На минувшей неделе была предпринята очередная попытка вернуть детей за парты — вторая за минувший год образовательной удаленки. Среди других особенностей странного учебного года — нестандартный ЕГЭ, о результатах которого судить просто невозможно, специфическая поступательная кампания в вузы и не менее удивительная дистанционная учеба студентов. О том, чему и как учат сейчас в школах и вузах, «Огонек» поговорил с Ириной Абанкиной, директором Института развития образования НИУ ВШЭ
— Минпрос уже сообщил, что и в этом учебном году, как и в прошлом, дети будут сдавать только два ЕГЭ. И только те, кто собирается поступать в вузы. Между тем о результатах прошлогодней приемной кампании нам мало известно. То, что обычно презентовалось с большой помпой, в этот раз фактически не обсуждалось. Что это было?
— В первую очередь отмечу растерянность абитуриентов и их родителей. И причина в том, что вузы, вместо того чтобы заранее, как это было всегда, обсуждать с ними условия поступления, действовали с сильным опозданием. Диалога с родителями просто не было. И понимание того, как будет происходить прием в вузы, оказалось размытым. Многие выпускники, которые в обычной ситуации сдавали бы ЕГЭ и поступали в вузы, в прошлом году сошли с дистанции. Конкурсы, естественно, снизились. При этом престижные вузы Москвы и Петербурга смогли, как и прежде, отбирать ребят с высокими баллами ЕГЭ. И даже укомплектовать платный набор на прошлогоднем уровне.
— И пандемия не помешала?!
— Скорее помогла. К поступлению в такие вузы семьи готовятся за год, за два, и изменить планы подготовки довольно сложно. Поэтому семьи старались сохранить выбранную стратегию поступления. А вот семьям, которые собирались обучать детей за границей, пришлось корректировать планы (а таких ребят немало, до пандемии на учебу за границу уезжали не меньше 20 тысяч человек каждый год.— «О»). Иностранные посольства прекратили в 2020 году выдачу виз для учебы, их давали только тем, кто уже там учится. Поэтому «невыездные» абитуриенты, которые не смогли поступить на бюджет, пошли на платное.
— В прошлом году были увеличены контрольные цифры приема (КЦП) в региональные университеты. В столичных вузах прием остался прежним. Стал ли меньше поток абитуриентов из регионов в столицу?
— Действительно, в регионах добавили бюджетные места, чтобы ребята оставались дома. Но многие все-таки поехали в Москву. И здесь они столкнулись с серьезной проблемой. Мы перед Новым годом проводили специальное обследование первокурсников из других регионов. Оказалось, что тем, кто поступил на бюджетные и платные места, просто негде жить. На время дистанционки общежития закрылись. Ребята пытались объединяться и вместе снимать квартиры, но такого жилья оказалось мало, и оно было дорогое. К тому же студенческие проездные были заблокированы. Кафе и столовые закрыты. Какой смысл оставаться в Москве и учиться дистанционно? Многие, особенно студенты технических вузов, таких как МАИ и МЭИ, задумались: не лучше ли вернуться домой? В регионах есть близкие по профилю вузы и не хуже. Из-за этих проблем многие вузы, в основном технические, потеряли часть студентов.
Кстати, попутно выяснилось, что наши студенческие общежития совершено не приспособлены к учебе. Интернета часто нет. Подключиться к библиотеке невозможно. Да, общежитие — место, где студент может отдохнуть, поесть, постирать. Но обеспечить безопасную дистанцию там не получается. Соблюдать необходимые санитарные нормы тоже. Поэтому общежития во время пандемии и закрыли. В такой ситуации, конечно, лучше учиться в своем регионе, жить дома. Думаю, семьи учтут все эти обстоятельства в будущей приемной кампании 2021 года.
— Был ли недобор студентов на бюджетные места в 2020 году в вузах второго ряда?
— Нет, Минобрнауки об этом не заявляло. А вот платные наборы снизились. И в целом доходы вузов второго ряда упали. В три раза увеличилась выдача банками образовательных трехпроцентных кредитов. Но все равно, честно говоря, тут цифры очень маленькие — 3 тысячи кредитов в 2020 году.
— Можно сказать, на сколько снизился спрос на платное обучение?
— Пока это трудно сделать. Итогов по региональным вузам пока еще нет, мы надеемся вскоре их получить. Но вузы уже говорят о 10–15-процентном снижении доходов.
— А что с ценами на платное обучение?
— Они остались на прежнем уровне, в отличие от прошлых лет. В 2020 году президент предупредил — цены на платное обучение не поднимать. Студенты вообще требовали снижения цен при переходе на дистант. Но вузы оказались в жестоком бюджетном дефиците. Поначалу они рассчитывали сэкономить на коммунальных расходах. Но не удалось — налоги и плата за аренду помещений остались на прежнем уровне. К тому же дистант потребовал дополнительных расходов — это аппаратура, технический персонал, обучение преподавателей. В условиях снижения общей доходности вузам пришлось провести реструктуризацию бюджетов. Пока вопрос о снижении цены на платное обучение остается открытым.
