1937 гг. у единоличников составлял 9,2 ц/га, в колхозах — 7,4; картофеля — соответственно 81,8 и 74 ц/га), удельный вес единоличников в общем производстве сельскохозяйственных культур был ничтожен. Господство «социалистических» форм хозяйства здесь царствовало безраздельно.
Партийные и советские органы в Центре и на местах были буквально завалены жалобами на непомерность обложения единоличников. Об этом свидетельствует следующий архивный документ (публикуется впервые):
«Депутату Верховного Совета Рыбинского избирательного округа М.М. Кагановичу от гражданки Ярославской области Тутаевского р-на Слизневского с/сов, дер. Рольино Волохонское Батуновой Екатерины Павловны
Заявление 2/XI-38
Настоящим прошу Вашей помощи. Я гр-ка Батунова нахожусь вне колхоза, а в единоличном хозяйстве. Я бы и взошла в колхоз, но колхозы в нашей местности очень слабые, более одного килограмма (на трудодень.— М.В.) наш колхоз „Красный путь" не получал никогда. Даже может сам колхоз об этом сообщить. А у меня семья нетрудоспособная, матери моей 96 лет, сыну моему 10, девочке 14 лет и дочери 19, но она учится в Ярославле, а мне 52 года. Скота у меня одна старенькая лошаденка, земля у меня очень плохая, сырая и ничего не родит, а хлебный налог с меня очень большой и непосильный, как денежный, а так и хлебный. Зерновых с меня требуют 140 килограмм, а картофеля 800 килограмм, а у меня всего уродилось 200 килограмм (видимо, зерновых. — М.В.), и говорят, что купи, но отдай, а хозяйство мое и ранее было бедняцкое, также и теперь. Ввиду чего я Вас прошу оказать мне помощь. Я жаловалась в область, но там сослались на район. Что же мне делать, если лошадь спишут и отберут?».
