18 июля поэту Евгению Евтушенко исполнилось 83. Но язык не поворачивается назвать его стариком: он устремлен осуществлять грандиозные замыслы. Он черпает благодать от родной природы, от своих сыновей, от любимой Маши.
В книге «Не умирай прежде смерти» (1993) есть и страницы о первой встрече с девушкой на 30 лет его моложе. Женился, родились сыновья, а потом встали под венец в православной церкви в Пенсильвании. Это Маша приняла такое решение: «Я хочу крестить наших детей, принять крещение сама и обвенчаться с тобой», — прошептала Маша». Книжка выходила и на английском, ее жанр определяли даже как политический детектив, она затрагивала «тайные пружины путча». Любимые женщины, с кем сводила судьба, тоже в этой книге присутствуют.
В начале июня по телефону Женя сказал о готовящемся путешествии по городам и весям страны. Мне не верилось: осуществимо ли это хождение в народ? Неужели в нашем душевно оскудевшем Отечестве еще сохранилась где-то потребность в поэтическом слове? Но всё сбылось как задумано поэтом.
— Женя, расскажи, пожалуйста, что нового открылось на встречах с читателями?
— Однажды вышел фильм про нас, шестидесятников. Наше поколение действительно счастливое. Но, к несчастью для нашей Родины, война унесла столько жизней! Но она же подарила нашему народу заслуженную гордость: мы победили! И это после стольких лет недоверия к собственным гражданам. И вдруг, попавшись на фальсификацию гитлеровского адмирала Канариса о заговоре в Красной Армии, начали арестовывать лучших красных командиров. Сталин когда-то сказал: «Кадры решают всё». Да, это, безусловно, аксиома. Но в силу своей подозрительности он приказывал арестовывать самых талантливых людей. Арестовывали лучших крестьян, возделывающих землю, кормильцев страны, называя их кулаками. Арестовывали боевых красных командиров, лучших инженеров.
В главах моей поэмы «Братская ГЭС» у меня был образ одного строителя ГЭС, который всю жизнь строил электростанции, а потом его арестовали как врага народа, обвинив в шпионаже. И допрашивали по 24 часа подряд.
— Женя, все у нас знают об этой трагедии России. Но при всем этом прекрасно себя чувствовала наша молодежь, получала образование, окрепло новое поколение поэтов, они писали стихи, собирали мощные аудитории. Часто их позиция не совпадала с официальной. Они тоже страдали.
— Однажды я читал первый вариант поэмы «Братская ГЭС» в ВТО. Мой тогдашний друг, актер Женя Урбанский, был на моем выступлении с женой. Когда я закончил читать, мой глаз не нашел его в первых рядах — он словно исчез. Я подошел к краю сцены и увидел: он уткнулся в коленки своей жены, и плечи его сотрясались от рыданий. После выступления я подошел к нему, он мне сказал: «Женечка, это история моего отца, понимаешь?» Участник нашей поездки, молодой актер Кирилл Сафонов, мне рассказал, что отец его был инженером Саяно-Шушенской ГЭС, и его арестовали по какому-то подозрению.
Такое происходило в нашей истории. И нельзя это сбрасывать со счетов. Наша страна сделала успехи, у нас действительно были великие индустриальные победы. Но ради этого мы погубили сельское хозяйство. У нас были победы в Гражданской войне, а потом начинали убивать тех, кто возглавлял эти победы. Всё это тоже отразилось на судьбе нашего поколения. Мы с радостью и торжеством праздновали 70-летие великой Победы, потому что наш народ встал над собственными обидами, почувствовав смертельную опасность.
— Наше с тобой поколение на фронте не сражалось, мы были слишком молодые, но не отстранились от беды, стремились быть чем-то полезными.
— Вот Булат Окуджава. Его отец, партийный секретарь обкома партии, был арестован, и мать арестована, а он тем не менее написал заявление, чтобы его отправили на фронт. А ему еще не было семнадцати. И он ушел добровольцем. У меня перед войной были арестованы оба дедушки. Я знал про это и в 9 лет стоял на крыше 254-й школы во время первых немецких бомбежек вместе с другими школьниками с ведерками песка, с лопатками…
Думаю, два праздника неразделимы: 70-летие Победы и объявленный президентом Год литературы. Поэзия с первых дней войны стала в ряды защитников страны. Тогда всюду читали стихи. У нас в школе был устроен вечер поэзии, и мы воспринимали стихи Пушкина «Товарищ, верь, взойдет она, звезда пленительного счастья» как написанные сегодня.
Плеяда шестидесятников была объединена вот этой гражданственностью. Мы все, мальчишки и девчонки, стали ветеранами труда в годы войны. Каким-то образом работали, были связными в партизанских отрядах, работали на заводах в тылу, в колхозах… С этого началась наша гражданственность.
И я в Год литературы решил поехать со стихами наших поэтов, с актерами от Москвы, от Петербурга до Сибири, как моя мама ездила, будучи хорошей певицей. Она с первых дней войны пошла вместе с Красной Армией и пела, выступала в одной бригаде с Константином Симоновым, с Маргаритой Алигер, с Павлом Антокольским и другими поэтами. Для нас Родина была выше наших каких-то обид. Мы воспринимали поэзию как продолжение Великой Отечественной войны за наш народ. И я так до сих пор внимательно отношусь к поэзии, к литературе.
