Некоторые кларнеты рождаются из дерева - они уготованы либо для музеев, либо для беспрестанной работы, ибо пользоваться ими скорее всего будут профессионалы или готовящиеся ими стать.
Источник: unsplash.com
Я не таких благородных кровей, мои родители - обычные пластмассовые кларнеты, впрочем, очень приличного качества. Потому меня с детства готовили к труду обучения детей, бездарностей и чудаков.
С детьми проще, но опасней. Гнев ребенка по отношению к музыкальному инструменту может быть поистине страшен. Маленький Бетховен сжег свою скрипку в синем пламени, что уж говорить об остальных детях...
А мне для начала попался чудак. Чудаков понять сложно, но с ними бывает тепло, их хочется пожалеть и помочь. Впрочем, как тут поможешь, если они дуют что есть силы, не жалея своих легких, заглатывая мундштук на три четверти, как будто это может помочь красоте или чистоте звука.
Любой кларнет вам скажет, что самое сложное начинается тогда, когда у чудака проходит первая эйфория: он вдруг понимает, что радость от ступеньки "не умел-умею" проходит ровно на втором занятии. И тогда чудак думает: ладно, мне надо взять умного-преумного учителя, который понимает свой кларнет и может выписывать на нем такие кренделя... И тогда урок обычно оказывается потерянным. Общение нельзя доверять учителю, общение должно быть личным, интимным, если хотите, из губ в тростник, так сказать. И ничего кроме общения не может здесь помочь.
Теперь пройдут еще часы, недели однообразных занятий прежде чем чудак почувствует, что он научился меня понимать, а я, я смогу ответить ему чистой, переливающейся благодарностью. Конечно, чудак может бросить меня пылиться в углу, и я буду чахнуть и тосковать по своим собратьям и молчать...
Молчание для кларнета равносильно смерти. Лучше пусть я буду пищать и задыхаться в неумелых потоках воздуха, пусть мой язычок надломлен и сух, но я буду жить... Не бросай меня, чудак.
Софья Костюк