— Какие направления высшего образования пострадали от пандемии в большей степени?
— Мы изучали этот вопрос, и могу точно сказать: медицина, культура и искусство, транспорт, инженерия. Большую озабоченность также проявляют вузы и факультеты, которые готовят экономистов и менеджеров. Практически все вузы перенесли теоретическую часть программ в онлайн. Но это невозможно сделать там, где практическим и лабораторным занятиям отведено значительное место в учебных планах. Например, в медицинских вузах. Студентов направляли в больницы на борьбу с ковидом, но они выполняли обязанности технического персонала. И это было очень далеко от их врачебной практики. В художественных вузах студенты-скульпторы, например, жаловались: пришлось полностью остановить работу над проектами, домой скульптуру не унесешь, нужно работать в мастерской, а университет закрыт. Словом, что касается практической части учебного процесса, то здесь много потерь.
— Мы говорили о том, что многие выпускники школ не сдавали в прошлом году ЕГЭ. Куда же они пошли? Есть ли альтернатива сегодня высшему образованию?
— Есть, и очень серьезная. Это среднее профессиональное образование (СПО). В минувшем году очень сильно выросло число ребят, поступивших в колледжи после 9-го и 11-го классов. И прежде всего в тех регионах и небольших городах, где вузов не так много. И это тоже связано с пандемией: родители не решались отпускать детей в Москву и Петербург. К тому же для поступления в колледж, как известно, ОГЭ и ЕГЭ не требуется, достаточно представить документ об окончании 9-го или 11-го классов. Мы заметили, что большой спрос на СПО на юге России — в Ростовской области, в Крыму. В Краснодарском крае в колледжи пошли 52 процента выпускников школ.
— С чем связан такой рост?
— Наверное, есть несколько причин, в том числе и пандемия, как я уже сказала. Что касается юга, там в последнее время усилился миграционный приток населения, Краснодар уже стал городом-миллионником. И родители, опасаясь, что дети из-за переезда плохо сдадут ЕГЭ и ОГЭ, ориентируют их на СПО.
— «Огонек» не раз писал, что в системе СПО много проблем — не хватает преподавателей, особенно мастеров производственного обучения, устаревшее оборудование и учебные программы…
— Да, это все было. Но за последнее время ситуация совершенно изменилась. Несомненно, большую роль в этом сыграло международное движение WorldSkills, в котором участвовали ребята из всех регионов России. Были обновлены стандарты и программы СПО. В колледжи закуплено новое оборудование. Переподготовлены преподаватели и мастера. Начали обучать новым современным профессиям. Например, один из выпускников НИУ ВШЭ Андрей Чернышов открыл в Новосибирске частный колледж информационных технологий. Андрей рассказывал, что спрос огромный, ребята идут и после 9-го, и после11-го классов.
— Частный колледж — это что-то новое…
— Да, в стране появились частные колледжи, их уже несколько десятков. Это очень быстро растущий рынок. Стоимость обучения — 30–50 тысяч в год, в разы ниже, чем в вузах, и человек выходит на рынок труда с современной профессией.
И для многих семей — это хороший выход, особенно в условиях падающих доходов. Знаете, сейчас годичная служба в армии никого не пугает. Но и в армию лучше идти с профессией в руках.
— Вопрос о школе. И учителя, и родители говорят о том, что с марта прошлого года учеба фактически провалилась. Есть ли какие-то наблюдения и измерения того, в каком состоянии находится сегодня школа?
— Согласна с такой оценкой. В целом значительный провал и по знаниям детей, и по мотивации. У школьников колоссальная перегрузка — сидят перед компьютерами по 6–8 часов. Нет времени ни поесть, ни переключиться на другой вид деятельности. Огромное количество заданий. Вред для здоровья несомненный, но у нас по этому поводу нет абсолютно никаких исследований.
Минувшей весной мы проводили педагогическое обследование школьников. Выявили три группы детей с разным отношением к учебе. Есть часть детей, для которых дистант оказался удобным. В основном это старшеклассники, мотивированные на сдачу ЕГЭ и поступление в вузы. Заниматься дома, не тратить силы на контрольные работы и второстепенные предметы — это то, что им нужно.
Вторая группа — дети с психологическими проблемами общения. Для них домашнее обучение тоже оказалось хорошим решением. Они получили возможность работать в удобном для себя темпе. Избавились от троллинга со стороны сверстников. Часто выходили на олнайн-консультации к учителям. Всего в первой и второй группах мы насчитали 25–30 процентов детей.