К сожалению, потеряны все связи, которые раньше существовали между читателями и писателями. Я не знаю ни одной большой организации, которая бы занималась встречей читателей с писателями.
А сейчас государственные фабрики, заводы оказались в частных руках, но их нынешние владельцы никакой культурной работы не проводят. Если мы говорим о каком-то особом пути России, то государство не должно терять наши просветительские традиции. Раньше поэтов и писателей приглашали заводы, фабрики, крупнейшие предприятия. Увы, у нас нарушено гармоничное развитие народа.
Когда я начал свою первую поэтическую антологию «Поэт в России больше, чем поэт», то обратился прежде всего к Министерству образования с просьбой, ведь этот огромный труд был подарком нашему образованию. Такая поэтическая антология необходима каждой образованной семье. Я просил работников Министерства дать рекомендацию библиотекам и университетам, чтобы нашли и прочли. Я даже денег у них не просил. Меня сначала принял Фурсенко, обещал что-то сделать. Но ничего не сделал! И даже когда я подарил Министерству образования 5 тысяч своих книг «Весь Евтушенко», а они пропали.
Я хочу назвать участников нашего путешествия. Это ветераны сцены, три народных артиста: Сергей Петрович Никоненко, блестяще читавший и Есенина, и Маяковского; Игорь Скляр (он когда-то играл моего отца в фильме «Детский сад») и Дима Харатьян. К ним присоединился замечательный актер среднего поколения Сергей Моховиков, замечательно читавший Гумилева. Молодые певцы — Марина Ивлева из Владимира и Евгений Сорокин — прекрасно пели песни войны и романсы. Был Денис Константинов, который играл мою роль в фильме «Похороны Сталина», и он читал «Послание Чаадаеву» Пушкина, «На смерть поэта» Лермонтова и монолог Чацкого. Люди нашего поколения все эти стихи знали наизусть. В нашу юность по-другому преподавали литературу. И представляешь, теперь наша классика забыта! Многие люди слышали эти стихи впервые! Нас везде встречали просто с распростертыми объятиями. Многие вообще впервые видели поэта в лицо. Мы приобщили к поэзии 28 городов — от Петербурга до Находки и Владивостока. Это длилось 40 дней. Выступали на станции Зима. Особенно душевно нас встречали в Иркутской области.
— Летели на самолетах?
— Нет, только на поезде. Поезда меняли почти каждый день.
— А кто из близких путешествовал с тобой, ведь ты нуждаешься в особой помощи?
— Маша. Она была не просто женой, она была участницей и моим сотрудником.
— Умеет женщина слышать сердцем и поэта, и его стихи.
— Это поразительно. Я тебе скажу: люди плакали на концертах. Знаешь, сейчас происходит одна страшная вещь: во всех филармониях нашей страны исчезли чтецкие отделы. Освободились от актеров, читающих стихи и рассказы. Литература исчезла из концертов. Нам все говорили, что эту традицию надо восстановить. Совершенно разрушена традиция передачи хороших книг в регионы, и нам пришлось тащить с собой составы книг. И всюду мы получили приглашение на следующий год. Надо прекратить разрушение традиций. Наш долг, долг государства — восстановить их.
— Поговорим про поэтическую антологию, над которой ты работаешь 40 лет. Очень важный вопрос: вы могли бы включить в выходящие тома стихи лауреатов премии «Поэт»?
— Все лауреаты этой премии попали в мою антологию, потому что они попали туда еще до того, как ее получили.
— А вы будете отправлять антологию в крупнейшие библиотеки мира?
— Да, вышедшие три тома нашей антологии уже продают в других странах. В третьем томе одной Анны Ахматовой 90 стихов.
— Как ты выдержал такую большую и трудную поездку, наверное, встречи с читателями, с публикой, любящей поэтическое слово, заряжают тебя обновляющей энергией?
— Да, я всегда заряжаюсь от людей. Я не принадлежу к кабинетным авторам. В этой поездке я получил доказательства: это ложь, будто наш народ разлюбил поэзию. Любил бы еще больше, если бы помогали ее любить. Знаешь, в Красноярске, например, наш вечер продолжался 4 часа. Не отпускали меня. На станции Зима, когда мы выступали, была гроза. И никто не испугался этого, пришли.
— Как поживает там твой музей?
— Он прекрасно себя чувствует, его хорошо посещают.
— А твой Музей поэзии в Переделкине пополнился новыми дарами живописцев?
— Конечно, там всё время что-то обновляется. Знаешь, я привез туда картины томских художников, смоленских. Однажды получил в подарок картину Оскара Рабина. Он эту картину специально написал для моего музея. Я в Париже тогда выступал и получил премию ЮНЕСКО за объединение народов моей поэзией. Туда, в театр ЮНЕСКО, выезжал мой новый спектакль, и в присутствии двух с половиной тысяч зрителей была получасовая овация спектаклю «Нет лет», который поставил Смехов.
В книге «Не умирай раньше смерти» Евтушенко напечатал еще и стихи. Первое, «Прощание с красным флагом», заканчивается знаменательными словами:
Я Зимнего не брал. Не штурмовал Рейхстаг.
Я не из «коммуняк». Но глажу флаг и плачу.
Сегодня, 18 июля, в ДК «ЗИЛ» будет творческий вечер Евтушенко. Вход свободный.
Наталья Дардыкина
