Нынешним летом Москва была ошарашена явлением силовых робокопов в Гоголь-центре и взятием на какое-то время в качестве заложников актеров, которые находились в это время на репетиции в зале театра. Никто не понимал, что происходит.
В обычную финансовую проверку трудно было поверить. Мое поколение помнит, как она происходила в «тоталитарное» советское время: неприметные серые люди в штатском высаживались из неприметной серой «Волги», тихонько заходили в учреждение и бесшумно занимались своими счетными неприметными делами. Автоматы, маски, шлемы и бронежилеты пылились на военных складах. Кстати, даже во времена сталинского террора проверки, обыски и аресты происходили как можно более «незаметно», когда честные граждане крепко спят и ничто не должно побеспокоить их отдых. Как и спокойное настроение днем, полное исторического оптимизма.
В Гоголь-центре, как и в ряде других случаев, произошло нечто совсем другое, спецоперация напоказ, в меру новая не только для почившей советской власти, но и для суверенной демократии, чей триумф мы ныне мучительно переживаем.
Сразу родилась мысль о запугивании. Как это сказал один из аксеновских героев? «Я тебя бить не буду, я из тебя шмась сотворю!» Но мы, остатки русско-советской интеллигенции, и так пуганы настолько, что нас, по выражению Остапа Бендера, можно испугать обычным финским ножом. Современного хипстера бронежилетом не возьмешь, он чувствителен только к отмене распродажи в бутике и срыве бесплатной дегустации мороженого в Камергерском переулке. Бравый гастарбайтер от любого бронежилета убежит, его вообще как бы нет, он — существо-фантом. Работягам же из города Кольчугино (или из любого другого среднерусского поселения) на все это вообще наплевать.
Очевидно, что событие в Гоголь-центре связано не только с запугиванием, но и с совсем другим явлением, имя которому необходимо дать. Потому что, как известно, «всякую вещь познаешь, коли правдиво ее наречешь». Современный язык, кстати, бежит впереди нашего осознания. Лет пятнадцать назад появилось стихийное выражение «маски-шоу», что означает театрализованное действие вооруженных силовых структур против невооруженных граждан, которых, по идее, они, силовые структуры, должны защищать. И тот, кто думает, что шоу всегда безопасно и весело, тот жестоко ошибается. Любое веселье в конце концов обрастает пулеметом, а тому неудобно находиться без дела.
Когда думаешь об отечественной истории последних 25 лет, то не знаешь, на чем отдохнуть взгляду. Гайдаровские реформы (?..), неприкосновенность частной собственности (??..), гражданские свободы (???..), разделение властей (????..). Я устал уже ставить вопросительные знаки. Тот, кто назовет эти явления эталонными, пусть первым бросит в меня камень.
Однако есть посредине всего этого два института, созданных более или менее последовательно. Это институты развлечения и репрессии.
С развлечением более или менее все ясно. ТВ 90-х фактически уничтожило горбачевский информационный контент. Ушли в прошлое все эти дискуссионные «Взгляды», «До и после…», как и, кстати, начальная пора НТВ, где в прайм-тайм демонстрировались «скучные» фильмы Федерико Феллини. На смену им явились «Поле чудес», воскрешенный КВН (без импровизации), различные модификации «Вокруг смеха», где одни и те же «сатирики» кочевали с канала на канал…. Об этом телевидении можно сказать много разного, кроме того, что оно выполняет образовательную и информационную функции. И когда в «политических программах» сегодня летят в головы стаканы, то именно эти стаканы становятся «изюминкой», вокруг которой формируется ток-шоу. (Обратите внимание на термин «ток-шоу», он, конечно же, обозначает суть жанра, далекого, в строгом смысле, от политики). Впрочем, о нашем ТВ не пишет только ленивый, и описывать все это в сотый раз крайне скучно.
