Время и место действия — Петербург 1899 года, который уже лихорадит от народного гнева, но который еще принадлежит нарядной аристократии. Главный герой — юноша Матвей (то есть человек божий; в главной роли — актер Федор Федотов), сын фонарщика (Тимофей Трибунцев), который каждую ночь оберегает город от тьмы, но сам вот-вот умрет от чахотки. В первой же сцене Матвей становится жертвой конфликта, который предупреждает нас: фильм будет не только эскапистской сказкой и фантазией о России, которую мы потеряли, но и мягкой сатирой на день текущий да размышлением про хлеб насущный. Потому что конькобежец Матвей доставляет богатым петербуржцам выпечку — совсем как современные курьеры с квадратными сумками за плечами. И совсем как они, оказывается бесправным: из-за перекрытой ради правительственного кортежа дороги он опоздает с заказом и лишится работы. В карете окажется государственный муж Николай Николаевич (Алексей Гуськов) — сторонник очень медленных реформ и мастер снисходительных шуток про «западных партнеров». Безработный Матвей тут же попадет под влияние обаятельного революционера и ловкого щипача Алекса (Юрий Борисов), который предложит ограбить аристократа. Но Матвею захочется похитить у сановника не драгоценности, а дочь — непонятно как оказавшуюся посреди этого бесчувствия девушку Алису (Софья Присс), которая не хочет замуж, чает добиться равноправия для женщин и уважает науку. Так и начинается современная сказка о любви, в которой «Русский ковчег» превращается в русский «Титаник».
Фильм этот создан по канонам «святочных рассказов», которые, в свою очередь, восходят к литературным традициям Диккенса, Ганса Христиана Андерсена, Гоголя и Лескова. В связи с этим легко понять, почему он отключает критическую жилку даже у критиков. Первый закон святочного рассказа — магическое, как по щелчку, переключение между правдой жизни и истиной сказки. В «Серебряных коньках» есть и карнавал, и свидание на границе дня и ночи, и гадание при свечах, но главным пространственным чудом здесь становятся замерзшие каналы Санкт-Петербурга. На них кипит народная жизнь, где нет правил движения и где беспомощны околоточные надзиратели. Эта ледовая ярмарка — альтернативная «дорожная карта», которой могут воспользоваться и разбойники вроде Алекса, и мечтатели вроде Матвея. Властям от этой вольницы некомфортно, но молодых уже не остановить.
Второй закон рождественских историй — нравственное перерождение тех, кого можно исправить, и поражение тех, кто неисправим. Матвея искушают и гордыня, и гнев, и алчность, но исцеляет любовь. Его соперника в борьбе за сердце Алисы — молодого и честолюбивого офицера Аркадия (Кирилл Зайцев) — сценарий сразу же выставляет человеком, недостойным высоких чувств. В «Сонной лощине» Вашингтона Ирвинга сельский учитель Икабод Крейн, отправляясь на прием к потенциальному тестю, грезил о том, сколько земли и скота он выиграет в браке. Аркадий цитирует его, перечисляя все дворцы и имения отца Алисы. Поэтому переживать за него, как за Ипполита из «Иронии судьбы», никто не станет. Гораздо драматичнее в «Серебряных коньках» судьба революционера Алекса, имя и банда которого отсылают к нигилисту Алексу и его «droogs» из «Заводного апельсина».
А третья традиция святочных рассказов — торжество аутсайдеров, гимн справедливости, хотя бы в новогоднюю ночь. В «Серебряных коньках» юноша и девушка из разных сословий, словно Джек и Роуз из «Титаника» или дворняга и спаниель из «Леди и Бродяги», силой любви разрушают социальные барьеры. Фонарщик, который каждую ночь дарит городу свое сердце Данко, оказывается лучшим отцом, нежели окруживший свою дочь английскими репетиторами чиновник. А разбойники, напоминающие шайку гиен из «Короля Льва» (у каждой сцены ледовая хореография и словесный ритм, как у мюзикла), становятся бандой братьев — но только тогда, когда герой находит в себе милосердие их простить и мужество их защитить. Бородатым волшебником вроде Деда Мороза, Гэндальфа, Хоттабыча в кадр врывается самый настоящий Дмитрий Иванович Менделеев и окончательно превращает «Серебряные коньки» в альтернативную историю России.
Возможно, некоторой проблемой фильма становится наличие сразу нескольких финалов: их каскад в итоге вносит путаницу. Одни из них — бал-маскарад в духе лесковского «Чертогона». Нарядившись в боярские костюмы «а-ля рус» и заставив прислугу изображать стрельцов и крестьянок, старики словно бы призывают будущее стать прошлым. Молодые же, напротив, стремятся успеть на поезд, идущий в ХХ век.
Одно забавное репертуарное совпадение подчеркивает разрыв между российской и голливудской драматургией при всем очевидном стремлении первой ко второй. Если бы не коронавирус, то главной рождественской кинотеатральной премьерой в Америке в этом году должен был бы стать фильм «Самый счастливый сезон». В итоге он вышел на онлайн-сервисе Hulu и побил там все рекорды по просмотрам. Это абсолютно классическая по структуре святочная история о возлюбленных, которые едут на праздники к родителям — знакомиться, просить руки и сердца и притираться друг к другу. Но возлюбленные в этой истории — две девушки, и даже для Голливуда это кино — первое в своем роде. В российский прокат «Самый счастливый сезон», кстати, выйдет, но уже в старый Новый год. А у нас экранное счастье все так же верно традициям, но зато хоть одна радость: на экране — первая со времен Кити Щербацкой (возлюбленная Левина из романа «Анна Каренина») героиня, которая твердо стоит на льду.
Егор Москвитин
