Государство в России подставило театрам крепкое плечо, деятели культуры не должны возмущаться ограничительными мерами, потому что это вопрос жизни людей, а злоупотреблять властью может однажды начать любой человек, считает Сергей Пускепалис. Об этом актер рассказал в интервью «Известиям» после выхода в прокат картины Эдуарда Бордукова «На острие», в которой он сыграл роль тренера. За первый уикенд фильм собрал более 26 млн рублей и стал одним из лидеров российского бокс-офиса.
— В фильме «На острие» обеих спортсменок тренирует ваш герой. На чьей он стороне?
— Мне кажется, он больше симпатизирует героине Светланы Ходченковой, а юное дарование — Киру Егорову (Стася Милославская. — «Известия») — скорее всего, просто использует, чтобы помочь своей зрелой воспитаннице. Но героиня Стаси ему тоже симпатична.
— А, по-моему, он играет в свои собственные жестокие шахматы.
— Он не для себя это делает, а для них. По крайней мере я для себя так всю эту историю оправдывал. Без встрясок и провокаций трудно добиться действительно серьезных результатов в профессиональном спорте.
— Вы бы своего ребенка отдали такому тренеру, как ваш Гаврилов? Ему ведь чувства обеих этих девушек совершенно безразличны, интересуют лишь их спортивные результаты.
— Конечно, отдал бы. Гаврилов может достать из человека такое, чего он сам от себя не ожидает. В этом и заключается его искусство. Он в фильме говорит, что можно быть хорошим человеком, но не очень хорошим спортсменом. Я с ним согласен, ведь в итоге судят все равно по результатам.
— Почему в отечественных спортивных драмах на первый план всегда выходят человеческие отношения, а спорт служит только каким-то фоном, на котором они развиваются?
— Мы ведь снимаем фильмы и ставим спектакли про людей, а не создаем инструкции, как стать великим спортсменом. Спорт, война или производственные особенности — важнейшие предлагаемые обстоятельства для того, чтобы показать, кем является человек и каким он в этих условиях становится. Это помогает нам въехать в атмосферу, в которой находится персонаж. Но насколько убедительно, достоверно и фактурно эти предлагаемые обстоятельства выстраиваются — другой вопрос.
— Как артист вы почувствовали кризис предложений во время пандемии?
— Безусловно, это как-то отразилось на количестве снимаемых картин, но мне кажется, все борются с этим — пытаются что-то делать. Даже у нас в театре, которым я руковожу (Ярославский театр драмы имени Волкова. — «Известия»), продолжают ставить спектакли, выпускать премьеры.
— Руки не опускаются из-за 25-процентной рассадки?
— Руки не должны опускаться. Артисту надо выходить к зрителю, без этого все наши навыки утрачиваются.
— Но ведь это работа себе в ущерб? Показы не окупаются, это даже школьники понимают.
— Мы — федеральный театр, нам помогают, о нас очень серьезно заботятся — настолько, насколько это возможно. В это же время 70% наших коллег за границей прекратили свое производственное существование. У нас, к счастью, относятся к искусству более гуманно.
— Да, государство подставило театрам крепкое плечо, но среди деятелей культуры все равно остались те, кто недоволен.
— Да как можно быть довольным или недовольным в такой ситуации? Люди болеют, умирают. Пусть те, кто недоволен, посмотрят, что творится за рубежом. Хотите так же? Или лучше все-таки свое недовольство унять?
— Когда стало известно о вашем назначении в Волковском театре, ваш друг и коллега Эдуард Бояков сказал, что вы наладите ярославско-московский мостик. Да и все эксперты, с которыми общались «Известия», пророчили создание нового театрального объединения между вашим театром и МХАТ им. Горького вместо альянса Волковского и Александринского театров, который так и не состоялся. Что удалось сделать за полтора года в этом направлении?
— Сейчас трудно говорить о взаимных проектах, ситуация — сами видите какая. Все наши планы пришлось скорректировать. Слава Богу, что за время более чем полугодичного простоя мы все же успели выпустить две премьеры. 19 декабря я представлю еще один спектакль, которым мы должны были закрыть сезон. Нам важно выполнить обязательства перед зрителем: это смысл нашего существования.
Вторая большая задача — реализовать государственное задание. Его, к счастью, тоже корректируют — наше непосредственное руководство идет нам навстречу, понимая обстановку. Главное, чтобы всем нам хватило сил, терпения и сноровки.
Что касается дружеских отношений со МХАТ им. Горького, они между нами существуют и будут существовать, но говорить о взаимоотношениях производственных пока не представляется возможным. Если впоследствии для этого возникнет какая-то естественная ситуация, а обмен будет взаимообогащающим, мы обязательно что-то сделаем вместе. Подчеркну: не взаимовыгодным, а именно взаимообогащающим. Только в таких условиях можно мечтать о сотворчестве.
— А непосредственно во МХАТ вы свою деятельность продолжили?
— Нет, конечно. Я все-таки художественный руководитель огромного федерального театрального учреждения. Это невозможно совмещать.
— А Эдуард Владиславович надеялся, что вы сможете.
— Прекрасно его понимаю, потому что нам очень хорошо вместе. (Смеется.) Но я вынужден на все 100% работать в Ярославле.
— В своей «предвыборной программе» вы предлагали привлечь в театр туристический поток, создать медиабиблиотеку лучших российских постановок и открыть подростковый театральный клуб. Что-то из заявленных пунктов удалось успеть реализовать?