Но если вы думаете, что с другими областями «культуры» дело обстоит иначе, вы глубоко ошибаетесь. Автор этих строк довольно долго бодался с идеей национального «зрительского кино», доказывая, что оно (в российской транскрипции) приведет лишь к плохим подделкам под Голливуд и торжеству формата ТВ-сериала в «большом кино». И только недавно дошло: да с чем я борюсь, безумный? Я ведь поднимаю руку на святое, на государственную политику, которая заинтересована, конечно же, не столько в «зрительском кино», сколько в анестезии. В наркозе, отвлечении внимания от крайне важного, что происходит со зрителем в тот момент, когда ему показывают киллера-дворянина (естественно, доброго в душе) или летающую тарелку (тоже «добрую в душе»), которая разнесла половину Чертанова…
Недобитая интеллигенция от всего этого плюется и бежит в театр, думая, что там она столкнется с настоящей проблемностью. И проблема действительно есть.
Она в том, что любое шоу (театральное в том числе) уничтожает всякую проблемность, изгоняет смыслы.
И русский театр бодрым шагом идет к пустыне с отдельными пыльными цветами, в которую уже превратилось русское кино. Где вы видели сегодня спектакль без музыкальных вставок (ссылаются на Брехта), без танцевальных номеров и тем оригинальным, особенным, что есть у каждого мужчины или женщины, если их раздеть? Большинство спектаклей сегодня отличаются друг от друга лишь деньгами, которые в них вложены. Провинциальный театр видели? Идите и посмотрите. И я говорю сейчас не о коммерциализации, а совсем о другом, во что, например, вплелась и Русская православная церковь.
Именно так, из песни слова не выкинешь. Когда в Рождество или на Пасху идет прямая трансляция праздничной службы, то она, эта трансляция, существует внутри контекста развлекательных передач телевизионной «сетки». И у меня лично нет никаких сомнений в том, что побеждает — сакральность или развлекательность. К религиозному действу дают пояснения за кадром, как это делают спортивные комментаторы. Необходимая доходчивость? Само собой. Но то же самое делается, например, в футболе. И когда многие мои знакомые зажигают дома свечки во время телевизионной службы, а наутро даже не думают идти на литургию, то я знаю, что церковь влили в определенный государственный ритуал, в целом занимательный, но весьма несмешной по последствиям. Вот известный иерарх заявляет через массмедиа, что убийство не является смертным грехом… Некоторые православные начинают недоуменно переглядываться, не ослышались ли? как это? к чему?.. Не понимая, что им помогают коротать досуг, их развлекают, как умеют!
Читайте также
Параллельно со становлением института развлечения (малознакомого ранее советскому человеку) у нас упрочилось то, что известно с детства и впитано с молоком матери. Когда лет десять назад приняли то ли закон, то ли административный акт о том, что на прослушку личных телефонов не надо требовать санкции прокурора, мое поколение облегченно вздохнуло. Вот оно!.. Нас дернули за ушко, и мы проснулись, чтобы ощутить связь с родной почвой. А то, когда сносили памятник «железному Феликсу» на Лубянке, мы подумали, что спим…
С тех пор многое изменилось. Был создан Следственный комитет, Росгвардия, которые добавились к «частным охранным структурам» (кто-нибудь считал их количество?). Число «силовиков» увеличилось в разы, как и их зарплата, и возникло, наконец, явление, с которого мы начали этот рассказ.
Убивают известного оппозиционера, депутата провинциальной Думы. Убивают картинно, постановочно, красочно. Убивают не в подъезде, не во дворе, не на окраине, а в центре Москвы, почти напротив Кремля. Проигнорировав камеры слежения и особый режим охраны района, имеющего государственный статус. Естественно, что эта новость — для ТВ экрана, прежде всего кусок из очередного криминального сериала. Может ли обыватель отличить одно от другого, где кончается «развлекаловка» и начинается реальная кровь? Не думаю. Но верю, что это совершили «не наши» охранные структуры. Это совершили «чужие» охранные структуры. Но если вы спросите, как отличить «наших» от «чужих», я затруднюсь с ответом…
Или плескают зеленкой в лицо другому известному оппозиционеру. Сжигают глаз. Примерно в то же время мажут дерьмом (в прямом смысле) популярную журналистку, а потом пускают газ в ее загородный дом. Это уже — не совсем криминальный сериал. Это — сериал комический, ситкомчик от СТС или ТНТ. А чего беспокоиться? Ведь не убили же, как Немцова, а только «развеселили» честной народ.
