Утром обнаружил за окном ужаснейшую погоду. Пурга, даже метель, хотя, конечно, я бы сказал, что вьюга. До такой степени важен здесь языковой нюанс. Машины во дворе, будто коконы шелкопрядов, овально небрежны. Белы. Десятое апреля, а снег январский.
За двадцать два года ни разу такого не было (днем мне подтвердил отец, оказывается, и за сорок пять такого ни разу не было).
Впрочем, зарядку сделал не так лениво, как вчера. А прогнозы погоды наврали и неприятно оставили меня дураком. Приехал к Т. вчера после джаза одетый в легкую куртку, пусть и с шерстяным свитером под ней.
Четыре яйца на завтрак уместились на маленькую сковороду с трудом. Большая был залита водой и отмакала. Ее не трогал.
Хорошо сделали недалеко остановку от нас. Теперь идти не пятнадцать минут. Пришли быстро и сразу же сели. Вспомнил, что должен буду позвонить человеку из редакции Рабочего Пути. Он должен что-то знать о Лиепиньше. Смоленский фотохудожник, про которого мой знакомый делает выставку в институте искусств. Я ему помогаю с описанием визуального языка Лиепиньша.
В вуз приехал посидеть на диванах. Скрылся на них от непогоды. Позвонил по номеру, никто не ответил. Человек, скорее всего, пожилой и еще спит. Я просидел на диванах до половины десятого и пошел к зданию следственного комитета на экскурсию.
Прекрасное место, если не по делам туда.
На полчаса моего променада перестал идти снег. Дошел и позвонил тот номер. Из телефона надиктовали другой номер.
«Позвони Королеву, он лежит в вишенках, ему нечего делать, он любит поговорить, все расскажет».
Я знал Королева, прелестный дедушка, составлял альманахи в Смоленске, я в них иногда публиковался. Завтра наберу ему.
В комитете рассказывал лекцию старший следователь. Рассказал про дело двухлетней давности. Интересный жанр тру-крайм, когда вживую слушаешь. Но его не переношу на видео. Очень странно, что кому-то нравится до беспамятства.
После СК пошли в музей полиции. Пришла туда с работы Т. Вся в снегу, как и я. Дал ей бахилы — и пошли слушать экскурсию. На удивление хорошо прошло. После проводил Т. и уехал домой. Дома поел и что-то сделал из совсем неважного. Потом встретил Т. с работы и вот дописываю.
Трудно писать дневники. Форма выражения себя для себя, а я этим никогда не занимался.
Трудно ответить мне, кто я. Не оформил вокабуляра для своего общения с собой. Подбирать слова для себя тяжело, не знаешь, как отреагируешь. И ты ли это? Может, это ты обычный, для зрителя, для всех. А не тот, кто может просуммировать день в тишине.
В дневниках всегда видно, что за человек. Но, кажется, я сам себя не могу разглядеть. Пока не нравится, как я общаюсь сам с собой.
Егор Сомов