— Сейчас у нас вовсю начинает функционировать Культурно-образовательный центр им. Ивана Дмитриевского, уже прошла первая встреча ярославских педагогов в стенах нашего театра. Работа в этом направлении идет, план намечен, потихонечку начинаем продвигать идеи популяризации театрального искусства. Не методически-учебного, а живого. Работа по созданию медиабиблиотеки тоже в процессе. Мы показываем свои и чужие спектакли, принимаем участие в онлайн-трансляции постановок разных театров. В планах — устраивать обсуждения спектаклей на базе нашего Культурно-образовательного центра. Это вопрос будущего.
В сфере привлечения туристов у нас с руководителем департамента туризма Ярославской области Владимиром Лысенко очень тесный контакт. Хотим сделать тематический вагон в электричке Москва — Ярославль, который будет называться «Первый русский театр». Уже провели первый розыгрыш билетов в наш театр среди пассажиров этих поездов. Идей много.
— Когда вас назначили худруком, вы сказали, что придется взять небольшую кинопаузу. Вы стали меньше сниматься?
— Пока да…
— Зарплаты у худруков маленькие. Не боитесь просесть в финансовом плане?
— Заплата не маленькая, но она, конечно, несравнима с доходами, которые приносит киносъемка. Пока у меня есть возможность ставить в приоритет руководство театром.
— С вашим приходом интриги и бунты в Волковском театре поутихли или все же есть те, кто тихонько точит на вас зуб?
— Про тех, кто делает это тихонько, ничего не знаю. Контрразведки у меня нет. (Смеется.) Атмосфера, которая сейчас царит в театре, благоприятна для работы. Отношения очень благожелательные. По крайней мере стремлюсь, чтобы они таковыми были, все для этого делаю. Все артисты загружены работой. Они же когда начинают бунтовать? Когда работы нет и зарплата маленькая. Их доходы и участие в жизни театра мы сейчас пытаемся увязывать напрямую, чтобы все было очень прозрачно и внятно.
Мы специально запустили проект «Крупный план», где артисты могут самоорганизоваться, предъявить нам какую-то работу. Если она представит интерес для театра, мы покажем ее на камерной сцене. Так что отныне артисты могут сами реализовывать свой творческий потенциал и амбиции. Плюс проводим бенефисы актеров. Они встречаются со своими поклонниками, получают за это плату.
— Неприятную ситуацию во МХАТе, связанную с Татьяной Дорониной, по-прежнему продолжают припоминать культурные деятели. Вот и Михаил Швыдкой в интервью «Известиям» недавно высказался о том, что с ней могли поступить более элегантно…
— Если есть более элегантные способы, почему он их тогда нам не подсказал? Думаю, что все бы с удовольствием прислушались. С Татьяной Васильевной был разговор, что она станет почетным президентом. Мало того, у нас было желание, чтобы она своими советами, своим величественным именем могла и дальше продолжать нести и развивать идею жизни этого театра. Все были за, естественно. Татьяну Васильевну Доронину я горячо уважаю — и ее творчество, и ее подвижничество. Мне казалось, что это достойная альтернатива для нее.
— Швыдкой также отметил, что «мы не научились отправлять на заслуженный отдых живущих рядом легенд — все ждем, когда они уйдут биологически». К тому же эти великие люди много денег в театре никогда не зарабатывали. Вот и держатся за место, чтобы окончательно не впасть в бедность, уходя на пенсию. Что думаете?
— Думаю, что каждый случай индивидуален, каждый худрук сам по себе явление, если мы говорим про тех людей, которых имеем в виду. Но я не знаю ни одного случая, чтобы ушедший худрук нищенствовал. Зато знаю примеры, когда тяжелый скандальный уход чуть-чуть омрачает его предыдущие заслуги. Есть, мне кажется, какой-то неприятный шлейф у всего этого.
Я молодой специалист. У меня никогда не было желания низвергнуть куда-то в преисподнюю художественного руководителя, потому что каждый из них достоин огромного уважения. С моей стороны уж точно.
— Вы сами не боитесь в один день прирасти к креслу руководителя, влюбиться в эту власть так, что потом будете с боем сражаться за возможность править этим маленьким государством — театром?
— Конечно, боюсь. Я же тоже человек, могу попасть во власть власти, простите за тавтологию. Поэтому сейчас внимательно смотрю со стороны на то, как это происходит.
— Вам важно, что о вас будут говорить и писать как о руководителе?
— Человек живет, чтобы умереть и оставить по себе добрую память. Большего смысла-то и нет в жизни. Но могу сказать, что я про себя ничего не читаю и сплетни по знакомым не собираю. Не делаю это намеренно, потому что не хочу зависеть от чужого мнения — от журналистов, от критиков. Это меня заводит в какую-то другую реальность, а реальность у меня должна быть одна: я пришел на репетицию, вижу глаза своих актеров, своих коллег. Это для меня самый главный корректор. И, конечно, зрители, пришедшие в зал.
— На днях брала интервью у вашего сына Глеба. Он мне рассказал, что уже женился, родилась дочка. Вы, оказывается, уже три года, как стали дедушкой. Почему никому об этом не рассказывали?
— Я стараюсь несильно распространяться на личные темы и не понимаю, почему он вам это сам выложил. Вы его, наверное, раскрутили…
— Вы обрадовались, что дедом стали?
— Очень сильно обрадовался. У сына все идет как положено — женился, родил ребенка.
— Каким для вас стал этот год?
— Он разным был. Приход на эту должность, смена жизненного режима… Раньше я большую часть времени был в разъездах — снимался, ставил спектакли, сейчас жизнь более оседлая. Как и все, условия пандемии я переживаю сложно, ведь она выкашивает целое направление человеческой деятельности.
Наталья Васильева