Развлечение не терпит ограничений, оно смело проникает на все известные территории, поскольку по своей природе тоталитарно. Конвой из автомашин, едущий по пустыне, бомбит русская авиация. Бомбит, как нас заверяют, «сверхточным» оружием, хотя такого не существует в природе. В том смысле, что пуля — дура, ей все равно, кого убивать, а тот, кто нажимает на гашетку, может ошибаться («человеческий фактор», увы!..). Теперь мы смотрим уже не ситком, а «военный сериал» в реальном времени. Потом, правда, выясняется, что произошла ошибочка. Что это — не русские, а американские самолеты. Но какая нам разница? Мы получили свое пассивное удовольствие (в ряду других «пассивных» удовольствий, сливающихся в сознании в серую однообразную цепь).
Но можно сказать, что народ всегда требовал «хлеба и зрелищ». В чем же теперешняя новизна? Это просто возвращение в языческий мир, пусть и под православными знаменами. Но есть здесь существенная разница, превращающая арену Капитолия в нечто принципиально новое. Эту новизну создает массмедийная эпоха. Избиение младенцев царем Иродом — частный эпизод евангельского предания. Но если это избиение снимает камера и транслирует его в режиме онлайн по всей Земле… Вот это то, о чем идет наш разговор.
Насилие, благодаря электронным средствам коммуникации, входит теперь в каждый дом, говорит напрямую с миллиардной аудиторией.
И, благодаря привычности, становится развлечением. Причем обыватель, сидящий у экрана (компьютера или телевизора), чувствует свою полную неуязвимость, защищенность, комфорт.
Война и бесконтрольное насилие, которые много раз случались в России, создавали ранее угрозу каждому ее жителю, давили психологически. Но, приходя сегодня через домашний экран, они меняют свое воздействие. Они приводят, в частности, к резкому ослаблению (исчезновению) инстинкта самосохранения, когда бомбы, летящие в людей, или пуля, застрявшая в оппозиционере, «не про меня», «не про нас» вообще… А я-то тут при чем? Да и вообще повезло покойнику! Он — опять звезда. Ведь его убили в телевизоре!.. Все это идет «под пивко» вечером и становится важной частью личного комфорта.
Насилие над «другой» личностью как часть личного комфорта… Вот мы кое-что и сформулировали!
Самосохранение — базовая структура любой биологической психики, животного или человека. На нее (эту структуру) «надевается» все остальное, включая духовно-ментальный мир. Величие сегодняшнего эксперимента с русским человеком состоит в постепенном удалении этого базиса. И уже можно сказать кое-что о следствиях подобной необъявленной ампутации.
Следствие первое, благоприятное для власть имущих.
С таким ампутированным человеком можно делать что угодно. Он благословит любое государственное насилие, потому что оно будет вплетено в развлекательный медийный сегмент.
Никакие массовые протесты по поводу очередной репрессии невозможны по определению. А что мы будем тогда обсуждать, чем развлекаться? Без них, посадок и убийств, захиреет любой государственный медийный канал, да и либеральная пресса тоже. В любом киоске, например, продается теперь портрет усатого кавказца, который уничтожил, в частности, основу русской жизни — трудоспособное крестьянство в период коллективизации. И ничего, никто не возникает. Этот бравый кавказец — удачная подлива к развлекательным шоу, вполне «свой человек»… Кто после этого скажет, что русские — националисты?
И следствие второе, для власти крайне печальное. Ампутированный человек будет полностью растерян и деморализован, «если завтра — война, если завтра — в поход»... Поскольку настоящая война касается каждого (и не через плазменный экран, а напрямую), то наступит разлом психики, депрессия и потеря координации у тех, кто был уверен в надежности собственного «скафандра». Отлетит в никуда не только прослойка «диванных патриотов», туда же отправится и класс полубогатых хипстеров, «коллекционирующих приятные впечатления». Бутик, супермаркет и теплое море в «цивилизованной стране», оказывается, пасуют перед тем же финским ножом, направленным в твое личное сердце. Впечатление от такого ножа не влезает ни в какую «коллекцию впечатлений»!
