Оказалось интересным подводить сумму дня.
Утром встал тяжело, недоспал часа два. Вообще, мне не очень нравится распорядок. Все пытаюсь отладить по часам, но не выходит. Зарядку поделал усеченно. Мышцы груди после вчерашней тренировки не разминал. Пока чистил зубы, сготовилась каша. Я хотел после нее еще съесть яичницу, но не успел бы в вуз.
Пропустил пару маршруток. Люди набиваются зачем-то по двери. Просят подвинуться, но молодые передо мной развернулись и не стали лезть. Я пошел на трамвай. Сегодня погода отменная с утра. Нам разрешили бушлаты и кепки. Поэтому я не был недоволен излишним теплом под шапкой. Из кепки выдувал все ветер.
В вуз прошел полулегально. Забыл пропуск и звонил на кафедру. Пришла женщина и забрала. Удивляют охранники, неизменно думающие, что есть в вузе люди, кто по вторникам самовольно носит военную форму и еще стремится попасть в ней (как они думают) в чужой вуз. Полковник сокрушался, кстати, что у него выходной, но нужно с бандерлогами на стрельбы.
Без него все всё …..
В общем-то, он прав, но я сожалел, что вырываем его из отпуска. Единственный не оторванный от жизни человек на кафедре.
Оторванность можно понять, исходя из веры в устаревшее знание. Есть вещи, принципиально не меняющиеся. Но армия не из тех. Потому удивительны рассказы бывшего учителя обж и теперь нашего нового куратора про стрельбы, которые у него были еще двадцать и больше лет назад. Он, долго и глупо, громко рассказывал, как должно быть по правде. Так и говорил. Да, сегодня я преимущественно документирую в красках, но, увы, по-другому нельзя. Особенный день.
В общем, выезд у нас был запланирован на десять тридцать. Выехали мы в десять сорок пять. Начальник опять не сдержался и, по всей видимости, доводил до полковника дело на два слова, но всеми имеющимися лексическими средствами. Проводил филологическое наступление.
На полигон мы шли пешком от автобуса, что удивило. В первые стрельбы мы ехали почти до огневого рубежа. Пацаны из артухи нас расспрашивали, как, впрочем, и всегда. Кто мы и что тут делаем. В этот раз объясняли прапорам, молодым прапорам. Мне всегда представлялось это звание как звание детерминированное – если ты молод, в нем ты дня два максимум, если стар, в нем ты всю жизнь.
Одно удивительное открытие за сегодня. На огневой рубеж наша группа пошла второй. Выдали каски и броники. Опять зажало щеки упором от подбородка. На пункте боепитания выдали кубик с двадцатью семью патронами. Лежал на плащ-палатке. Отдыхал и не спеша снаряжал магазин. Все в масле, новое. Приятно грело каску. На рубеже огня немного не вовремя снял предохранитель, просили поставить и доложить. Поставил, доложил, дали команду. Отстрелял десять лежа, десять вроде сидя, но может, и больше, первые, кажется неправильно посчитал. И, стоя, дострелял быстрее, чем предполагал. Побежали считать.
Попал семнадцать из двадцати семи. Вообще, девятнадцать, но один не обвели по правилам, потому что близко лег с обведенным — и второй не попал в зеленый круг. В молоко. Но доволен остался. Новые автоматы хороши. Диоптрический прицел оказался удобным. Я бы из такого стрелял и стрелял. Прекрасный автомат. После стрельб полковник разрешил снять бушлаты. Без них стало слишком хорошо. Но левое ухо совсем плохо слышит. Приглушило выстрелами. Но завтра должен вернуться слух.
Дома я поел, помылся. Написала Т. Спросила, хочу ли я поехать с ее подругой-коллегой и ее молодым человеком собирать подснежники. Я согласился. Взял фотоаппарат, доехал до Т.
Встретил их, мы дошли до машины и поехали. В лесу свежо, и свет закатный на деревья красиво падал. Наконец сделал пару пейзажей. Вышли вроде неплохие. Потом после цветов поехали к друзьям. Выпили по пиву и уехали. Сейчас я сижу за столом и дописываю последний дневник. Всё же жанр дневника предполагает нужный импульс. Я его не нащупал.
Может, дневник – склад характера. Кто-то подходит для дневника, кто-то нет. Я допускаю, что дневник для меня чужд. До свиданья!
Егор Сомов