А вот для основной массы школьников — а их 70–75 процентов — ситуация оказалась критической. Дисциплина просто рухнула. Вовремя встать и включиться в занятия для многих детей оказалось невозможным. Как только учитель обращается к кому-то конкретно на онлайн-уроке — тут же пропадает связь или картинка. Практически все освоили метод выполнения домашних заданий «ctrlC — ctrlV». Все списывают и копируют ответы. Все устали.
— Но ведь сколько говорили о цифровых технологиях, о РЭШ, МЭШ, Яндекс-учебнике, Сбер-еще-чего-то-там…
— Да, в этом направлении уже было многое сделано, и многие IT-компании бросились создавать новые обучающие платформы. Но все это пока работает на очень низком уровне. Цифровые технологии могут помогать на уроке в школе. Но не решают сегодняшние проблемы. Они не могут восстановить дисциплину, мотивацию, отучить детей от списывания. Не снимают психологической перегрузки. Рисков и потерь очень много. Да, возможно, мы защитили детей от коронавируса. Но они не хотят учиться! И последствия этого проявятся в старшем возрасте. Не случайно среди учителей и родителей так велико стремление вернуть детей в школу.
— А что в этой ситуации могут сделать Минпрос и Рособрнадзор?
— Это вопрос… В начале этого учебного года пытались провести ВПР (всероссийские проверочные работы). Но натолкнулись на жесточайшее сопротивление со стороны учителей. И все-таки провели. Результаты оказались такими, что их не стали публиковать. Среди министерских решений последнего времени — идея отказаться от американского ZOOM и вебинаров, активизировать разработку отечественных аналогов. Я думаю, без западных платформ мы просто провалимся в тартарары. Да и стоит ли сегодня тратить на это деньги? Есть проблемы поважнее.
— Можно предположить, что в этой ситуации рынок репетиторства сильно вырос…
— Да. И серьезно изменился. Пожилые преподаватели, которые раньше собирали у себя дома небольшие группы детей и занимались с ними, ушли. Просто не смогли перестроиться. Им на смену пришли молодые, которые умеют работать в онлайне. И самое главное — могут заинтересовать ребят. Среди репетиторов много студентов. Это лучше, чем развозить пиццу.
— А цены?
— В Москве в зависимости от количества уроков и предметов родители платят от 30 до 80 тысяч в месяц. Но сейчас семьи сэкономили на дополнительном образовании — кружки, секции закрыты. Сейчас главная забота — не допустить у детей критического провала в знаниях по основной школьной программе.
— Будут ли в этом году проводиться предметные олимпиады?
— Пока их не отменяют. Прорабатываются различные способы контроля, в том числе и с применением прокторинга (система, позволяющая следить за тестированием или экзаменом в онлайн-режиме.— «О»). Но недавнее событие — 18 января была взломана олимпиада первого уровня (дающая победителям право поступать без вступительных испытаний.— «О») — заставило насторожиться. Сотрудники НИЯУ МИФИ разрабатывали задания этой олимпиады, перевели ее в онлайн-режим. Хакеры разрушили систему в одну секунду. И сейчас задания и ответы продаются в Сети. Я не думаю, что это сделали школьники. Но меня удивляет утвердившаяся социальная норма — сломать, обмануть и на этом заработать. И это касается не только хакеров, но и самих олимпиадников, которым предлагают купить победу. Это безнравственно.
— Каковы, на ваш взгляд, перспективы приемной кампании в вузы в этом году?
— Я думаю, все будет зависеть от решений семей, отправлять ли детей в Москву, Петербург, в другие города или оставлять учиться поблизости от дома. Сейчас трудно предположить, повлияют ли на эту ситуацию коронавирусные прививки. Ясность появится где-то к концу весны. А решение надо принимать сейчас, в том числе и выбирать ЕГЭ для поступления.
Увеличения бюджетных мест в региональных вузах, как в минувшем году, пока не предвидится. Значительный рост конкурса на платные места сейчас вряд ли возможен — доходы населения в 2020 году упали. Понятно, что решение остаться учиться в своем регионе ограничивает для студентов выбор образовательной траектории. Поэтому ректоры сейчас обсуждают такой вопрос — предоставить студентам возможность переходить после второго курса на другие специальности или факультеты. Или даже изучать онлайн отдельные курсы в другом вузе. Для этого надо немного — вузы должны признать программы друг друга. Такая академическая гибкость могла бы быть хорошим решением в сложной ситуации.
— Вы говорите о студенческой мобильности, предусмотренной Болонской декларацией, из которой у нас реализована только двухуровневая система высшего образования?
— Да, конечно. Сейчас самое время это сделать. Одна из главных проблем нашего высшего образования — это жесткие стандарты и программы. В нынешней ситуации они для системы образования, а значит, и для студентов, просто вредны. Не говоря уже о том, что это не устраивает работодателей, которым нужны гибкие навыки.
Беседовал Александр Трушин