Первым в России, кто обратил внимание на репрессивную сторону развлечения (смеховой культуры) был покойный Сергей Аверинцев. Поскольку он сильно уступает в популярности Дмитрию Нагиеву, я скажу об Аверинцеве несколько слов…
Он вдруг задумался над тем, почему Плавт в своих комедиях находил забавной «пляску распятых на кресте». Ведь действо с Христом, когда ему сделали корону из сухих веток, назвали «царем Иудейским», а потом били и распяли, — действие «смеховое», жанровое в условиях языческого мира. Это на культурологическом языке называется обрядом «венчания-развенчания», главным сюжетом комедии как художественного явления. Потом мысль Сергея Сергеевича пошла дальше. Он вспомнил смеховой обряд Французской революции — католическим монашкам санкюлоты оголяли зад, прилюдно пороли, а потом гильотинировали… На основании подобных примеров Аверинцев сделал вывод, что смех — не всегда позитивен и не всегда означает «освобождение от оков средневековья» (выражение Бахтина). Иногда он (смех) является как раз доказательством разгулявшейся репрессии, доказательством крайней несвободы, что и подтверждает история нашей страны.
(Кстати, феномен Ивана Грозного в этом смысле — «шутейный», «потешный», «карнавальный». Начиная с внешнего вида опричника с отрубленной собачьей головой. Оказывается, собачьей головы достаточно, чтобы произвести впечатление на своих подданных, но явно недостаточно, чтобы победить врага внешнего. Бесплодная война с Ливонией и Польшей, разорившая северо-запад страны, навсегда отправит династию Рюриковичей вместе с Грозным в преисподнюю, породив Смутное время с его бесконечным переодеванием бандитов в царей.
Это станет первой русской ролевой игрой под названием «Я — царь!» И хипстер того времени славно повеселится!..
Это — краткая справка для тех, кто теперь воздвигает Грозному памятники.)
Сталинское истязание собственного народа сопровождалось бодрыми «Свинаркой и пастухом», «Волгой-Волгой», «Кубанскими казаками», незабвенным «Цирком», где американка, влюбленная в русского акробата, говорила с акцентом «Петрович!..»… И томно закатывала глаза… Это ведь классное развлечение — песня «Америка России подарила пароход» или «Каким ты был, таким остался!..». Под такую анестезию (еще топорную по сравнению с нынешней) легко отрезать от народного организма различные части. И только тогда, когда русский мужик остается без помидоров (пардон!..), только тогда до него доходит, что… вообще-то не стоит так развлекаться! Опасное для здоровья дело!.. Почему-то «скучные» Тарковский, Калатозов, Хуциев и Чухрай не сопровождались репрессивной машиной, существовали не в связке с ней и помимо нее. Совпадение?.. Думайте сами.
Но разве демократический Запад в целом не сталкивается с тем же явлением — агрессией развлечения, — которое парадоксальным образом сопровождает (провоцирует?..) кровь? Сталкивается. Но с одной маленькой разницей.
Массмедийная эпоха пришла на Запад после формирования в нем общественных институтов, которые худо-бедно защищают права граждан. У нас массмедийный диктат наступил помимо формирования гражданского общества, до него, а может быть, и вопреки ему…
И когда сегодня мои коллеги повторяют, словно спасительную мантру, «хорош любой жанр кроме скучного», я говорю по-другому: «Хорош любой жанр кроме веселого». На скучном фильме или спектакле хотя бы поспишь, что в условиях городской жизни совсем не лишне…
Описанное здесь явление, к сожалению, не укладывается в знакомые идеологические парадигмы «Восток—Запад», «коррупция—честность» или «Путин—Навальный». И новое поколение русских политиков, которое неизбежно придет на смену нынешней власти, должно будет на ходу подкручивать тормоза у разогнавшегося с горы бомбовоза. Необходимо формировать другую повестку внутри страны, которая привела бы к балансу защищенности гражданина (юридической и экономической) и массмедийных средств. Государственные массмедиа должны хоть в какой-то мере выполнять информативную и образовательную роль.
Не стоит завидовать будущим политикам. Сделать подобную коррекцию будет, на мой взгляд, весьма затруднительно…
Юрий Арабов
